Я лежу на Ваганьковском кладбище,
На груде моей тонна песка.
Так нормально не спал никогда ещё,
Лучшей доля себе не искал.
Я покинул засуху-заботушку,
Я подземные песни пою,
Червячки принялись за работушку.
Доедают мошонку мою.
Отмолилися, отрыдалися
И истлел погребальные наряд,
Соловьи на крестах рассвисталися,
А на глазыньках жабы сидят.
Пусть сидят - это жизнь продолжается,
Проживать продолжаем и тут:
Борода на лице зарождается,
Ногти длинные в доски растут.
Вижу ада и рая картины я,
Вижу там и врагов, и друзей,
Всем прощаю я вины безвинные,
Все душе отпускают моей.
Там, конечно, не мрут и не родятся,
Но луга молодые звенят!
А как встренется Богородица -
По головке погладит меня.
Но не скушно и здесь: вон соседушки,
Шевелятся гробишки весной,
В них хрустят коленастые дедушки
И тихонько гуторят со мной.
И тогда в Воскресенье Христовое
Наши мощеньки разом встают,
По своим адресам бестолковые
В гости к сродникам, в гнёзда бредут,
Да уж нас принимают не очень-то:
То запрутся, душа им страшна!
Генерал затопочет на доченьку:
"Что ТЫ, пугало! К чорту пошла!"
Дико подняты, перебужены,
И не могут понять ни хрена:
Вон на брата сестра смотрит с ужасом,
Перед мужем немеет жена.
А где примут нас, там разговляемся,
Яйцы кокаем, водочку пьём,
На родню на свою удивляемся:
«Как, однако всё беден ваш дом!»
И поутру назад возвращаемся,
Да гроба что-то стали тесны,
Но мы всё-таки помещаемся -
И до новой весны»
17.4.92