Я в очередной раз где-то учился. То ли на курсах в недавно ставшем лицеем ПТУ, то ли в институте, который так и не окончил. Точно, в институте, иначе с чего бы мне каждый день мимо Троицкого собора ходить.
Рядом -- три автобусных остановки и автомобильная развязка. Сотни, если не тысячи людей привычно спешат по очень важным делам, которые дадут основание с чувством исполненного долга сесть вечером на диван перед телевизором.
Золочёные купола храма давно уже стали открыткой, на оборотной стороне которой ничего не написано. Красивая картинка, на которую слетаются стаи голодных до впечатлений туристов.
Город задаёт ритм жизни. Неспешно прохаживаются здесь только пенсионеры, но и у них такие лица, как будто они не просто убивают время, а кого-то ждут.
Приезжие откуда-нибудь из районного центра вычленяются сразу. Они выбиваются из ритма, путают право и лево, и заставляют недовольно кривиться водителей, вынужденных тормозить в самых неожиданных местах. Но если ты здесь не на несколько дней, то уже через неделю шагаешь в ногу с остальными, ловко огибая по пути тех, кто уже никогда не встанет в строй.
Они, впрочем, не мешаются под ногами, составляя такую же часть городского пейзажа, как стены домов или скамейки в скверах. Стоят, протянув вперёд донышки пластиковых бутылок, бормочут что-то привычно-нечленораздельное и крестят спины тех, кто на ходу сбрасывает им излишки оттягивающей карман мелочи.
Кремль, который есть не только в Москве, но и в любом городе почтенного возраста, был их излюбленным местом. Вернее, дорожка, ведущая к храму. Но всё это не имело особого значения. Улица текла, подмывая основание древних стен и оставляя после себя пену из окурков. Я был всего лишь одной из множества её капель.
В тот день надо было сдать экзамен, и я спешил, чуть быстрее, чем обычно, обтекая встречных. Её я увидел не вдруг, метров за пятьдесят. И сразу замедлил шаг.
Как описать её? Не знаю. Черты лица стёрлись о прошедшее с тех пор время. Осталось ощущение и воспоминание о впечатлении. А впечатление было сильным, ведь я до сих пор не могу забыть этих глаз, распахнутых, как окна в апреле, когда обитатели квартир меняют старый, слежавшийся воздух на новый, ещё не пропитавшийся пылью и сигаретным дымом. А ещё эти глаза улыбались, и каждый, кто в них отражался, на мгновение сбрасывал маску и щурился, прикрывая зрачки от лучей солнца, которые, не удержавшись на покатых сводах храмовых куполов, соскальзывали на землю, заставляя исходить паром ещё оставшиеся после недавнего дождя лужи.
Вот и всё. Две минуты, не изгладившиеся в памяти за двадцать лет. Хотел закончить тем, как я свернул вслед за ней к храму, но это будет неправдой. В тот день надо было сдать экзамен, и я спешил, чуть быстрее, чем обычно, обтекая встречных.