- А вода-то всё прибывает! Колышек вона уже где, полчаса не прошло…
- Да и бог с ней… К ночи спадать начнет.
Годун встал с бревна, потянулся. От берега, вспенивая винтом мутную, мусорную воду медленно отходила «казанка» с рабочими. «Ну вот, последняя партия - подумал Годун. – Сейчас Санька пригонит лодку обратно и можно будет домой. Отдежурил…»
- Ну, что Сергеич, - обратился он к вскарабкавшемуся, наконец, на обрывистый берег начальнику лесопункта, - Спорим, вода к завтрашнему утру упадет?
- Посмотрим… Говорю ведь – прибывает еще. Во черт, глянь, какую лесину прет!
Виктор Годун прищурился на реку, сплюнул. Еще вчера река была как река, спокойно текла себе чистая, прозрачная, а сегодня – страсть смотреть. Вспухла горбом, лесной мусор, деревья тащит… Вода коричневая от размытых глинистых берегов…
- Хорошо вовремя углядели - мостки с паромом тракторами подтянули, а то утащило бы паром-то… Чего это они там? - Сергеич растерянно обернулся к Годуну.
- Мотор заглох… Да ладно, сейчас заведутся…
- Заглох! – возмутился Сергеич. – А ты куда смотришь? Гляди, за переправу ты, как технорук, ответственный!
- Я сейчас за мотором сижу, что ли? – огрызнулся Годун. - Мотор рабочий, весь день оттарабанил… И заправлялись недавно. Может на коряжину налетели, да шпонку на винте срезало? – Годун, оторвал напряженный взгляд от лодки, заглохшей как раз на середине реки, повернулся к испуганному Сергеичу и, увидев его вспотевшую лысину, не удержался: - Нечего было в такую воду смену отправлять...
С высокого берега было хорошо видно лодку, которую быстро сносило вниз по течению, к парому. Мужики в лодке неподвижно замерли на скамьях, ухватившись за борта. Санька - моторист судорожно дергал пусковой тросик. Вдруг он выпрямился, посмотрел в сторону парома и видимо что-то скомандовал мужикам, потому как те разом засуетились, начали хвататься за весла.
Годун на какое-то мгновение замер, соображая, что напугало мужиков, а затем, извергнув многоколенчатое ругательство, бросился бежать к парому…
На пригорке у трелевочного трактора, что удерживал своим тросом паром, Сапёров Семён и Колька Жгут допивали бутылку «Пшеничной». Неподалеку, у самого берега сновала ребятня - пацаны, соревнуясь в меткости, пытались камнями попасть в проплывавшие мимо коряги. У паромных мостков громко судачили женщины.
- Во раскричались, сороки! – Семен, оглянувшись, не идет ли начальник, потянул из брезентовой сумки бутылку. – Ну что, по последней?
- Давай! – начал привставать с травы Колька, соображая, как «раскрутить» Семёна на вторую бутылку. – А чё им не кричать? Такая вода не то, что каждый день – не каждое лето бывает! Ишь собрались, любуются… Хо-о-роший, видать, дождь в верховьях был!
- Снег в горах таять начал. - Семён поморщился, хрустнул луковицей, плеснул остатки водки в освободившуюся кружку. – На, пей… Ну и дождь, конечно… Одно к одному сошлось.
- Ну да, иначе с чего такой воде-то… - Жгут одним глотком прикончил водку и потянулся к закурившему Семёну: - Дай-ка и мне сигаретку…
Семён отбросил к Жгуту пачку «Примы» и, приспособив мазутную телогрейку под голову, завалился на спину, прикрыв кепкой глаза:
- Не выспался я сегодня… Сергеич среди ночи поднял паром держать… Чтоб его унесло…
- Паром или Сергеича? – хохотнул Жгут.
- Да хотя и Сергеича… Вон он у бани с Годуном… Весь день на берегу толкутся… Паром на приколе, так мужиков в лодке через реку на работу отправляют, а сами боятся – как бы чего не вышло… Перестройка, душу твою, ускорение! Брали бы лес на этой стороне, в старой лесосеке, что план бы не выполнили? Нет им перевыполнение надо, на сто процентов! На кой тогда эти планы? Спортсмены фиговы…
- От премии-то не отказываешься, когда дают…
- Ага, дают! Не унесешь…
Семён что-то еще проворчал недовольно, выплюнул окурок и перевернулся на бок.
«Вырубился, - подумал Жгут. – Разморило на солнышке от недосыпу. Ну и хорошо. Проснется, так его похмелиться потянет. А я пока посижу, подожду. Все равно делать нечего…»
Колька Жгут уже целую неделю болтался без работы – попёр его Сергеич из лесопункта за очередной запой. Грозился и из «заежки» выселить, да пожалел пока…
Жгут поёжился – начало июля, солнце печет, а от реки нет – нет, да как потянет холодом, что из твоего холодильника. Вода ледяная… Да, сейчас бы еще бутылочку, а то, что это, по двести пятьдесят на брата… Колька взглянул на всхрапывающего Семёна, мысленно ощутил в своей руке «десятку» из его нагрудного кармана, вздохнул и отвернулся к реке.
На середине реки, поднимая грязно-желтые брызги, хлопал по воде провисший паромный трос. На пароме скучал молодой паромщик Генка. Чуть ниже по течению кто-то «хапал» рыбу. Кольке было видно как мужик, опустив «хапу» в воду клал конец шеста себе на плечо и, пятясь от реки, тянул треугольный сачок по самому дну на берег. «Придумают же… Недаром пословица есть про мутную воду да рыбку… А вот у нас дома, на западе бреднем ловят…»
Жгут снова вздохнул, нашарил позади себя сигаретную пачку, закурил… «Да, Колька, полтинник тебе скоро, а у тебя ни кола, ни двора. И семья у тебя была да сплыла. И за каким бесом тебя в эту деревню занесло – сам не знаешь».
Жгут вполголоса матюгнулся, завалился было на бок, в траву, но тут же подскочил: вверху, у общественной бани забормотал лодочный мотор. «Ага - смекнул Жгут, глядя на лодку и на две оставшиеся на берегу фигурки, – Сергеич с Годуном рабочих отправили, сейчас наверняка сюда направятся – Семёна контролировать».
Колька огляделся, намечая пути отступления – встречаться с начальником ему сейчас не хотелось. «Надо Семёна разбудить. Годун-то мужик понимающий, а Сергеич распричитается тут… Семёну мало не покажется».
- Эй, кончай ночевать! – Жгут ткнул Семёна в бок. – Подымайся, Сергеич идет.
Семён непонимающе глянул на Кольку мутными глазами:
- Чего шумишь?
- Начальство говорю, идет… О! Уже не идет – бежит!
Жгут с удивлением наблюдал, как по дорожке, вдоль деревенских огородов бегут в сторону парома начальник и технорук. Впереди Годун – коренастый, плотный, а позади как-то странно подскакивал на полусогнутых Сергеич – высокий, тощий.
- Чего это они? От блин! – взгляд Жгута зацепился за лодку.- Семён, глянь-ка – мотор заглох. А я и не учуял. А как заводился, слышал… Да вставай ты!
- Ну, заглох и заглох. Заведутся. Не заведутся – на веслах выгребут. – Семён медленно встал, поглядел на реку. – Вон, видишь, уже гребут.
- Да ты гляди, их же на трос несет …
Когда заглох мотор, сидевшие в лодке мужики попритихли: с таежной рекой и в нормальную-то воду шутки плохи… Крутили головами - оценивали – до берегов далековато, вода холодная …
- Не бзди мужики! Не потонем! – Санька Евдокимов, моторист, опершись одним коленом на свое сиденье, рванул пусковой тросик – Заводись, падла!
- Ты, Санёк, на него не ругайся – обидится еще мотор-то! – нервно пошутил Степка Ермак.
- Да он вишь и так уже обиженный. – Санька заглянул под кожух «Вихря», пошатал подсвечник – Черт! И ковыряться-то некогда!
Санька зачем-то пнул бензиновый бачок под ногами и снова, раз за разом дернул тросик. Глухо!
- Санёк! - подал голос Иван Сычёв. – А нас на трос не затянет? Гляди, над самой водой болтается …
Лодка была на самой стремнине, и ее быстро несло к паромному тросу. О существовании троса Санька не то что бы не помнил – он просто не принимал его в расчет. На своей лодке сколько раз он под ним проходил… Ни хрена же вода поднялась! Или трос так ослаб и провис?!
- Мать…! Мужики! Весла, быстро! Остряк, садись к Степану – грести будете!
На середине реки трос, раскачиваясь, время от времени аж зарывался в воду и промешкай мужики немного, может быть, им и повезло бы – проскочили поверху. Но Саньке показалось, что они успеют уйти в сторону берега и, хотя и пригнувшись, пройти под тросом…
Не успели.
Лодку развернуло, прижало к тросу. На какое-то мгновение она замерла, одним бортом испытывая напряжение стальных жил, а другим давление воды. Затем сильное течение, опрокидывая и погружая лодку в воду, затянуло ее под трос и выбросило с другой стороны кверху днищем.
Испуганные, нахлебавшиеся воды мужики облепили "казанку", уцепились, кто за что успел. Долго не мог прибиться к остальным тщедушный Васька Жучок, пока его не ухитрился схватить за шиворот и подтянуть к себе длиннорукий Остряк.
- Мужики! – прохрипел первым пришедший в себя Санёк. – Скидывай сапоги, телогрейки… А то враз под воду утянет…
На берегу, у парома, сообразив, что произошло, хором заголосили бабы. Выскочил из своей дощатой будки паромщик, застыл с поднятой «хапой» мужик; двинулся было к парому Семен, да и остановился, затоптался на месте растерянно… На противоположном берегу реки задергались маленькие фигурки рабочих, которых перевезли в первые два захода… По единственной улице заречной части села безмятежно катил, поднимая клубы пыли, тяжело груженый лесовоз…
За паромом обычно таскались на привязи две лодки: «казанка», которая плыла сейчас по реке кверху дном и старая деревянная лодка. «Деревяшку» уже давно не использовали, но и от парома не отцепляли – а куда ее ещё?
К ней-то и спешил Виктор Годун, поскольку других лодок у реки не было: деревенские мужики, у кого, конечно, было такое богатство, держали свои лодки возле дворов от греха подальше и спускали их к берегу только когда собирались в верховья на рыбалку.
Весел в лодке не оказалось. На днище валялся лишь старый, с продольной трещиной шест. Испуганный паромщик в ответ на отборный мат Годуна начал судорожно теребить узел веревки, на которой болталась у полувытащенного на берег парома лодка. И едва успел отдернуть непослушные пальцы: заскочивший на паром Жгут, не долго думая, схватил валявшийся у будки паромщика топор и рубанул по веревке. Годун моргнуть не успел, как в следующее мгновение Жгут оказался в лодке и, вырвав служившую лавкой доску, одним гребком развернул лодку носом к реке.
- Куда ты, мать твою, влез?! Тебя не хватало… - Годун махнул шестом: - Вылазь!
Но лодку уже подхватило течение и быстро относило от берега. «Ладно, - подумал Годун. – Вдвоем быстрее нагоним… Главное успеть до шиверы, там сейчас такие валы должны быть – поразбросает всех к чертовой матери…»
Когда выгребли за поворот реки, оказалось что до «казанки» уже рукой подать. Годун со Жгутом, увидев это, как по команде поднажали. Жгут даже «захакал», помогая себе при каждом гребке голосом.
- Ну, прям гребля на байдарках и каноэ!
- Ага, гребля… Щас будет нам и гребля и …
Первое что бросилось Виктору, когда нагнали мужиков, их белые руки, вцепившиеся в края лодки. Всегда загорелые, с черными пятнами въевшегося мазута, они были сейчас как портянки – грязные, но белые…
- Мужики! Только по одному! Не то лодку перевернете… Колька! Давай вытаскивай, а я подгребать буду, чтоб не отнесло!
- Жучка, Жучка тащите! - заорал взбодрившийся Остряк. – Не могу я его больше держать…
Один за другим мужики, с помощью Жгута, переваливались через борт. Приходя в себя, начинали помогать тащить других.
Когда все, наконец, оказались в «деревяшке», угрожающе осевшей в воду, Годун крикнул:
- К берегу нельзя, Косая шивера рядом. Держим нос на шиверу. Сидеть смирно. Качнет – конец!
Мужики замерли. Еще раз за борт никому не хотелось.
Как они умудрились пройти шиверу, Годун и сам потом не понимал. Говорливая в небольшую воду Косая, сейчас ревела как бык. Валуны, которые прежде то тут то там торчали из воды, подставляя свои серые макушки солнцу, оказавшись глубоко под водой, вздымали сейчас над собой огромные буруны. Виктор, стоя на коленях в носу «деревяшки» еле успевал махнуть шестом по воде то с одной, то с другой стороны лодки, не давая ей повернуться боком. Он не видел, что происходит позади него, но по поведению лодки чувствовал, что Жгут его страхует. «Байдарки и каноэ, байдарки и каноэ... - билось в его голове. – Байдарки и каноэ, мать их!».
К берегу сумели пристать лишь метрах в трехстах ниже шиверы. Глядя на скрюченных рабочих, Виктор скомандовал Жгуту развести костер, а сам заставил мужиков раздеться и бегать вокруг разлапистой сосны:
- Давай, давай... Нарезайте, разогревайте свое хозяйство, если последствий никаких не хотите…
Мужики на полусогнутых заковыляли вокруг сосны. Из–за кустов черемухи подскакивая на рытвинах лесной дороги, что шла вдоль реки, вылетел «Урал». За рулем Сенька Остряченок. Разглядев среди рабочих отца, успокоился и уже не спеша подрулил к разгорающемуся костру.
- Ну, вы блин даете! Я подъехал к Косой, глянул меж деревьев на реку – плывете, а тут пока болотину объезжал, выскочил на берег – нету! Ну, думаю, все…
- Тебе кто, паршивец, разрешил мотоцикл взять?! - Остряк, прекратив рысить вокруг сосны, воззрился на сына. – Что думал, нету батьки… больше, можно что хочешь делать?
- Ты чего? – заморгал Сенька. – Как тёть Нюра от парома прибежала с криком, так погнал сразу… Спасать же…
- На «Урале» что ли… реку бы форсировал?
- Остряк, ну чего зазря к пацану пристал? От задницы отлегло что ли? Штаны сначала одень, потом воспитывай, он и так перепуганный из-за тебя. – Годун подтолкнул Сеньку к мотоциклу: - Давай дуй в деревню, найди начальника… Пусть машину за мужиками отправит и водки, водки пусть везут… для растирания.
- Так он сюда бежит, я его еще на поле обогнал… Я его хотел к себе посадить, но он как не слышал…
- Кто?
- Ну, Сахнов, начальник, со спасательным кругом… Да вон он! Наверно напрямки, по болотине…
Годун повернулся и увидел Сергеича. На подламывающихся ногах, дыша, как загнанный лось, тот медленно брел по поляне в их сторону – видно, когда увидел мужиков, последние силы ему отказали. Краем глаза Годун увидел, как повалился у костра в беззвучном хохоте Жгут. И сам не смог сдержать усмешки: Сахнов был разут, причем одна нога была босая, а другая в носке, на лысине кровавая царапина, очки сбились, лицо в тине, на шее оранжевый спасательный круг, снятый с парома, руки держат спадающие штаны, взгляд отсутствующий…
- Ну, все, Сенька. Заводи, я с тобой поеду! – Годун обвел взглядом голых мужиков, посмотрел на Сергеича: - Надо народ успокоить, сейчас, наверное, уже полдеревни у реки собралось…
Когда Годун вернулся на лесопунктовском автобусе, мужики вертелись у жарко пылавшего костра. Сахнова не было.
- А куда Сергеич пропал?
- Да обутки пошел свои искать, – повернулся к Виктору Иван Сычев. – Он же в болотине увяз, когда сюда бежал, спасатель наш… Ты водку привез? А то задница от костра аж обугливается, а внутри колотит всего.
Притащили водку, стакан из бардачка. Подошел Сахнов, плюхнулся на валёжину в сторонке. С одной туфлей в руке.
- Ты как, Сергеич? В порядке? – подсел к нему Годун. – На-ка, хлобыстни стакан… Что же ты бегом–то? Автобус же за баней стоял…
- Да понимаешь, ты в лодку, я туда – сюда… Что делать? Гляжу – на пароме круг этот, спасательный… Ну, думаю, побегу, может, кого оторвет, к берегу плыть будет, так я круг брошу, - Сахнов опрокинул в себя стакан, морщась, полез в карман за сигаретами. – А тут, понимаешь, бегу, а меня как прохватило вдруг… Я под куст, а штаны расстегнуть не могу, я рванул, так все пуговицы… отлетели. Только это смотри, между нами! Туфлю вон в болотинке потерял… с носком вместе. Одну нашел сейчас… вон, шнурком брюки связал… Посадят, думаю, как мужики потонут… Хотя за переправу ты ответственный, - встрепенулся Сергеич. – Я же это приказом оформил. С тебя и спрос!
- Да-а, дела… Эй, утопленники! Сворачиваемся, поехали. А то бабы ваши там с ума посходили. Я хоть в магазине и сказал, что все живы, так вы что, деревню нашу не знаете…
На следующий день, по дороге в контору на Годуна налетела Верка Ермачка:
- Ну, Виктор, смотри, - полезла целовать слюнявыми губами. – Сейчас я тебя целую, а потони мой Степка, я бы тебе сейчас все глаза выцарапала…
У ворот конторы Годун «газик» увидел. Никак начальство городское… Прознали, что ли уже? Потоптался у входа, докурил сигарету, сплюнул и решительно толкнул дверь…
Река с ночи начала спадать и уже к обеду вновь смогли спустить на воду паром. Обычное дело в Саянах – как прибыла река, так и сбыла. Главный инженер леспромхоза, приехавший по звонку Сахнова, назначил крайним моториста – «Премии лишить. А лодку с мотором казенную вы мне, пусть хоть из-под земли, но достаньте!».
После того как главный инженер уехал, Годун отпросился у Сахнова домой:
- Пойду, отлежусь, Сергеич. Сегодня всю ночь не спал. Закрою глаза, а передо мной вода, валы…
Но домой не пошел. Сходил в магазин, взял пару бутылок водки и отправился в «заежку». В «заежке», в общежитии лесопунктовском, растолкал Жгута. У Кольки, как бутылки увидел, сон сразу пропал. Засуетился Жгут, мутные стаканы достал, лук, хлеб обгрызенный. Сел рядом, небритый, в серой, давно не стираной майке, заводил носом, наблюдая, как Виктор разливает водку:
- Что такое? Вроде водяру льешь, а прет какой-то гадостью…
- Да это от меня… Сам главный инженер коньяком угощал. Чуть не вырвало. И от коньяка, и от Сахнова с Никоновым. Наш Сергеич-то перепугался, стал вчера Никонову звонить, они же с ним знаешь - «Вась – Вась»… Все себя выгораживал.
- Так не потонул же никто? Да и кто узнал бы…
- Ну, доложить он обязан был, ЧП все-таки… Лодку с мотором как-то списывать надо, если не найдём… А Никонов, как главный инженер в целом за технику безопасности в леспромхозе отвечает. Примчался, вон, с утра замять это дело… Предупредил, чтобы мужики помалкивали: мол, никто не тонул, а лодку большой водой от парома оторвало. - Годун задумчиво уставился в стакан с водкой, затем рассмеялся: - Санька-то Евдокимов сейчас волосы у себя во всех местах рвет: он тросик страховочный, что мотор дополнительно к лодке крепит, сдуру отцепил, когда посередине реки пытался завестись, лодку может, и найдем, а мотор тю-тю! Оторвет где-нибудь на камнях…
- Выплачивать заставят?
- Ага! Кто кому? Санька вчера поленился за мотором в гараж съездить, свой поставил. Ему-то что, дом напротив парома, спустил мотор под горочку на тележке и все! Мало того, что премии лишился, так еще и мотор свой утопил. Бегает сейчас за Сахновым, казенный мотор выпрашивает… – Годун взял в руку стакан, усмехнулся: - Ты знаешь, Сахнов уверен, что я мужиков спасал, за свою шкуру испугавшись. А зачем ты в лодку полез, вообще не понимает. Дурак! Ну, давай…
- За что выпьем то?
- За что… Да за тебя! Я бы их один до шиверы не догнал… А если б и догнал, то как тогда один и лодку удерживал и мужиков доставал? Перевернули бы к такой-то бабушке… Да и Косую без тебя мне не пройти было. Везучий ты!
- Везучий… Так везет, что дальше некуда! Может, поговоришь с Сахновым, насчет того, чтобы меня назад в лесопункт, а?
- Поговорю. – Годун стукнул своим стаканом об стакан Жгута. – Слушай, у меня отгулы накопились, хочу на недельку в верховья на моторе сбегать, порыбачить. Пойдешь со мной? А то не просыхаешь здесь целыми днями, дурью маешься, сейчас вот расслабимся, - Годун кивнул на бутылки, - а там за неделю на природе в себя придешь. Тогда и с Сергеичем поговорим. Ну что, давай?
- Давай!
Никаких отгулов Годун не получил. А через неделю написал заявление с просьбой перевести его с должности технорука обратно вальщиком в лесосеку. Жгут помыкался, помыкался без работы и как появился в деревне неизвестно откуда, так и исчез неизвестно куда. ЧП на переправе забылось как-то очень быстро. Никто не хотел его вспоминать…
г.Нижнеудинск, 2002 г.