Сразу после войны к матери, жившей неподалеку от железнодорожной станции в небольшом предгорном селении, приехал красивый голубоглазый сын-майор в отставке. Высокий, кудрявый, статный балагур-майор сразу покорил сердца местных красавиц, но дядя Жора (так называли майора мальчишки) ни на кого не обращал серьезного внимания. Всю свою непоказную заботу Жора проявлял к маме – худощавой больной женщине.
Он сам готовил, мыл полы, копал огород, рубил дрова, белил, стирал, ходил в магазины. Работать дома он любил, а вот на производство никогда не собирался. «На чужого дядю работать не буду!» - смеялся дядя Жора, оголяя ряд ровных белых зубов. И мать, и дядя Жора получали пенсии по инвалидности. Когда подвыпившие собутыльники спрашивали, что же у него болит, дядя Жора, опять смеясь, поднимал стакан и, загадочно глядя на содержимое, произносил: «Все она, проклятая, сделала…». И всем было непонятно, о чем это он говорил, то ли о войне, то ли о женщине, то ли о водке. Выпивать дядя Жора любил, он это делал красиво и с вдохновением. А потом непременно заводил песню. Пел всегда с чувством, с толком, с расстановкой.
Бойкая Клавка – продавщица мороженного, которую за глаза все мужики называли «Оторвилой»,
как-то под вечер на спор с бабами принесла два своих чемодана в хатку Ивановны – матери Жорки: «Жить буду с Вами! А то майор какой-то нерешительный…».
Мать хитро улыбнулась и вопросительно посмотрела на сына: «Ты ж вроде однолюб, как батя…». Майор весь в мыле, приготовленный к бритью, чертыхнулся, взял Клавкино добро и выставил на улицу за калитку: «Прости, Клавуня, ошиблась адресом. Женат. Жена этого не потерпит. Вынесет приговор! Предписано: блюсти честь семьи…».
Стриженая Клавка, подбоченись, расхохоталась:
«А она что, у тебя прокурор?!» «Угадала, Клавушка, так что, прости. Считай, что не рассчитала. Перелет! Как на войне… Но будет и на твоей улице праздник! Обещаю!» - улыбаясь, ответил дядя Жора.
Именно с того дня над дядей Жорой стали подшучивать друзья-любители пива. Когда он собирался домой, ехидству не было предела: «Что, Жорик, покидаешь нас согласно приговору прокурора?» Дядя Жора никогда не обижался: «Ей, бо, ребята, не могу больше. Чего доброго пожизненный даст с конфискацией. А мать тогда куда? Не переживет, бедная! А мне мать дорога, поэтому я тут», - говорил дядя Жора-майор.
Лет десять в селе ходили анекдоты о дяде Жоре. То он удирал от правосудия, прыгая из окна третьего этажа Нинки-посудомойки, поэтому хромал на левую ногу, то майор спасался бегством, выбив вставную челюсть мужу парикмахерши, боясь якобы дальнейшего прокурорского надзора.
Полина Семеновна – соседка Ивановны и Жорки напрямую спросила его мать на Пасху: «Ивановна, он с детства у тебя такой брехливый, или на войне случайно миной зацепило?! То жинка-прокурор, то Звезда Героя у него. Хоть бы постыдился! Майор вроде. Люди жизни в войну положили, а он по крышам все сигает, как кошаки, весною!»
Ивановна вспыхнула: «У меня Георгий отродясь не брехал! Он трижды орденоносец! У него и жена прокурор, и раны боевые, и грудь в орденах вся! Я горжусь своим Жориком! Тебе и твоему сынку мой Георгий не чета. Он полком командовал! До сих пор солдаты письма пишут!»
Полина Семеновна выругалась, и, сплюнув, продолжала: «Видно, и у тебя с головой не в порядке. Какой из Жорки командир? Я его, к примеру, и картошку копать не позову, остерегусь! Пропьет половину!» «Да он к таким, как ты, и под дулом пистолета не пойдет. Больно рыльце-то в пуху! Полицаи-то твои для тебя и при советской власти будут лучше!»- парировала Ивановна. Уж кто-кто, а она – то знала историю семьи Желниных. Поджав губы, Полина скрылась в хату. С той поры соседки не разговаривали.
В 60 – 70 годы дядя Жора работал сторожем универмага. В сторожку к бывшему майору то и дело приходили гости: нарядные женщины, спившиеся мужики, легкомысленные девчата. Не раз приезжали и сотрудники милиции. Они увозили подвыпившего дядю Жору, который заливисто выводил своим тенором »Катюшу», и привозили обратно в сторожку, прощаясь с ним за руку.
Красота бывшего майора не увядала. Седые пряди украшали его, а усы нравились даже Ивановне…
С годами мать постарела, передвигалась на костылях, все чаще просила Жору подать воды и просто посидеть рядом. «Плохо, что мы со Светкой, друг друга не любим, - вздыхала она, - жизнь у Вас из-за меня вся наперекосяк…».
Накануне 9 Мая 1975 года, когда сельчане собрались на торжественное собрание в местном Доме культуры, зал вдруг ахнул и притих. В зал спокойно и торжественно в темно-синем новом костюме вошел сторож дядя Жора. На лацкане его пиджака золотом переливалась Звезда Героя Советского Союза, блестели многочисленные ордена и медали. Три Ордена Славы 1, 2, 3 степени и три Ордена Красной Звезды особенно поразили сельчан. Под руку с ним шла красивая высокая блондинка в форме прокурора.
«Моя жена Светлана Федоровна», - скромно представил ее бывший майор рядом сидящим.
Светлана Федоровна сердечно крепко обняла мужа, когда на сцене ему вручили затерявшуюся в последних боях медаль «ЗА ОТВАГУ», нашедшую хозяина через тридцать мирных лет. Впервые на глазах дяди Жоры были слезы радости.
В приветственном слове ветерану прокурор области Светлана Федоровна-жена бывшего майора дяди Жоры от имени всех его бывших однополчан поздравила мужа с еще одной высокой наградой Родины.
Дрогнувшим голосом в притихшем зале Светлана Федоровна сказала перед всеми: «Яркий пример геройского отца заставлял наших двух сыновей учиться жить и защищать Родину. Сегодня они пришли обнять его…».
На сцену поднялись два красавца-офицера, похожие на отца, как две капли воды. На груди их тоже сияли Звезды Героев. Преклонив перед отцом колени, они вручили дяде Жоре огненные розы. Зал встал, рукоплескав.
Взяв из рук председателя райисполкома микрофон, Светлана Федоровна, обращаясь к дяде Жоре, произнесла: «Я, товарищ командир, хочу при всех повиниться перед Вами. Простите меня за все, в чем виновата. Особенно за Вашу маму, вынесшую с поля боя не один десяток раненых. Но я, как любила, так и люблю Вас, товарищ командир полка. Разрешите остаться с Вами до конца оставшейся жизни!»
Зал замер. Ждали ответа растроганного майора. А дядя Жора, обняв сыновей, счастливо улыбался. «Соглашайся, сынок, соглашайся!» - издали услышал он голос Ивановны. Дядя Жора обнял плачущую жену: «Как скажите, товарищ прокурор, так и будет! Я на Ваш любой приговор согласен, ведь в камере предварительного заключения отбывал не зря!!!»
Дальнейшие слова заглушил хохот и шквал аплодисментов сельчан…
26.04.13