В дорогу Инна взяла лишь самое необходимое, рассчитывая, что в Москве купит более модные вещи, поэтому всё вместилось в одну дорожную сумку, ремень которой можно было перекинуть через плечо, и не кособочиться. Поезд был проходящим, поэтому билетов в плацкартный вагон не было. Стоимость в купейный вагон можно смело сравнивать с аэрофлотовской. Удивительно, как люди ещё перемещаются, да так интенсивно, что билетов не хватает.
Но, войдя в вагон, Инна поразилась его безжизненности, почти все купе пустовали, всех пассажиров можно пересчитать по пальцам: молодая семья с двумя детьми, трое пузатых мужиков в пижамах и майках, и один парень с книгой в руках — не слишком симпатичный, не мачо, но для дорожного разговора сойдёт, чтобы убить время. Всё это она успела заметить, якобы ошибаясь купе, и вежливо извинялась. По раскрывшимся зрачкам мужчин, видела, что оставила впечатление своим видом, не совсем топлес, но спина полностью обнажена, груди в любой момент могли вывалиться из мини-бюстгальтера.
Некоторое время посидела у окна, разглядывая мелькающий однообразный пейзаж, который почему-то не наскучивал, каждую секунду картинка менялась. Проплывали деревеньки с грунтовыми дорогами и разнообразными домами, в зависимости от достатка хозяина: у кого кирпичный, в два этажа, а у многих — деревянные халупы прошлого века, когда её и в проекте ещё не было. Можно до самой Москвы так просидеть и раздумывать о своей будущей жизни, всё ли правильно сделала.
Некрасивая проводница средних лет забрала у неё билет и грубо спросила:
— Постельное бельё брать будешь?
— А смысл? В Москве по-расписанию будем, в 20-35?
— Твоё право. Некоторые любят поваляться, поспать. Ещё ехать и ехать.
Проводница вышла из купе и не закрыла за собой дверь. Инна улыбнулась: не привыкать, чувствовать к себе злость старых мымр, которых никто не любит, вечерами удовлетворяют себя дешёвыми вибраторами.
Она поднялась, чтобы захлопнуть дверь, и в проходе через окно, увидела знакомого паренька, который до этого сидел с книгой, а сейчас задумчиво созерцал равнинный пейзаж.
— Что, на этой стороне картинка интересней?! — спросила Инна, приближаясь.
Парень повернул голову, узнал её и улыбнулся.
— Вы правы, почти одно и то же. Но всякий раз кажется, что на противоположной стороне происходят значительные события, и город иной.
— Они уже произошли, пока ты читал книгу. Какую?
— Опыты. Монтеня.
— Ты физик?
— Нет. Монтень французский философ. В опытах его рассуждения о мире, о людях.
— Ты философ? — удивилась Инна.
— Все мы — философы, в разной степени.
— И я тоже?
— Конечно. У вас же есть своё видение мира? Мысли о нём.
— Что, это и есть философия? А я-то думала…
Мимо них протиснулась проводница со стаканами чая, с недовольной миной покосилась на Инну, и та спросила:
— Тебя как звать?
— Василий.
— А меня — Инна. Может быть, зайдём в купе? К тебе, или мне, без разницы. Чего торчать на виду, людям мешать?
— Да, конечно! Пойдёмте.
Они прошли в купе Инны и уселись друг против друга.
— Ты москвич? — спросила она.
— Коренной. В четвёртом поколении.
— Надо же? А я и не знаю, сама из какого поколения? Гордиться нечем.
— Да я не горжусь, — смутился Василий. — Так обычно говорят. У нас много приезжих.
— Лимита?
— Это раньше был лимит. А сейчас, кто только ни едет. В Москвабад превратили.
— Вот и я к вам. Меня не хватало для ровного счёта.
— Учиться едете?
— Вася, ты меня разозлить хочешь? Я тебе всё время тыкаю, мы же не на светском рауте.
— У меня язык не поворачивается. Ты такая…
Он замолчал, подыскивая слово. Инна не выдержала:
— Глупая?
— Нет, что ты?! Красивая. Очень.
— Неужели в твоём классе не было красивых девчонок?
— Были. Но ты особенная.
— Чем же?
— Не знаю, — смутился Василий, не смея выразить свои мысли словами, которые были бы слишком откровенными, и могли бы её рассердить.
— Вася, дорога длинная. Ты не возражаешь против моей компании? Тогда, может быть, принесешь свои вещи сюда? Или к тебе пойдём, у тебя там постель расстелена. Может, захочешь полежать. Не против? Тогда бери мою сумку и пошли.
Снова уселись за столик в соседнем купе. Парень явно не мог найти тему для разговора.
— Инна, чай будешь?
— Вообще-то, можно.
— Я мигом, — произнес Василий и исчез за дверью.
Минуты через три принёс два стакана чая и сахар в пакетике. Придвинул Инне и печенье в пачке.
— Угощайся.
— Ешь сам. Я только что из дома. Сыта. Чай выпью с удовольствием.
Пили чай, поглядывая друг на друга.
— Вася, а ты хотел бы иметь такую жену, как я?
Он отрицательно покачал головой.
— Почему? — искренне удивилась Инна. — Чем я тебе не подхожу? Забавно. Ты такой милый! Искренний. Другие парни взахлёб начали бы уверять, что всю жизнь мечтали о такой девушке, как я.
— Ещё Шекспир как-то сказал: «Мне не по средствам то, чем я владею».
— Ты читал Шекспира?
— А ты — нет?
— Его же нет в программе!
— Ты читаешь только то, что есть в школьной программе?
— Ну да. И даже этого слишком много, а времени так мало!
— Да, времени мало. Казалось бы, совсем недавно окончил школу.
— Когда это было?
— Семь лет тому назад.
— А я только что с нею распрощалась. И так рада! И кем ты сейчас работаешь?
— Оператором на ЧПУ.
— Почему не окончил институт? Сейчас все учатся. А ты такой умный, Шекспира читаешь, Монтеня.
— Это так, для души, — отмахнулся Василий. — Свои сложности были. Мать болеет, все деньги, ну, не все, но большая часть уходит на её лечение, а на бесплатное обучение не смог пробиться, туда тоже за деньги устраиваются.
— Да, я слышала об этом. Ты больше чем кто-либо заслуживаешь этого обучения. А откуда сейчас едешь, если не секрет?
— В отпуске был.
— Так отпуск проводят на юге, а ты едешь с севера.
Василий улыбнулся.
— Я на свидание со снежным человеком ездил.
— Шутишь? Думаешь, я тёмная, ничего не знаю? Это же рукотворный миф. Каждый раз после очередной шумихи выясняется, что всех просто мистифицировали, разыгрывали. Всё это подделка.
— Это и хорошо. Так должно быть.
— Что же хорошего?
— Что отстают от них. Перестают искать, надоедать. Думаешь, им нравится, что по их владеньям шастают толпы психически неуравновешенных людей и мечтают их поймать, чтобы выставить на всеобщее обозрение?
— А ты уравновешенный. И с тобой они пошли на контакт?
— По большому блату. У меня в Игринске друг живёт, вместе служили в танковых войсках, сейчас он там егерем работает, после того, как прежний умер от старости, и передал шефство над снежными людьми.
— Васенька, перестань лапшу на уши вешать! Не нужно меня развлекать сказками. Ты мне и без этого питекантропа понравился. В тебе чувствуется порядочность, и вдруг ты начинаешь нагло врать. Я дура, но не до такой же степени?! Ты меня обижаешь.
Василий допил чай и пожал плечами, поставив подстаканник на стол.
— Твоё право, верить или нет. Ещё чай будешь? А я возьму стаканчик. В такой жаре нужно много жидкости пить. Только чай и утоляет жажду.
Когда попутчик вернулся с полным стаканом чая, Инна сказала:
— Ладно, Вася, ты на меня не обижайся, давай, рассказывай, какие они, эти снежные люди? Всё по-порядку. Чтобы я поняла. Я не блондинка, но иногда туплю.
— Да зачем мне на тебя обижаться? На твоём месте я бы тоже не поверил. Когда Толян написал, что после демобилизации стал помощником егеря Виктора Михайловича, я сильно удивился, он мечтал поступить матросом на какой-нибудь корабль и объездить весь мир. А у егеря зарплата маленькая, даже в Египет не съездишь, не говоря уж о турецкой Анталии. Потом он женился, сын родился, и его мечта похерилась.
— А ты женился?
— Нет.
— Почему? Ты парень видный, девки штабелями укладываются.
— Я же сказал, у меня мать болеет. Кому понравится ухаживать за больной женщиной? И жить очень скромно. И потом, все девчонки сейчас мечтают о принцах, об олигархах, о весёлой жизни. А что я могу дать? Всё по Шекспиру.
— Да, влип ты, парень. Ну, есть же и другие девушки, не обязательно на красивой жениться?
— Наверное, есть. Но мне пока не встретились. Любовь должна возникнуть. Как можно без неё жить вместе?
— Ты веришь в любовь?! — поразилась Инна.
— А ты — нет?
Инна задумалась, вспоминая многочисленных партнёров. Любили они её, или? Скорей всего, или. Пользовались её телом, дарили подарки, деньги. И ей было хорошо. А этому парню нужна какая-то любовь. Секс ему нужен, а не любовь!
— А ты смог бы меня полюбить?
— Почему нет? Но не хочу в тебя влюбляться.
— Почему?! — вскричала Инна. — Чем я тебя недостойна?!
— Так дело не в этом. Я буду тебя страшно ревновать. Ты — мёд, на который слетаются все мухи.
Инна задумалась.
— Да, тут ты прав. От вас, козлов, мне отбоя нет. А ты ко мне не подошёл, если бы я первой к тебе не обратилась? Но почему? Мы хорошо разговариваем. Тебе сейчас плохо? Вот, видишь! Нормально сидим. Общаемся. Мне даже захотелось, чтобы ты меня полюбил. Ты сможешь меня полюбить?
— Тебя очень легко любить. В смысле, легко влюбиться.
— А ты хочешь, чтобы я в тебя влюбилась?
— Ты не сможешь?
— Вот те на! Снова загадки. А-а, понимаю, ты берёшь меня на «слабо». Хитрюга! — Инна засмеялась от того, что разгадала его уловку.
Вася смутился.
— Я и не думал об этом.
— А о чём ты думал?
— Ты перегорела. Любовь, может быть, тебе уже и не нужна.
— Как это может быть? Всем нужна, а мне — нет?
— А зачем она тебе? Ты прекрасно жила без неё. Разве нет?
Помолчали. Каждый думал о своём. Слова были лишними. Состав остановился в каком-то городе, никто из них не проследил за названием. По перрону сновали пассажиры, проехал электрокар с багажом к почтовому вагону. Сквозь приоткрытое окно доносился вокзальный шум, крики. Состав мягко тронулся, и помчался, быстро набирая скорость. Мелькали здания, широкие улицы, стремительные автомобили.
— А я хочу, чтобы меня любили, — заявила Инна.
— Тебя и так все любят.
— И ты любишь?
— Разве тебе нужна моя любовь?
— И что там со снежным человеком? Ты отклонился от темы.
— В апреле Толик написал, хочу ли я встретиться со снежным человеком? Мол, у него есть такая возможность. Условие лишь одно — никому не трепаться. Разумеется, я ему не поверил, написал, что первое апреля давно уже прошло, его розыгрыш уже не катит. Он ответил, что Виктор Михайлович умер от инфаркта, теперь он стал старшим егерем и может своему другу показать сенсацию века, про которую никто не знает, и не должен узнать, иначе в Игринске будет столпотворение журналистов и телеоператоров, а снежные люди любят тишину и спокойствие. Я ему всё равно не поверил, но написал, что в июне у меня отпуск и приеду в любом случае, повидать его и, заодно, и снежных людей. Купил для всей его семьи подарки и поехал. Толик за эти года сильно возмужал, бороду отпустил, мол, в таком виде он привычней для снежных людей. Шути-шути, думал я, даже подыгрывал ему своими ответными шуточками. На первый день он показал весь город, все его достопримечательности, горный комбинат, сводил в краеведческий музей. Я ещё сыронизировал, мол, не вижу фотографии снежного человека, она должна быть на видном месте. Он упрекнул меня, что я обещал не трепаться об этом на каждом углу. Мы даже чуть поспорили. Я сказал, что в любой шутке должно быть чувство меры, а он уже заигрался. На следующий день мы купили в магазине ящик сгущёнки, разложили по двум рюкзакам вместе с другими консервами, и уже на третий день отправились от его заимки в горы. Я ещё посмеялся:
— Вот уж никогда не думал, что ты станешь таким сластёной, падким на сгущёнку.
— Ты что, не понял? Это не для нас. У нас их называют авдошками. А я зову Мишей и Машей, а пятилетнего сына Кирюшей. Они от нас ничего не принимают. В смысле, нашу еду не употребляют, но за сгущёнку готовы всё отдать. Правда, у них ничего и нет, да и не нужно. Общение с ними — уже радость. Ну, не радость, а непередаваемое чувство восторга, единения с другим миром. Словами трудно выразить.
— Ты так рассказываешь, словно на самом деле с ними встречался, — не выдержала Инна. — Они что, по-русски понимают?
— А по какому они должны понимать? Живут на нашей территории, я имею ввиду, в Российской Федерации. Но ты права, они не говорят словами, образами, телепатически. Это так интересно! Чувствуешь их ощущения, мир.
— А как же они сгущёнку открывают? Зубами?
— Ну, зачем же? Толик дал им открывашку. Видела такую, крутишь винт, и крышка полностью срезается.
— Вылизывают?
— Нет. У них язык длинный. Выставляют лопаточкой, куда и наливают ровно треть, потом передает супруге, а та — сыну, который, да, наслаждается остатками, вылизывает дочиста. Ты бы видела его мордочку при этом, сплошное наслаждение. Мише и Маше тоже нравится за ним наблюдать. Они счастливы втроём.
— И что, в Игринске все знают о них, и никто до сих пор не проболтался?!
— Потому и не проболтались, что никто не знает. Знал, лишь егерь. Они только ему открылись. Они умеют отводить взгляд человека. Рядом с ним пройдёшь, и не увидишь, не почувствуешь. От них нет запаха, как от медведей. Живут в пещере, поэтому и костёр не разводят, дрова не нужны. Питаются мясом зверей, летом — кореньями, ягодами. Поэтому вся наша еда им идёт во вред, кроме сгущёнки.
— Варёнку любят?
— Нет, варёнка им не понравилась. И сгущёнка, лишь гостовская, не искусственная.
— Вася, ты так вкусно рассказываешь, что у меня слюньки потекли. Пойдём в ресторан? А то скоро приедем, и мне, в поисках пристанища, будет некогда и поужинать. Я заплачу за тебя, а ты дорасскажешь про авдошек. Я заслушалась. Неужели это правда? Не могу поверить. Ты меня разыгрываешь.
— Зачем? Какой смысл? Деньги у меня есть. Просто я рассчитывал дома поужинать. Но, так и быть, составлю тебе компанию. Пошли.
Василий попросил проводницу закрыть их купе на ключ, и они пошли в вагон-ресторан, который располагался в середине состава. Взяли солянку, салат и по бутылке пива. Посетителей немного, и официанты старались услужить. Ели не спеша, разглядывая мелькающий пейзаж, и перебрасываясь короткими фразами.
— А как получилось, что тебе негде остановиться в Москве?
— Кому я там нужна? С одноклассницами не дружила. У них свои интересы, у меня — свои.
— Какие?
Инна пожала плечами. На некоторое время задумалась, отпивая пиво.
— Пожалуй, никаких. А у тебя?
— Люблю футбол, хоккей, много читаю.
— То есть тусуешься там, куда нормальные девчонки не ходят.
— Нет, иногда в театр хожу. Ну, там, новинки фильмов не пропускаю.
— А друзья?
— У всех семьи. Кое-кто успел уже развестись. Друзей-то мало, все господа-товарищи.
Вернулись в своё купе. Приближались к Москве, и Инна не отрывала взгляд от мелькающих улиц, зданий. Достали свои сумки, готовясь к выходу, состав всё никак не мог остановиться, хотя заметно и снизил скорость.
— Вася, в какой гостинице посоветуешь остановиться?
— Ты не бронировала место?
— А что, надо было?
— Можно было по компьютеру заказать номер. Правда, цены там кусаются.
Инна посерьёзнела. От былой весёлости и следа не осталось, понимала, что по своей легкомысленности ничего не продумала. Некогда, все мысли были о другом.
Состав остановился, и они пошли к выходу. Василий прихватил и её сумку, и Инна следовала за ним, как за ледоколом, по многолюдным переходам, тоннелям. Сплошной поток разнообразных людей подавлял волю, невозможно посмотреть по сторонам, чтобы не потерять Василия из вида. Давка при входе на эскалатор, в вагон метро, снова толкотня у эскалатора.
Вдохнула полной грудью лишь, когда вышли на улицу, где было не так уж и много людей.
— Как вы только здесь живёте?! — воскликнула Инна. — С ума можно сойти!
— Всё дело в привычке. Через неделю перестанешь так остро реагировать, привыкнешь.
— Куда они все идут?!
— А ты куда?
— Я с тобой.
— А они все без меня. Потому и непонятно, куда торопятся.
Посмеялись незатейливой шутке.
Продолжение следует: http://www.proza.ru/2013/04/30/219