«След» (посвящение родовану Яромиру Баюну-скиву, боярину степей семиречья, чаду Хвалыни)
Кто оставил свой след среди этих камней? Посреди городов, в тишине пустырей? Среди горных вершин и печальных пустынь? Кто прошёл незаметно и скрылся в ночи? Кто стоял на скале среди воющих волн? Кто боролся смеялся над смертью и был сохранён? Сквозь цепочку времён , память тусклых веков, среди ржавых цепей в склепе найденный кров. Чьи шаги не слышны? Чей обман? Чья вина? Словно где-то и в чём , есть ответ, но стена – Перед взором стена, а за ней кто-то тот, чей оставленный след не заметил никто.
Но коснётся рука этой старой стены, и зайдёт чья-то тень в тайну храма судьбы, За заветной чертой, разорвёт пелену и увидит того, чей был след на ветру. (1976 г.)
Род бояр-вечевиков Баюнов, достаточно древний. Родоначальником считается Яромир Баюн, сотрудничавший в своё время с дружиной князя Скобача (по греческой версии Скопасиса. Данный наворот является произведением историков-эллинистов трактовки скиво-славянского имени ). Токсакич, Иданвер, Скобач – три князя со своими дружинами, морочившие стотысячное войско персов, вторгшихся в их пределы в 4—3 вв. д. н. э. партизанщина этих трёх княжеских дружин вконец измотала и физически и морально войско Дария, так и не сумевшего дать скивянам генерального сражения. Слоняясь как неприкаянный по хвалынским степям, в состоянии хронического стресса, Дарий, достаточно опытный полководец, скурпулёзно изучал тактику скивской конницы, расплачиваясь бессонницей, неудовлетворённым аппетитом, жаждой, невозможностью успеть восполнить свои силы. Фураж-то у персов был и провиант был, а вот возможности полноценно питаться не было – они всё время были на марше. Питались в сухомятку, зарабатывая себе тем самым, гастрит, панкреатиты, язвы желудка и т. д.. Страдающий, как все диктаторы разлитием желчи, Дарий постоянно раздражался от бестолковых, с его точки зрения, атак разрозненных отрядов степняков. Причём как раз в то время, когда не худо было бы закусить и вздремнуть в холодке походного шатра. И в то самое время, когда вернувшаяся разведка доложила, что неприятеля нет в зоне обзора, а войско, вздохнув с облегчением, начинало располагаться на отдых и обед, а кое-кто уже и приступал к долгожданной процедуре принятия пищи, вот именно в этот момент, раздавалось дикое ржание вражеских скакунов, не менее дикие вопли обросших головорезов, хлёсткий , упругий звук от спущенных титив. А войско, так и не успевшее опомниться, схватившись за оружие, с куском во рту, уже утрачивало из виду этих хамов и приобретало десяточка полтора-два новых жмуриков. Ринувшиеся- было за бандитами отряды вдруг проваливались в глубокие ямы с острыми в них кольями, которые проклятые скивы заботливо укрыли дерном. И кое-кто получал острые ощущения в глубине, а кое-кто стрелы в спину из высокой, сочной травы. О, сколько полегло на Хвалыньщине в тот год персов! И последний акт измывательства над царским достоинством « ловля зайца», окончательно выбила из колеи лидера персов. Дарий , уже не в состоянии сражаться, вынужден был убираться во свояси, неся глубокие потери.
Так вот, вече соборное, объединённых дружин не редко хохотало над остроумными, казуистическими предложениями боярина Яромира Баюна, прощелыги и хитроумного кота-оборотня, полученного в ходе волхвовских эксперементов в области генной инженерии. Сумев соединить воедино две природы, человеческую и животную, отцы создали феномен охотника-универсала, чертовски обоятельно-привлекательного и бесстыдноциничного, особенно по отношению к врагу. Действие последнее, «Те же и заяц», было именно его постановой, не согласованной с сообществом (скивы были настроены сражаться всерьёз). Однако, беспринцыпный, аморальный, как все коты, Баюн-сотник превратил всё в посмешище. Кто знает, сколько бы в тот день полегло с обеих сторон. Вина в не состоявшемся сражении, целиком и полностью лежит на коварном боярине Баюне. Потом его ругали на все лады. Хвалили. Славили. А больше всего смеялись. Это и была та самая капля, которая и отравила окончательно Дария. Униженный и измученный, возвращался он домой без поражения и без победы – в общем, ни рыба ни мясо.
Совершенно не известно в каких целях, отцы-волхвы занялись генной инженерией в области белкового соединения двух природ-субстанций, но что касается кота, то это было произведение от скрещивания кошки рыси и её камышового сородича каюма. Женщина же выносившая плод и родившая на свет весельчака Яромира, таится под пологом тайны за семью печатями. Этот Яромир все свои 125 лет был пьяница, бабник, бузотёр, шутник-анекдотчик, певец-музыкант, охотник-воин-целитель и обжора. Он и умер-то во время пира, смеясь над собственной шуткой, по поводу того что всегда готов иметь интимные отношения, хоть с самой Мареной. Видимо, дочь Сварога приняла вызов и затащила в свою постель кота-прощелыгу. Кто знает, может быть, в каких-то измерениях и по сей день идёт великий трах-тибидох. Уж не от него ли в мире явном, проявляются личности, хотящие странного, знающие то чего и сами не знают, свободные и гордые.
Родоначальник-родован бояр Баюнов, был именно таким. Ходящий сам по себе ,как и всё кошачье племя, хамивший князьям и волхвам и любимый ими непонятно за что; чертовски не дисциплинированный, с вечным набором сюрпризов и дьявольски удачливый. Всегда весёлый, волнующий женщин и особенно девушек. Коварный юморист-соблазнитель, льстец-шутник-обманщик. То ласковый, то шипящий, в любом из своих качеств, это чудо природы сохранял непостижимую привлекательность и способность к перевоплощению. Вот это и было, пожалуй, то, в чём он был постоянным. Умные женщины и девушки от него рожали, дуры травились, закалывались, сходили с ума, вешались, бросались в пропасти. Особым успехом, эта, поганая морда, пользовался у воительниц-амазонок. Вотребованность его была настолько высока, что просто невозможно исчислить количество связей этого степного оборотня, Казаново-Донжуана а ля скивь: пастушки, охотницы, рыбачки, жницы, пряхи, боярыни, княгини, волхвицы – это была просто вакханалия любовного азарта.
Всю свою жизнь, боярин Яромир был в форме и тонусе, необходимом для спаривания в любом месте, в любое время суток. Самым же любимым развлечением у Баюна-1-го была групповуха, или «Ярилин хоровод», она же «Ромашка», где роль сердцевины исполнял, неугомонный боярин-оборотень, а все остальные были «лепестками».
Дружина боярина была исключительно женской, скиво-сармато-алано-бьярмитского происхождения, где царило полное согласие между сёстрами по оружию и любовь к атаману. Это был совершенно вольный отряд, лишь иногда примыкавший к княжеским формированиям, и насчитывал он 777 человек, ибо это было единственным условием воинского успеха. Если бы командир решил вдруг расширить своё войско , то ему по условию, пришлось бы иметь 7777 или 77777 человек, но так или иначе, это была бы всегда 7-ка. Однако три семёрки полностью устраивали боярина. Это был конный разведбат того времени, что-то промежуточное между ниндзя и шаолинем. Неуловимые, и потому практически неуязвимые войны этого бандформирования, в ходе военных действий глобального характера выполняли функции диверсантов-разведчиков.
Упаси боже какому-нибудь князю оскорбить боярина Баюна, гибель такому была обеспечена. Даже в ходе общих действий, боярин Баюн мстил жестоко за самые мелкие обиды, не откладывая на долгий срок. Его бабы были готовы порвать любого за своего командира-любовника.
Будучи не плохим психологом, Яромир понимал, что женщина-воин лучше мужчины, а дисциплинировать женщину может только любовь: за неё женщина выполнит даже невыполнимое. Любовь и была единственной наградой и поощрением Яромира-сотника. Его гвардия спала и видела, как бы отличиться перед своим котом, ибо для каждой у него находилось ласковое слово, многообещающий взгляд, от которого сладко замирает сердце. Горе было тому, кто косо глянет на боярина, гридни-поляницы удавливали, резали, травили, вешали направо и налево за своего котёночка.
Много славных дел свершил за свою жизнь боярин-весельчак, много битв и сражений изведал его отряд, много чад родилось от любвеобильного Яромира на широких просторах от Балкан до Алтая. Не ведая своего предка, несут в себе его часть и почему-то удивляются неожиданным поворотам в своей судьбе, наделённые волей к свободе и верности своему естеству и пониманием , и признанием кошачьего рода.
Князь Скобач был по видимому единственным кому боярин-Яромир оказывал услуги диверсионноразведовательного характера. А всё потому, что был не ревнив и умел правильно понимать и оценивать увлечения своих жен, дочерей, племянниц, внучек обаянием сотника. Фактически князь и боярин были родственниками, их дружбе завидовали – многие хотели бы иметь такую развед-группу, но опасались рокового боярского обаяния. А мудрый Скобач не опасался и потому имел серьёзного союзника и всегда был спокоен за точность разведданных.
Боярин ЯРомир был совершенно не гневлив, всегда весел, в хорошем настроении. Даже на оскарбления отвечал шуткой. Всегда улыбающийся, остроумный, он мог выполнять и посольские поручения. Его мягкость и покладистость, часто принимаемые за слабость, имели свойство оборачиваться серьёзнейшей опасностью для недальновидных. Лишь очень опытные, мудрые люди в невысоком плотном с серозелёными глазами человеке видели бездну лукавства и серьёзного противника. Маска вечного наивного радушия завораживала настолько своим обаянием, что подчас непримиримые споры заканчивались договорами сторон. Баюн выполнял и роль посредника. Один раз , чтобы примерить двух князей , он даже поспорил с одним из них, что в знак дружбы между враждующими сторонами, устроит «Ярилин Хоровод» из девственниц-родственниц с обеих сторон. Технически выполнить это было сложно, или просто невозможно, но посредник сотворил сие. Яромировская оргия повергла в шок обе стороны, ибо обслуживать Яромиру пришлось не менее двух десятков девиц, а удовлетворёнными оказались все – боярин был без комплексов и потому устроил показательное выступление. Поражённые мужской силой, два князя без условий, утратив дар речи, протянули друг другу руки и обнялись, чем прекратили многовековую вражду.
Советом волхвов Великой Скивии-Алании, боярин был награждён за этот подвиг. Будучи убеждённым вечевиком, он презирал рабство: служащие ему не были слугами, а помощниками-сотрудниками и гордились своим сотником. Только силой своего обаяния и мудрости, Яромир объединял своё многочисленное окружение. На Хвалыни Аркаимской даже существовало поверье, что девственница, родившая от Баюна, всю свою жизнь будет весела, и здорова, и удачлива. Поверь прочно укоренилось и потому, прах, от сожжённого тела сотника, после его весёлой кончины, был не развеян по ветру, а собран и разделён между алчущими и жаждующими молодками. Что только не делали с этим прахом: добавляли в пищу, в воду, и натирались им, и носили на груди в кисетах, курили его.
Его сжигали вместе со столом, за которым он пировал, сидя на лавке, на которой пировал. Смерть запечатлела его образ задорно смеющимся над ней, держащимся за чару – боярин видимо готовился запить свою шутку. Навсегда застывшие , мутные очи боярина, сохранили , однако искру весёлой похоти. Уж не увидел ли он на самом деле «Роковую Даму»? и может его дерзкие речи в её адрес были примером друзьям-соратникам, как надо встречать свой великий час? Кто знает? 125-ти летний гуляка выглядел свежим и бодрым, и как всегда привлекательным: тёмнорусые с рыжим оттенком , чуть вьющиеся волосы до плеч без седины, сочные, румяные щеки, губы, крепкие клыкастые зубы, весёлый разлёт узких, длинных до висков бровей. На усах и бороде, искрящиеся капли медовухи. Объёмные плечи, плоская широка грудь с ожерельем из клыков, когтей рыси и камышового кота, перемежённые медными плоскими кругляками – таким он запомнится современникам-соплеменникам на долгие годы. А потом этот образ перешагнёт века, тысячелетия. Уже в сказаниях-байках, где правда так тесно переплетается с вымыслом и приобретает уже образ мудрого наставника, не подходящего под морализованную пунктуальность.
Пережив многих, он не изжил , не пережил себя. И веселится неугомонная душа сотника Яромира Баюна, не навеселившаяся за свои 125 на земном круге Яви , уже где-то там, в других мирах Великого Рода Высокого. Так и пошла от него , из поколения байка-поговорка-приговор: «Мы служим ни князьям, ни царям, ни волхвам, ни богам, но земле своей, воле своей, правде своей. И боги, видя то, радуются с нами. Не молюсь я богам, ибо рабы молят и не имеют, и ведаю : боги не приемлют смрада молений, но вкушают благовоние славы. И потому, питаю богов славой уст своих, дел своих, чувств своих. Веселье же наше – суть богов ублажение; Радость наша – жертва; Умиротворение – дар. И потому , веселюсь от души, радуюсь от сердца, умиротворяясь духом»
«Восход»
Блеснёт в зарнице первый луч — Ещё он робкий, но живой – из-за высоких мрачных круч, такой желанный и родной. Он вечный вестник бытия, он сладость взора, жизни зов, предтеча вечного огня, и голос глубины веков; он – золотистый колосок, залог грядущих перемен… И разгорается восток, волною плещет Керулен. Летит, искрится над волной, в потоках брызг, упрямый свет, и, больше нету ничего, в глазах, лишь солнечный привет. (1977)
«Предлетье»
Любви высокая строка, слиянье слов невыразимых, что вдохновенная рука чертает в полноте незримой, вдруг станет острою стрелой и воплощённою отрадой. И воспарит над душным смрадом, такою вольной и святой!
«****»
В ширь бескрайних степей, ты лети песня вольная! Быстрокрылою птахою, молнией, ты пробей высь тугую, лазурную, изумрудную, златомудрую. Ты ковыль-мурава белень с зеленью, под ветрами стелись ты постелью, что б в разбеге лихом с коня бурого на тебя упасть ранним утром. И насытиться пьяными росами, и примять тебя стопой босою, и впитать в тебя заповедный дух, и навек обнять знойным махом рук.( 1977)
«Хвалынь»
С коня и в бурную ковыль, и кубарем по ней со смехом. И нету мягче и нежней её, с ней не сравниться даже меху. Неподседельный жеребец, в неудержимом, вольном беге – желанная для взора нега, средь трав волнистых и небес. Каурый стелет – сын степей, потомок тарпана с башгирдкой: Как гребень петушиный грива; в хвосте застрял докучливый репей. И вновь верхом: стук сердца, стук копыт – одно дыханье на двоих; одна судьба, одна тропа и единение родных. (2012)
«» Душа как на ладони. Пытливый глаз читает. И тонет, тонет, тонет в глубинах чувств, изнемогает. Всё видит, чувствует, вникает, собою заполняет. Не отпускает ни на шаг, владеет, властвует, мечтает. (2011)
«»
Воля-волюшка, раздолье дивное, нет милей тебя, нет пригожее. Ты богатство не тленное – дар великий божий! Очи тешутся красотой твоей; сердце радует теплота твоя, что щедротами долгих- добрых дней сохранит удальца-бродника!
(2010)
«ВерхнеУральску»
Ты – милый, ласковый, пригожий, судьбой хранимый городок. Совсем ни в чём ни с кем не схожий, глядящий взором на восток, на юг , на запад и на север, И в глубину, и в высоту. Ты виден всем и солнцу в небе, и быстрым струям , что бегут к морским брегам , брегам далёким. И привередливому оку не снисходительных степей, и гор, тех что обвил репей; и тем путям, над чьим сплетеньем однажды светом воссиял, прекрасным взором откровенья, собой венчая сам Урал!
«Сретение»
А мы опять с тобою встретились, среди путей на круге вечности, непозабытое отечество, сокральная отцов земля! С тобой опять Хвалынь заветная, тот кто тобой навек отмеченный, тот кто с тобой навек повенчанный, и тот в ком только ты жива. Душа тобой лишь успокоится, тобою только лик омоется, и все желания исполнятся не вопреки – благодаря; И те слова, что сердцем скажутся, вдруг заклинанием окажутся. И слёзы вдруг из глаз покажутся и в твоём свете заблестят. Сольётся дух с твоею тайною в благоговении отчаянном. Чужими взглядами израненный, достигнув вновь твоих высот. И в этой мере достижения, являя суть, полёт, свершение, родится существо творения сердечной муки, муки слов.
«»
Земное высшее блаженство, Хвалыни вещей благодать в вершине светлого степенства. То , что желанно перенять. Прекрасноликое сознанье, явлённое из глубины. Сосредоточье воли, тайны, достатка света и любви. Нетленное немое откровенье из заповедных родников. На круге вечности – мгновенье, но в этом миге вечный зов. Скит и урочище, и капище, и город, и полная волшебств страна; и дом, тот, что сокровищ полон; мир и вселенная сама.
«»
В имени твоём высоком веры свет и свет любви, и рождение потоков , что бегут к брегам морским, через дали и пространства по среди степей и гор, суждено тебе на счастье услаждать собою взор. Ты исполненный веками, чередой бегущих дней, кропотливыми ночами в пламени святых огней, смелых душ и рук стремленьем в высь лазури неземной. Здравствуй – солнца отраженье, Город вещий , дух живой. Из глубин, из недр, из тайны ты исторгся как цветок и собой благословляешь запад, север, юг, восток. Над святой землёю древней птицей радости паришь. Ты – покоя вдохновенье, отражение зари. Небо над тобою чистое, птицы кружат гомоня – Верхоградие Хвалынское, Аркаимская земля!
«»
По воле рока и ума из глубины веков восстало, и твоё имя как набат в ветрах Хвалыни зазвучало. В переплетении времён, рождённое от славы вящей, ты стало смыслом бытия и красоты бодрящей. Тобой гордится вся Хвалынь, ведь в имени твоём высоком созвучие речных стремнин и горных круч сосредоточие потоков. Хвала тому кто породил твоё сознание к стремленью! О, Верхоградье, Аркаим тебя вершил, Дажьбога сына Богумирово творенье!
«Град Вещун»
И в звоне родников твоё струится имя, оно забудится едва ль. Когда-то в прошлом Верхоградие Хвалыни, или сейчас Верхнеуральск. Полуночное око Аркаима, свершенье радужных надежд. Здесь дух парит его незримый. Да, древний дух славянских вед. Меж капищ двух богини Лады и отца Сварога судьбой начертан твой удел – гора Извоз и Каменная Сопка. И бога Хмеля капище – полуденный придел. От той поры и Держинки начало. Гора Бушмелёва – Бог Хмелева гора, что высится в излучине Урала, ей память древняя дана. Здесь древний пост когда-то был дозорный, а ныне только каменный карьер. Но в чуть заметно чертаных узорах увидеть сложно той далёкой жизни бег. А ты хранишь в себе всю эту тайну, непостижимый град-вещун. В других названьях своё знанье спрятав, и в знаках многоликих рун. Лишь иногда вдруг приоткроется твоя завеса, завеса пасмурных веков и ты стыдливо, как невеста вдруг приподнимешь свадебный покров. Лишь иногда твоя святая тайна коснётся сердца, глаз, души, когда рассеянонечаянно, пытливый глаз вдруг пелену твою пробдит.
«»
Над чередой стремительно бегущих потоков с древних гор. На широте, что не объемлет пытливый взор. В благоуханье трав роскошных степных лугов; В слиянье звучном трелей звонких из птичьих слов; Во здравии времён безбрежных, покой храня; Вольготно, славно, безмятежно, не вопреки – благодаря; Благодаря незримой воле, истоку смысла бытия; Цветку степей подобный, город заре навстречу засиял. В переплетении извечном земных путей. В блаженстве , в неге и беспечно храним судьбой своей. Он отстоял святое право на свой покой. Средь бурь житейских и лукавых, остался сам собой. Дитя свободы, тайной силы, незримой гордой воли дух. И в тоже время тихий, милый, он не угас, он не потух. Он—зеркало лазури неба. Он – отраженье солнечных лучей. Он сам в себе, он – быль и небыль. Не вседержитель и ни чей. Он тайн и мудрости хранитель, он добродетельный , простой. Степенный вдумчивый рачитель. Надёжный, хоть и не большой.
«Хвалыньщина» Степь ты степь широкая! Степь ты степь Хвалынская! Вольно ты раскинулась, вольно размахнулась. Во дали широкие, да в лазурь небесную. Своим ликом ярным ты с солнцем ясным встретилась. Степь ты степь раздольная, ширь да ширь бескрайняя, по Уралу батюшке от моря Хвалынского. От моря Хвалынского , от восхода на заход. От восхода на заход яро солнца ясного. То ковылью стелешься, то курганом дыбишься, то оврагом тянешься, то бежишь водицею. То кричишь ты птицею, то стучишь копытом ты , то ты зверем рыкаешь, а то шепчешь травами. Нет милее волюшки по тебе родной гулять, нету слаще сладости, коли чем одаришь ты. На тебе, на матушке, все пути вольготные, от полночи на пол день, от восхода на заход.
«»
Как во Скивии, ой да Скивии, как во Скивии град стоит. Он не мал, да не велик, он не низок не высок. Он не грозен, да не слаб. Он не близок не далёк. Да во граде том нет городища, нет дозора там, нету стражника; нету войска там с воеводою, потому как славный он от начала есть. И зовётся он Велеградием, Аркаимом он нарекается, ибо та земля, где стоит тот град, от богов самих воля сильная. Силой вражьею не сполохнется, не растратится бегом времени, только славою возвеличится, потому и есть Велеградие. А и зиждил его мудрый-славный князь, мудрый славный князь Богумир-отец. Богумир-отец сын Сварогович, сын Дажьбогович , сын Маренович. Сам Дажьбог-отец, Тарх Перунович, мать Морана, Морана Свароговна снизошли в него и удобрили, силой Прави, да силой Навией. Да во Скивии, ой да Скивии, славен град стоит велечается. Величается Аркаимовым, нарекется Велеградием.
«»
Лишь коснётся рука этих серых камней, и исторгнется слава земли. Слава буйных лесов, слава вольных полей и степная бескрайняя ширь. Этот зов проберёт до мозга костей и взметнётся в лазурную высь. Это голос богов, их священная весть , знай потомок и это храни. И прильёт к сердцу кровь и ударит в висок, гордой славой насытится слух. Так исполнится вдруг вещий сон из всех снов, так проснётся Руси вольный дух. Вольно птицей взовьётся, в высь воспарит, и в потоках тугих светлых струй, исторгая с небес на поверхность земли россыпь мудрых, незыблемых рун. Заповедный край, гордая мечта. Здесь бушует май – вечная весна. Светлая печаль, гневная любовь. Сонмы птичьих стай гомонящих зов.
«Ватажная Артельная» Ой да грянем , братцы, да по Волге –матке, да по Волге-матке на святу Хвалынь. Надо б потрудиться в помощь Аркаимцам с ворогом рубиться, ворогом крутым. Да от сечи жаркой кровушка зажжётся, кровушка зажжётся , сердце опалит. Свист стрелы калёной, да копья ядрёного, да секиры тяжкой молодца пьянит. Ой да грянем , братцы, гоже ли смущаться? Гоже ли смущаться, коли воля злит? Лезвиё стальное, в ножнах непокойное, в тело врага-воя впрыгнуть норовит. Быть нам на Хвалыни, на Хвалыни синей! Станем заедино крепкою стеной. Чада воли русской нынче же пройдутся лавою булатной, с песней удалой. Нынче быть веселью, впереди похмелье. Ой да по похмелью, голова болит. Может, кто не сдюжит, с смертушкой подружит, головой закружит до самой земли. Гоже ли нам , братцы, в неге прохлаждаться! Гоже ли считаться с хитрою судьбой? Будем только были ведать о Хвалыни , да о Велеградии коль не примем бой. Нынче же дорвёмся , до захода солнца, да в ряды вольёмся свежею струёй. Будем славно биться в войске Аркаимском с конницей персидскою, ратью персов злой.
«»
Ой ты гой еси казачка, добрая моя жена, без тебя тоскую-плачу, без тебя жизнь не мила. Ой ты женка молодая, пава белоликая, что ж так жарко обнимаешь, не пускаешь никуда? Очи светлы озорные в душу могут заглянуть. Обовьёт руками выю и повиснет как хомут. И уста, что вишня пряны поцелуем опьянят, крепче мёда, крепче браги обожгут и опалят. Ходит, как плывёт лебёдка под косой спиной змеит. Что ж ты делаешь, молодка, сердце от тебя болит! Изогнётся станом вольно, а в глазах как изумруд. Поперхнёшься как от соли, и слова в груди замрут. Всем ты ладна , всем пригожа, всё в тебе как на подбор. И с серпом ты, и с ухватом. Коли надо – за топор. Ты и в доме ты и в поле, а в запале так не трожь – дерзкой, гневною рукою, даже чёрта запряжёшь. В сердце ты моём заноза и не вытащишь тебя. Ты – княгиня, ты – богиня, ты—боярыня.
«»
Реют чайки над волною, в свете солнечных лучей, Над Хвалынью, над родною в череде бегущих дней. Из далёкого далёка, слышен тайны древней зов, и стремительым потоком, он тревожит в сердце кровь. В час великих испытаний, быть собой не перестань, в твоём имени высоком, образ красоты и воли, и удачи – горностай.
«»
В пределах воли Аркаима таится сила и покой. То не забытые могилы поросшые сухой травой. То не развалины строений, согбенных ходом бытия – Незримый дух, парящий гений витает, землю ту храня. Захочет снова воплотится и бурно, грозно зазвучит, иль золотом заколосится, иль быстрой птицей пролетит. А может промелькнуть чуть зримо, бегущим, вольным табуном среди раздолья, так любимой, моей Хвалыньщины родной. Моя земля! Богиня Славы тебя навеки сохранит! Играют ветры, никнут травы, идут обильные дожди. И гордо плещется Ярило , в лазурь бросая нить-стрелу, и отверзаются могилы курганов древних наяву. И внемлет слух сквозь поволоку мрежи упругим звукам стали слов, и зрят глаза отцов мятежных великокняжеских родов. Чтя веру в праведных богов и ясную лазурь Хвалыни, они живут, живут и ныне в потоках памяти, обрятше кров.
«»
Сознанием с тобой скорее б слиться, моя заветная Хвалынь! Здесь было суждено родиться, в волнах бушующих стремнин. Среди лазурной, светлой дали в себя в меня влила ты свою кровь. И эта кровь сквозь время манит, в ней зов величия богов. Родных. Родней которых нету. Они со мной, они во мне. И нет счастливее приметы хоть наяву или во сне.
«»
Соя страна! Моя Хвалынь – хвалебное к богам воззванье! Хвала тебе среди стремнин среди потоков и глубин—хранительнице светлых знаний. Хвала отцам и праотцам, строителям границы мира времён заветных Богумира, и коловратным городам. Ликуй вольготная Хвалынь! Царица воли и раздолья! Здесь у тебя нет места боли лишь только свет путей и синь.
«»
Лазурь, блестящая в дали среди пьянящего раздолья, сливается с небесной! Мог ли себя насытить взор иным? Могло ли сердце встрепетать от созерцания иного?! Виденье милого , родного влечёт к себе сквозь годы. Сын! Я сын твой , вечный брег хвалынский, птенец из твоего гнезда , к тебе летящий навсегда, чтобы навеки с тобой слиться.
«»
Но Русь не совдепия и не Рассея! – Дух милой, родной, незабвенной земли. Нам жить только ей, нам дышать только ею. И кровь ей отдать, кровь обетов своих.
«»
Баюн, рождённый волей рока, игрою тайны бытия, и вещим льющимся потоком, потоком звуков, Воспаря, над миром суетного знанья и привередливых умов, насмешкой души повергая во мрак отчаянья и снов; во мраке грёз, теней , в закате, в закате разноликих лун, он изречёт из уст заклятье, блуждая по цепи из рун.
«»
«Кат и Тать»
-- народная игра. Хор из 7-ых девиц речет: « Возгрядоша мати Мора; изловиша татя- вора: упатка виловата, лукавиной богата. Восторгша сего татя, до изморавата катия. Якоже не витиси, на дыбе прекратитиси». Татя ведут на дыбу, каждый шаг к ней сопровождается загадкой. Если тать отгадал все загадки, он просто не доходит до дыбы, у которой его ждёт кат с плетью. Если же тать доходит до дыбы, Кат задаёт татю загадку, если тать отгадывает, он освобождается от дыбы, если нет – подвешивается. Перед каждым ударом плетью , кат загадывает татю загадку, если тать отгадывает удар отменяется. Под хор, кат задаёт татю 7 загадок, если тот все отгадал, его отпускают и награждают: девица целует татя 7 раз и выполняет его любое желание. Если тать ни разу не отгадал, Хор(присяжные) приговаривают его к другой казни «коловать»(садить на кол). Ведут его точно так же как и на дыбу: загадка – шаг. Доведённый до кола, должен отгадать загадку ката, или сесть на кол. Однако и сидящему на колу, предлагаются 7 загадок.
Если будучи ещё на дыбе, тать отгадал меньшее количество загадок, то число отгаданных загадок – его защита. Тогда из Хора по количеству отгаданных загадок, выходят «адвокаты» (всего в хоре 7-ро девиц); им и остальным даётся длинный шест, и они его перетягивают. Если перетянули «прокуроры», татю назначают следующую казнь, если «адвокаты»-- отменяют. Выигравшие защитницы берут с татя «взятку» поцелуями, танцами, песнями, трюками: Тянут понты (фанты)—записки, на которых написано что нужно делать. Если взятка удачная, тать награждается, ему предлагаются те же понты для каждой защитницы и каждая из защитниц выполняет то или иное желание татя. Если взятка не устраивает, татя передают «прокуроршам» и те, через те же понты, определяют наказание. В момент наказания, одна из «адвокатш» тягается с одной из «прокурорш» на шесте – перетягивают шест. Кат накзывает татя на протяжении всей тяжбы сколько бы она не длилась. Количество казней числом 7: дыба, кол, утопление, виселица, усекновение главы, четвертование, ядоотравление. Чтобы играть в эту игру нужно знать много загадок и уметь импровизировать. Кат и тать определяются путём жеребьёвки в виде считалки, игры в зайцы и охотники и т. д.. Любимая игра у навов, в неё играют только на городищах Навской Руси.
«Тавро»
Русская народная женская, коллективная игра: мужской пол присутствует в количестве 1-й единицы . Нечто среднее между пятнашками и салочками, главное отличие – салят-пятнают поцелуями и бегают с завязанными глазами, а пары выбывают и тут же уединяются (засленный и засаливший, становятся парой). За тем путём жеребьёвки избирается следующий кандидат. Если женщина салит женщину, всё ограничивается только этим. Самая распространённая игра у гоев.
******
1. Есть «великая американская мечта»-- своё дело, всё продавать, всё покупать.
2. Есть «великая еврейская мечта» -- владеть всем миром, унижать-потреблять.
3. Русская «великая мечта»-- это потребность в справедливости. Даже не веря в неё, русич всё равно в неё верит. Эта вера неистребима: Россия может погибнуть, Русь – никогда. Это именно оттуда (из Руси) доносятся голоса скоморохов-сатириков, из культурного национального пласта, а не от проплаченных сионо-эстрадников. Исходит сила слова, русского слова. Это вопреки логике, потому что по логике, русского народа нет. Русь, она вообще нелогична. И чтобы познать Русь, нужно вообще отбросить всякую логику. Стихия нелогична всегда, её можно вызвать, но управлять ею невозможно. «В чём сила брат?... Сила в правде…». А правда в чём? В земле! В крови предков! Именно оттуда и родственные связи, и поддержка, и спасение, и чувство защищённости. Народный дух не химера , не мираж «Там русский дух, там Русью пахнет»-- не Россией, а Русью. «Прощай немытая Россия…» -- не Русь — Россия. И когда поэт пишет: «Умом Россию не понять…. В Россию можно только верить, то это тоска, это плач, ущербность, слабость: стон интелегента- доходяги – только-то и осталось нам, чтобы верить в неё. А другой ему возражает: «Коммуне не быть под Антантой! Левой, левой!», и погибает от рук сионократии коммунаров. Почему не делают фильмов о русской земле? Не о колхозной, а о русской, не о помещечьей, а русской, вольной. Неужели нет желающих, хотя бы помечтать о беспредельной воле? Не о беспределе, а воле. И чтобы на экранах замелькала светлуха-веселуха, а не чернуха-порнуха. А ведь цель у «чернухи» была другая «Смотри как живём! Возмутись, плюнь на это и начинай исправлять». А как исправлять, когда сил нет! высосали её упыри. Это раньше «глаза боятся , руки делают». Но на Руси, любоё затишье, оно ведь всегда перед бурей. И русский бунт самый беспощадный в своей бессмысленности. И даже многовековой институт РПЦ с его вечной пропагандой смирения не сумел предотвратить разгула страстей – чаша народных обид перевесила. Не спасли и жандармы самодержца. Царь-пораженец, самодуры министры, германский шпион полу-еврей на четверть калмык, Ульянов-Бланк, и одиночка Столыпин, и великая российская лень-матушка – национальная форма глобального саботажа, острожники-каторжане, и беглые. Россия проходит очередные круги ада, и в этом вина России. Вечное предательство правящей верхушки и страх перед народом. В России никогда не было и не будет народовластия – Россия страна рабов. Страх – господствующая сила в мире зла – подчинил себе и тех, кто владеет, и тех, кем владеют. А тех, кто не боятся, в меньшинстве и их ненавидят, то есть, особенно боятся. Они страшны своим бесстрашием. Это ушкуйники, бродники, амбалы, митьки, рокеры – люди воли, вечная неформальная среда. Протест против рабства в любой его форме. Это месть за униженное вечевое, соборное правление, перед которым все равны. «Справедливость всегда противозаконна»-- вот извечный мотив русской жизни, и именно это отражено в творчестве русского народа: «Закон?! Он бы прежде этот закон написал…»-- Л. Н. Толстой « Воскресение». Жизнь в любом качестве штука не простая, «Жизнь прожить, не поле перейти» . Погоня за красивой жизнью и погоня за счастьем – понятия противоположные. Счастье определяет качество жизни. А само счастье в свободной жизни, в свободном труде. Когда труд не есть средство выживания, а потребность души и образа мысли. Удобства комфорта условны. Жизнь , построенная на этом, тоже условна. Такая жизнь не имеет смысла, она не стабильна и будущее у такой жизни – это вечное скольжение вниз. Невозможно идти к истине, минуя колею рода. Только в этой колее, только в этом русле и возможно познать мироздание. Былина , или легенда – это видоизменённая информация эпического характера. Не всякая сказка небылица. Любой реальный факт можно так обработать стилистически, что он потеряется в художественном многообразии и любую залипуху можно превратить в нечто существенное, если не отходить от существенной основы. А доверие – это такая капризная вещь, что строить свою жизнь на этом , значит обеднять себя. Доверять , а ещё хуже доверяться чему –либо, или кому-либо – это обкрадывать свою душу. Лучше и правильнее из информационных потоков, выбрать для себя приемлемое , и просто наслаждаться этим. Желающему же искать во всём тайный смысл, надо вообще отбросить такое понятие как «доверие». Ибо как говорят на Руси Навской: «Бойся доверять, но более всего, бойся доверия»-- значит доверяющий теряет разум, а вместе с ним и свободу. Поэтому русские боги иногда обманывают тех, кто докучает им вопросами и при этом не трудится. Они любят беседу на равных. Обращение не с целью получения чего-либо, а как потребность естества: как к другу, как к родственнику. И это не обязательно слова, или мысли – чувства. Гои пишут на бересте просто имена богов и сжигают её. Такая божественная почта весьма распространена и у навов, и у явов. Бывает, имена богов пишутся своей кровью – это говорит о силе чувств. Но ни те, ни другие, ни третьи не унижаются до просьб. Когда какой-нибудь волхв жаждет откровения, он не пристает к божеству с мольбами, он говорит: «Буду знать это во имя бога моего, когда исполню то, что желает душа моя». А за всем этим скрывается простая истина – откровение есть результат личного труда, и не только души, но и тела; только в совокупности души и тела, очищается канал для принятия потоков божественных сил. Поэтому молитва, как для гоев, так и для навов, есть величайший грех, оскорбление божества, богохульство, смрад. Молитвы может требовать только нечистый дух пекла. Даже Вий, князь тьмы не принимает молитв. Дерзкое обращение-требование приятнее славянскому божеству чем ползание во прахе. Сила уважается , сила духа, сила характера, нрав, норв. Ибо тебующий ,обретя, и прославит соответствующим образом. Конечно, не просто так, дерзкому и ответ дерзкий, но только трус и слабак назовёт это возмездием, или карой за гордыню. Настоящий смельчак пусть и рассердится на божество, но, тем не менее, сумеет правильно оценить и понять воздаяние. Искушая божество надо быть готовым к тому , что и оно будет искушать. Славянские боги не любят смиренных – из смиренника друг никудышний. Свентовит, будучи князем Святогором не раз сражался с божествами и светлыми и тёмными. И добился места в божьем роду. Не сподобился, не получил-заслужил, а добился, занял, взял, пусть и ценой собственной жизни. Поэтому у славянина нет страха божьего.
Есть притча. Идут два брата с подводами , везут зерно. И вдруг, гром, молния, дождь, гроза. Один из братьев останавливается и вопиёт в небеса: «О великий Перун, пощади! Я так долго трудился! О, великий Стрим-бог, пощади!...». Другой брат снимает с себя плащ, укрывает им подводу, снимает с себя рубаху покрывает коня. Сердито бормочет: «Лютуй, лютуй, Перунище, лютуй, лютуй, Стримище! Вот придёт час, отыграюсь на вас. Не славные вы боги, коли вред труднику чините…». Так он ругался всю дорогу до дома. Однако он дошёл, хоть и промок насквозь. А другой брат погиб от удара молнии, и воз его сгорел, и конь погиб , хоть молился он весьма усердно. Прошло время, пришёл перунов день, и сердитый огнищанин не воздал хвалу Перуну, помня обиду. Пришло время дня Стрим-бога, огнищанин и ему хвалы не воздал. Узнали про то враги, и пришли к тому огнещанину. Сказали ему: «Вот, ты друг наш, потому как богов своих не чтишь по праву, боги эти зло тебе сотворили. Ответил им на то огнищанин: « Мои боги, что хочу с ними, то и творю! И вы не друзья мне!». Схватил меч и стал биться с врагами. И увидели это два брата, Перун и Стрим. И сказал брат-Перун: «Вот злой огнищанин! Как он меня зло ругал и по злобе хвалы мне не воздал, а теперь зло бьётся за меня! А прибавлю-ка я ему силушки!». И сказал брат-Стрим: «И меня бранил-корил злой скив и мне хвалы не воздал, а словно вихрь налетел на врага. А разметаю-ка я его врагов вихрями!». Вызвали два брата Сварожича душу смиренного огнищанина, что погиб от удара молнии, И показали этой душе, что в Яви происходит. И так сказали ей: «Вот смотри , смиренница, каким мы благоволим, кому помощь от нас».
Язычество – связь, а точнее неразрывное, непрерываемое единство всего живого с богами мудрыми, сильными, славными и тот, кто это оскорбляет, обрекает себя и своё потомство на вечную кару изгоя. Плюющий в свою колыбель, лишает себя корней, роста, и порождает вечный разлад во всём. Если спросить христианина, почему он верит в христа, он не ответит вразумительно, потому что он его не знает. А вера – это знание, опыт общения . нет знания—нет веры, нет веры – нет откровения, нет откровения – нет сил. Основные доводы христиан, это вечные ссылки на писания и на авторитет святых, которых они никогда не видели. Даже бога своего, ими проповедуемого , они ни разу не видели. НО их бог – идея. Эти ханжи обожают наставлять, заставлять, осуждать. Рабская сущность христиан – этих вечных извращенцев – побуждает их превращать других в своих рабов. А кто не согласен быть рабом, тот дьяволопоклонник, и его на костёр живьём. Жажда властвовать с помощью христа, подчинять, унижать—это и есть благодать христова. Но почему же понимая всё это, русские люди не встали стеной с оружием в руках за свою самобытность, славянскую веру? Были очаги сопротивления. Сопротивления жестокого, кое-кто предпочёл смерть рабскому существованию и этот выбор достоин уважения. Но воля к жизни не всегда трусость, а отступление не бегство. Были те, кто отступал и те , кто прикрывал отход – и те и другие герои. А те, кто клал свои жизни за других знали, что ещё возродятся на земном круге, были бы только живы остальные. Даже разделённые солнечным и лунным культами- мировоззрениями, славяне объединены великой идеей своих богов. Богов светлых, ибо свет луны есть свет отражения солнца. И православные, и навославные, и явославные, едины. Едины в способе обращения с богами своего мира, в Славе. Не только помыслом , но и словом, не только словом, но и делом. Вот она славянская троица: Слово и Дело, а между ними всегда связь – Помысел. Это и есть Слава. Слава , не произнесение самого этого слова, это слияние помыслов, чувств, действий, душевных переживаний. Когда чувства достигают наивысшего накала, из недр души вырывается в вольный полёт СЛАВА. И у каждого она звучит по-разному, но всегда искренне. Честнее и благороднее искренне славить Вия, чем декломировать славу Сварогу.
«Экзотерическое определение эзотерических положений»
Волхв не жрец и не шаман: ВОЛьное-Хор (общее, сильное, универсальное)-Веди (знание)—Ведионлюдихорведи – Вещающий людям общность, широту, кругозор знания. И это знание—результат общения с богами. Волхв это породнившийся не с богом, а с богами — божественная множественность. Волхвы знают тайну божественных, родственных отношений. Они знают : стоит только породнится с кем-нибудь из божеств и оно введёт в божественное сообщество одним лишь своим именем. Стоит лишь произнести сокральну форму: Я, чадо (или брат) бога (такого-то), сына бога( такого-то), брата богов (таких-то), взываю и славлю бога (или богиню): Я, породнившийся и прославивший одного из божеств , сына , или дочь одного или многих божеств, славлю одно из божеств, как родственную сущность того с кем породнился, а значит и моего родственника. «Вот я, волхв Ингувар, брат Одина, сын Тора, внук Перкуна, славлю Ладу дочь Высокого, сестру Сварунга!» . Сварог отец Перуна и Лада его тётка-мать. Брат Сварог и сестра Лада сваяли образ громовержца. И сестра Лада и брат Сварог дети Рода Вышеня. Круг родственной связи замкнулся, и, обращавшийся к Ладе Ингувар, волхв-нав, как брат Мудрого Одина, получил от его прабабки, важное свойство, обрёл необходимое ему качество. Получил, не просив, а, лишь, прославив. Все боги , упомянутые Ингуваром, с Ладой в родственных отношениях, все они прославлены, и , Ладе это приятно. И потому, младший брат её правнука удостоился её благоволения. Лада не начальник ЖЕУ, которого надо просить-умалять, не ущербный Иисус-Иегошуа, перед которым надо ползать на карачках, быть в позе, для получения дозы, скуля о подачке. Она великая богиня, первая, старшая дочь Рода Вышнего, и ей ничего не надо объяснять и просить, она всё знает. Её сила велика. Суметь только ублажить её славой, и всё необходимое будет, стоит лишь настроиться на её волну. Влюблённый Ингувар настроился и обрёл счастье лицезреть предмет своего обожания.
Шаманство, в сущности, заболевание, особенно на начальном этапе. Может проявляться внезапно. Может быть результатом сильного душевного потрясения. Видения у шаманов черезвычаянно редки, шаманы в основном, ментальщики. Если шаман видит видение, то в большинстве случаев , оно ложно. И это понятно, стихийные духи стараются запутать душу, чтобы прибрать её к рукам, превратить в рабу, дабы питаться от её дел, помыслов, желаний. Если душа внемлет им , она погибла. Если отражает от себя лже-образы, наступает первая стадия, стадия борения. Духи пытаются пробить оборону, то льстя, то запугивая, то соблазняя. Находясь в обороне, душа отражает образы неверием в них. Это неверие очень сильное оружие. это неверие, в сущности , вера, но вера в свои силы. Если шаман не знает, что он шаман, он серьёзно болеет: физически, душевно. Если знает и сопротивляется, заболевания обостряются. Может наступить гибель души: телом завладеет дух-упырь , то есть , дух человеческий мутирует в паразитарную сущность с вечным присутствием в нём страха голода.
Отразив от себя нападки, душа обретает опыт и силу. Тогда, уже окончательно сложившийся шаман, нарекает себя новым именем, чем проявляет себя в пространстве плотных энергий. Этим он даёт мощный энерговсплеск. В сущности, это вызов на смертельный бой . уже не стихийные духи, а отборная гвардия духов мрака стремятся к нему, многие гибнут на этом этапе. Плюс же в одном, побеждённый дух, превращается в союзника. Эта борьба может длиться долгие годы, а может быть достаточно короткой, и помогает в ней, всё то же, ВЕЛИКОЕ НЕВЕРИЕ! Хотя с духами мрака сражаться очень сложно, они весьма коварны, у них много отвлекающих манёвров. И тогда шаман своими руками творит, свой вечно бодрящий дух и отрезвляющий душу, бубен. Это он как набат не даёт усыпить бдительность, и, душа, ободрённая им крепко сжимает меч неверия. «Не верю тебе, лживый дух! Дух мрака, злобы и коварства!»-- возглашает смельчак, приплясывая под гул бубна под звёздным небом при свете луны. Звуки , которые при этом выражают уста, весьма разнообразны. Это редко слова, а если и слова, то совершенно лишённые смысла. Это скорее звукосочетания, которые сложнее не произносить, чем сдержать . удержать энергию звука невозможно.
И вот, число сторонников растёт. Уже не шаман, а те ,кто ещё совсем недавно был врагом, сражаются за него на его стороне. И лишь недоверчивый хохот души разит одного за другим духа злобы. Победа на этом этапе знаменуется новым имянараечением. В сущности, шаману теперь ничего не угрожает, он может пытаться приманивать богов, но это занятие посложнее борьбы. Как правило, шаманы редко этим занимаются. Этот этап требует освобождения от союзников. Отказ от них, это и потеря обретённых в процессе борьбы качеств-способностей: целительства, пророчества, защиты соплеменников. Прирученные духи как родня, они уже не только не опасны, но даже и полезны.
Жрецы, маги, чародеи – учёные. Научные сотрудники с различными степенями. Область их действий чисто научная. Это исследователи, естествоиспытатели. Их деятельность пребывает в строгих рамках расчётов, вычислений. Они копаются в вещественном, материальном, дабы на этом , как на некоей основе, утвердить системы или схемы эзотерических процессов. С богами общаются редко и неохотно, только в случае крайней необходимости. Это ремесленники , а не поэты. Природа для них мастерская, а не храм. А боги – источник, той или иной силы. Эти эзотерические ремесленники обезличивают богов. И ради своего удобства низводят их до состояния уровня энергий и понятий, а иногда условностей. Откровений практически не получают. Эти технари (иногда очень способные) в сущности, духовная нищета. Таких очень много в среде навских челов. Эти фанаты-натуропаты с удовольствием вскрыли бы какого-нибудь бога и копались бы в его внутренностях до опупения. Эта братия скучна в своём вечном копании, этакие муравьи в среде мудрости. В этом схожи почти все чародеи и маги. Их девиз: «Материя порождает материю во имя материи».
Магия нагов добилась многих успехов в области материи. Объективности ради, следует отметить, именно она способствовала формированию планетарного мира. Дёмин даже не предполагает на сколько близко ударил в своём фантастическом предположении, относительно драконов. Дарвин тоже. Драконы-ящеры не вымерли! Они эволюционировали, мутировали, трансформировались в Нагов.
Наги – раса, сформировавшаяся в ходе различных катаклизмов на земле. Причём ряд катаклизмов, они сделали сами, искусственно. Свойства термоядерной энергии, нагам известны более чем учёным умам человечества. Дикие племена в Амазонских-Гвинейских-Гвианских-Новозеландских джунглях очень хорошо знают нагов, как своих духов- покровителей. Знают их и потомки майя, инков, ацтеков, тольтеков. Искусственные катаклизмы, вызванные нагами, и позволили им мутировать, развиваться в более совершенные организмы за счёт эффекта фустрации, массовой ударной волны. А за счёт радиоактивного воздействия в определённые промежутки времени, формировалось их сознание. Далее шло скрещивание видов. В результате этой селекции, возник образ, усовершенствованного драконо-ящера. Разумеется, при этом остались тупиковые особи: комодо, кайманы, аллигаторы и т. д..
Наги—прямоходящие, разговаривающие при помощи звуков, слов, мыслей, обладающие свойствами телепортации- трансформации, драконы- ящеры-мутанты. Внешне очень отдалённо похожи на людей. В сущности это биотрансформеры. Сила переживания – кнопка включающая программу трансформации. Наги разные, в их среде множество этнических групп, обладающих разными способностями, свойствами. А дикие племена под общим определением австралопитеков—их порождения , потомки. Синантропы, антрапоиды, неандертальцы – их произведения на начальном этапе.
За одним из антрапоидов, уже несколько десятков лет гоняются уфологи разных стран и континентов. Он известен всем и каждому, однако не известно его логово, и оно, это логово никогда не будет найдено. Потому что «снежный человек» обладает свойством отличной маскировки. А логова у него как такового вообще не существует. На Руси этот антрапоид известен под именем « дивий людь». Дивий людь, очень осторожен, иногда злобен, иногда труслив, неприхотлив в еде, впадает в спячку, а просыпается только два раза в год, весной и осенью. Всё остальное время, это чудо природы дрыхнет, вырыв себе нору в какой-нибудь из аномальных зон. А проснувшись и отгуляв весенне-осенний период, выроет себе другую лежанку. Дивий людь гермафродит, самодостатоное живородящее существо-одиночка. Однако , азиатский тип этого антрапоида отличается от гималайского, тебетского, андского, аполачинского, кардильерского и среднерусского равнинного. Альпийский тип не жароустойчив. Дивы-горцы, в летнее время, зарывшись на достаточную глубину в горные шапки, в падают в спячку. Пути дивов не пересекаются никогда.
Поселения нагов расположены повсеместно, на всех континентах. Однако, находятся под магическим облагом. Обладающие телепатическими свойствами-способностями, наги отводят от себя чужаков. Магический оберег нагов—сложная газообразная смесь с нервнопаралитическими галлюциногенными свойствами. Открываются наги, только своим потомкам. Их потомки этнические группы, называющие себя потомками змей или драконов. Нагие люди, т. е. , люди нагов хорошие охотники, великолепные стрелки, всеядны, неприхотливы. Сами наги тоже охотники, однако, чаще всего , они охотятся при помощи своих потомков. Особенно на людей со светлой кожей. Европеец, попавший к нагим людям, приносится в жертву прародителям, и в благодарность за это , наги дают удачу на охоте и исцеление от болезней.
Скелет нага – это множественный набор позвонков-датчиков. Каждый из позвонков содержит информацию генкода, что позволяет нагу трансформироваться или регенерировать. Утратив конечность, наг её восстановит, за определённый срок. Голова у нагов – конечность, а мозг равномерно распределён по позвонкам. У нага может быть и несколько голов, и несколько рук и несколько ног. В момент транса- экстаза, наг способен зачать сам в себе и разродится несколькими, уже дееспособными, особями. Наги рожают постоянно. Смерть для нага возможна только насильственная. Причём, убийца должен весьма хорошо прожарить нага или скурпулёзно расчленить на мини-фрагменты и изолировать их друг от друга, в противном случае, наг себя восстановит.
Зона поселения нагов—парк . построек нет. генная инженерия нагов достигла невероятных достижений в области совершенствования селекции. Сообщество нагов – это сообщество учёных. Наги специалисты в различных областях , с индивидуальными особенностями.