Н О В А Я Р Е Д А К Ц И Я
-----------------------------------------
Я в основном специализируюсь в переводах современных пьес. Но иногда, прочитав какой-нибудь старый перевод хорошей пьесы, и, убедившись в очередной раз, что старые пьесы требуют новых редакций, я несмотря ни на что, сажусь и делаю новый перевод. Естественно мой новый перевод более близок к авторскому замыслу, точно передаёт его мысли, и намного легче читается, чем переводы выполненные пятьдесят - сто лет назад.
Могу авторитетно заявить, что до сих пор в России лучшие европейские пьесы представлены в искаженном виде, да ещё деформированы до абсурда прихотью режиссеров-постановщиков.
Ни один режиссёр не сможет поставить европейский театральный шедевр на должном уровне, если он не понимает языка Автора или, если не сотрудничает с переводчиком.
Вниманию режиссеров и читателей предлагаю в моём переводе Первое действие пьесы Луиджи Пиранделло "Шесть персонажей в поисках Автора".
Готов обсудить с театрами, режиссерами и продюсерами возможную постановку этой итальянской пьесы на российской сцене.
По всем вопросам Сотрудничества прошу обращаться непосредственно к Автору перевода, Валерию Попову, по электронной почте: mariapop@mail.ru
ПРИЯТНОГО ЧТЕНИЯ!
Л у и д ж и П И Р А Н Д Е Л Л О
Ш Е С Т Ь П Е Р С О Н А Ж Е Й В П О И С К А Х А В Т О Р А
К о м е д и я
в 3 – х д е й с т в и я х
Перевод с итальянского ПОПОВА ВАЛЕРИЯ
Н о в а я р е д а к ц и я, 2 0 1 1
(Тел: 495-631.38.67, E-mail: mariapop@mail.ru)
Д Е Й С Т В У Ю Щ И Е Л И Ц А :
ГОТОВЫЕ ПЕРСОНАЖИ ДЛЯ НАПИСАНИЯ НОВОЙ КОМЕДИИ:
- О Т Е Ц , Г л а в н ы й П е р с о н а ж.
- М А Т Ь , Бывшая жена Главного Персонажа, Синьора.
- П А Д Ч Е Р И Ц А, Неродная дочь Главного Персонажа (Старшая дочь, от второго брака Матери).
- С Ы Н, Старший сын от первого брака.
- М А Л Ь Ч И Ш К А , Младший сын от второго брака Синьоры. (Участвует в спектакле, но не разговаривает).
- Д Е В О Ч К А , Младшая дочь от второго брака Синьоры. (Участвует в спектакле, но не разговаривает).
- М А Д А М П А Ч Е, Хозяйка Модного Магазина и Содержательница Борделя. (Эпизодическое появление).
А К Т Е Р Ы Т Е А Т Р А Л Ь Н О Й Т Р У П П Ы
- Д И Р Е К Т О Р ТЕАТРАЛЬНОЙ ТРУППЫ, РЕЖИССЕР-ПОСТАНОВЩИК
- П Е Р В А Я А К Т Р И С А
- П Е Р В Ы Й А К Т Е Р
- В Т О Р А Я А К Т Р И С А
- М О Л О Д А Я А К Т Р И С А
- М О Л О Д О Й А К Т Е Р
- Д Р У Г И Е А К Т Е Р Ы И А К Т Р И С Ы
- Д И Р Е К Т О Р С Ц Е Н Ы, ХУДОЖНИК-ПОСТАНОВЩИК
- С У Ф Л Ё Р
- З А В Е Д У Ю Щ И Й Т Е А Т Р А Л Ь Н Ы М Р Е К В И З И Т О М
- М Е Х А Н И К С Ц Е Н Ы
- С Е К Р Е Т А Р Ь Д И Р Е К Т О Р А Т Р У П П Ы
- Ш В Е Й Ц А Р Т Е А Т Р А
- О С В Е Т И Т Е Л И И Р А Б О Ч И Е С Ц Е Н Ы
Д Е Й С Т В И Е П Е Р В О Е
Действие протекает днем на сцене драматического театра.
ПРИМЕЧАНИЕ: Комедия не содержит действий и картин. Спектакль прервется в первый раз, без опускания занавеса. В тот момент, когда Директор труппы и Главный персонаж удалятся со сцены, чтобы обсудить вместе сценарий и актеры освободят сцену. И второй раз, когда Механик опустит занавес резко занавес по ошибке.
Войдя в зал театра, зрители обнаружат занавес уже поднятым и сцену, как это бывает днем, без кулис и без декораций, почти погруженную в темноту и совершенно пустую. Все это сделано для того, чтобы у всех было такое впечатление, что речь идет о спектакле еще окончательно не подготовленном.
Сцена будет связана с залом при помощи двух небольших лестниц. Одна – расположенная справа, и другая – слева. На сцене имеется суфлерская будка, которая размещается в сторонке, рядом с авансценой. С другой стороны, спереди, размещается небольшой столик и одно кресло со спинкой, повернутой в сторону зрителей, и, предназначенное для Директора труппы. Еще два столика, один побольше, а другой поменьше, и многочисленные стулья, размещающиеся вокруг них, находятся впереди, чтобы их можно было использовать при необходимости для проведения репетиции. Повсюду на сцене, справа и слева, разбросаны также стулья для актеров. В глубине сцены, вдоль стенки, находится пианино, почти незаметное для посторонних взглядов. Как только погаснет свет в зале, можно будет видеть как через дверь, расположенную на сцене, появится механик сцены, одетый в синюю блузу, с рабочей сумкой, подвешенной на пояснице. Он возьмет в углу, в глубине сцены, несколько досок для сооружения декораций, разложит их впереди сцены, опустится на колени и начнет прибивать их гвоздями к полу. На стук молотка тут же прибегает из двери, ведущей в гримерные, Директор-постановщик сцены.
ДИРЕКТОР СЦЕНЫ: Эй! Ты, что там делаешь?
МЕХАНИК: Как, что я делаю? Забиваю гвоздь.
ДИРЕКТОР: В этот-то час? (Посматривает на часы).
МЕХАНИК: Уже пол-одиннадцатого. Вот-вот здесь должен появиться наш Директор, для проведения репетиции.
МЕХАНИК: У меня тоже, в конце концов, должно быть время, чтобы я мог делать свою работу!
ДИРЕКТОР СЦЕНЫ: Оно у тебя будет, но не сейчас!
МЕХАНИК: И когда?
ДИРЕКТОР СЦЕНЫ: Когда закончится репетиция. Живее, живее, унеси все отсюда и позволь мне заняться подготовкой сцены ко Второму действию пьесы Пиранделло: «Игра Сторон».
Механик, пыхнув воздухом, и, что-то пробормотав, начнет подбирать свои доски и
4.-
тут же удалится. Между тем из двери, выходящей на сцену, начнут появляться актеры Труппы, мужчины и женщины. Сначала появится один актер, затем –другой, после чего еще два актера вместе, в любой комбинации. Всего девять или
десять актеров. Столько сколько потребуется для репетиции пьесы Пиранделло «Игра Сторон», назначенной на сегодня. Появившись на сцене, они поклонятся Директору сцены и поприветствуют друг друга, пожелав друг другу хорошего дня.
Некоторые из них отправятся к себе в гримерные. Другие же, среди которых и Суфлер, который будет держать под мышкой текст пьесы, свернутый в рулон, останутся на сцене ожидая того момента, когда Директор труппы даст команду начать репетицию. Между тем, они или усаживаются в круг, или остаются стоять на ногах, и будут перекидываться друг с другом отдельными фразами. Кто-то из них закурит сигарету, а кто-то начнет жаловаться, что ему досталась не та роль, которую он хотел. Еще один начнет громко читать своим коллегам театральные новости, взятые из театрального журнала. Неплохо будет, если актрисы и актеры будут одеты в яркую, полную экспрессии одежду. И надо сделать так, чтобы первая сцена, разыгрываемая по определенному сюжету, при своей естественности, выглядела бы также очень живой. В какой-то момент один из актеров может сесть за пианино и начать наигрывать танцевальную мелодию. При этом, самые молодые из Актеров и Актрис пустятся танцевать.
ДИРЕКТОР СЦЕНЫ: (Хлопает в ладоши, призывая актеров соблюдать дисциплину). А ну, прекращайте это веселье! Сейчас здесь появится синьор Директор!
Игра на пианино и танцы тут же прекратится. Актеры обратят свои взоры в сторону зала театра, где в дверях появится Директор труппы. У него на голове надета шляпа, выполненная из плотной ткани, под рукой – тросточка и во рту массивная сигара. Он пройдет между рядами кресел, и, поднимется по одной из лестниц на сцену. Его Секретарь тут же протянет ему почту: несколько газет
и текст пьесы свернутый в рулон.
ДИРЕКТОР ТРУППЫ: А письма?
СЕКРЕТАРЬ: Ни одного. Почта вся здесь.
ДИРЕКТОР ТРУППЫ: (Протягивает Секретарю рулон с текстом пьесы). Отнесите-ка мне его в мой кабинет.
После чего, поглядев вокруг, обращается к Директору сцены:
О, да здесь ничего не видно. Дайте, пожалуйста, немного света.
ДИРЕКТОР СЦЕНЫ: Будет сделано немедленно.
После этого Директор сцены отправляется дать соответствующую команду. Вскоре вся правая сторона сцены, где располагаются актеры, заливается ярким светом. Тем временем, Суфлер займет свое место в суфлерской будке, зажжет лампочку и разложит перед собою текст репетируемой пьесы.
5.-
ДИРЕКТОР ТРУППЫ: (Хлопает в ладоши). А теперь за дело. (Обращается к Директору сцены): Нет отсутствующих?
ДИРЕКТОР СЦЕНЫ: Отсутствует только Первая Актриса.
ДИРЕКТОР ТРУППЫ: Как обычно. (Смотрит на часы). Мы уже опаздываем на десять минут. Сделайте одолжение, пометьте, что ее нет. Таким образом, она научится быть пунктуальной на репетициях.
Директор еще не закончит произносить свои слова порицания, как в глубине зала послышится голос Первой Актрисы.
ПЕРВАЯ АКТРИСА: Нет, нет, ради бога! Не делайте этого! Я здесь! Я здесь!
Актриса, одетая во все белое, в очаровательной большой шляпке и с грациозной собачкой на руках, побежит через проход между креслами, и поднимется поспешно по лестнице на сцену.
ДИРЕКТОР ТРУППЫ: Вам, наверно, нравится, чтобы мы вас постоянно ждали.
ПЕРВАЯ АКТРИСА: Простите меня. Я долго искала машину, чтобы успеть во время добраться в театр! Но я вижу, что вы еще не начали репетиции. К тому же мне не надо сразу же выходить на сцену.
Затем, обратившись по имени к Директору сцены, она вручит ему свою собачку:
Сделайте мне одолжение, заприте ее, пожалуйста, в моей гримерной.
ДИРЕКТОР ТРУППЫ: (Недовольно ворчит). Нам здесь только не хватает этой собачки ! Как будто своих здесь мало.
Снова хлопает в ладоши и обращается к Суфлеру:
Попрошу приготовить Второе действие пьсы «Игра Сторон».
Усаживается в кресло:
Господа, внимание. Кому сейчас выходить на сцену?
Актеры и Актрисы освободят авансцену и разместятся с одной стороны сцены,
за исключением трех актеров, которые начнут репетицию, и Первой Актрисы, которая, не обращая внимания на просьбу Директора труппы, усядется за одним из столиков.
ДИРЕКТОР ТРУППЫ: (Обращается к Первой Актрисе). Вам что, надо выходить на сцену?
ПЕРВАЯ АКТРИССА: Мне – нет, синьор Директор.
ДИРЕКТОР ТРУППЫ: (Чувствуется, что все это ему уже порядком надоело). Тогда, о, Боже милостивый, встаньте и покиньте это место!
6.-
Первая Актриса встанет и сядет к другим Актерам, которые до этого расположились в сторонке.
ДИРЕКТОР ТРУППЫ: (Обращается к Суфлеру). Начинайте! Начинайте!
СУФЛЕР: (Читает тест пьесы). «Действие разворачивается в доме Леоне Гала. Зал дома какой-то странный, используется и под столовую, и под кабинет».
ДИРЕКТОР ТРУППЫ: (Обращается к Директору сцены). Зал выполним в красном цвете.
ДИРЕКТОР СЦЕНЫ: (Демонстрирует образец картона с красным цветом).
В красном цвете. Хорошо.
СУФЛЕР: (Продолжает читать текст пьесы). «Внутри зала находится уже накрытый стол и письменный стол с книгами и бумагами. Здесь же размещены шкафы с книгами и витрины с богатой кухонной утварью. В глубине располагается дверь, через которую можно пройти в спальню синьора Леоне. А через дверь слева, можно пройти на кухню. Прихожая находится – справа».
ДИРЕКТОР ТРУППЫ: (Поднимаясь из кресла, и, показывая рукой). Итак, все будем очень внимательны: там будет– прихожая, а здесь – кухня.
Обращается к Актеру, который будет играть роль Сократа:
Вы войдете, и выйдите с этой стороны.
Затем обращается к Директору сцены:
Компас разметите в глубине зала и повесьте занавески.
Дав указания, Директор труппы снова садится в кресло.
ДИРЕКТОР СЦЕНЫ: (Делает себе пометки). Все будет сделано, как вы говорите.
СУФЛЕР: (Продолжает читать текст, как выше). «Картина первая. Леоне Гала, Гвидо Венанци, Филиппо, прозванный Сократом»
Обращается к Директору труппы:
Мне надо читать также и примечания?
ДИРЕКТОР ТРУППЫ: Конечно же! Я это уже вам сказал, наверно, сто раз!
СУФЛЕР: (Продолжает читать, как выше). «При поднятии занавеса Леоне Гала, в поварской шапке и в халате, собирается взбивать деревянной поварешкой яйцо в чашке. Филиппо между тем взбивает другое яйцо, также с поварской шапкой на голове. Тем временем Гвидо Венации сидит и слушает их».
ПЕРВЫЙ АКТЕР: (Обращается к Директору труппы). Но, простите, мне что, надо будет обязательно, надевать на себя эту поварскую шапку?
ДИРЕКТОР ТРУППЫ: Думаю, что да! Если здесь так написано! (Показывает на текс пьесы).
ПЕРВЫЙ АКТЕР: Извините меня, но это просто смешно!
ДИРЕКТОР ТРУППЫ: (Вскакивает на ноги от гнева). Да это смешно! Это смешно!
7.-
Но, что я могу поделать, если из Франции сюда к нам больше не попадает ни одной приличной комедии, и мы дошли до того, что нам приходится ставить на сцене эти комедии Пиранделло. Кто их понимает – уже молодец! Они специально ставятся
так, что ни актеры, ни критики, ни публика никогда не остаются ими довольными.
Актеры этот комментарий своего Директора сопровождают дружным смехом. Тогда Директор поднимается из кресла и, подойдя к Первому Актеру, прокричит:
Да, уважаемый синьор, в поварской шапке! И вам придется взбивать яйца! Вы думаете, что кроме этих яиц, которые вы взбиваете, у вас больше ничего не будет другого в руках? Как бы ни так! Вам также предстоит продемонстрировать зрителям также и скорлупу от тех яиц, что вы будете взбивать!
Актеры начинают смеяться по-новому и принимаются комментировать услышанное, все время, иронизируя по поводу того, что они только что услышали.
Тише! И будьте любезны слушать, когда я что-то вам объясняю!
Снова обращается к Первому Актеру:
Да, уважаемый синьор, и скорлупу. То есть показать всю бесполезность существования разума, когда в человеке совершенно отсутствует инстинкт. Вы являете собой разум, а ваша жена – инстинкт, в той игре, в которой поручено вам исполнять определенные роли. И в этой игре, вы в своей роли добровольно выставляете себя этакой марионеткой. Вы это поняли?
ПЕРВЫЙ АКТЕР: (Разводит руками). Я – нет!
ДИРЕКТОР ТРУППЫ: (Возвращаясь на свое место). Между прочим, и я тоже!
Проследуем дальше, вы еще успеете похвалить меня за то, как я задумал конец пьесы!
Говорит конфиденциальным голосом.
Прошу вас повернуться на три четверти в сторонку зала, Если не сделать этого, то из-за всех этих премудростей диалога и из-за того, что вас будет плохо слышно из зала, можно потерять весь эффект от этой сцены!
Снова хлопает в ладоши.
Внимание, внимание! Начинаем репетицию!
СУФЛЕР: Извините, синьор Директор, вы не позволите мне поправить купол суфлерской будки? У меня такое ощущение, что здесь есть сквозняк.
ДИРЕКТОР ТРУППЫ: Какой разговор? Делайте, что вы считаете нужным!
В этот момент в зал театра войдет швейцар, в реете , обшитом галуном, который пройдет между кресел и подойдет к сцене, чтобы предупредить Директора трупы о том, что прибыли Шесть Персонажей, который тоже войдут в Зал , проследуют за ним, на некотором расстоянии от него, смущенные и нерешительные, озираясь по сторонам.
8.-
Для того, чтобы добиться идеального сценического воплощения этой комедии, необходимо приложить все усилия к тому, чтобы добиться такого эффекта, чтобы
все эти «Шесть Персонажей» ни в коем случае не походили на настоящих артистов этой театральной Труппы. Расположение первых и вторых на сцене, указанное в примечаниях текста пьесы, когда все они поднимутся на сцену, безусловно, будет способствовать достижению такого результата. Точно также как и избирательное цветное освещение при помощи рефлекторов. Но самым эффективным и полностью соответствующим поставленной задаче средством, которое можно здесь посоветовать, будет использование специальных масок для всех персонажей. Масок, должным образом изготовленных из такой ткани, которая бы не набухала от пота, и, которые были бы легкими и не доставляли беспокойства Артистам при носке. Масок, обработанных и скроенных таким образом, чтобы в них оставались открытые участки для глаз, ноздрей и рта. Таким образом, будет также должным образом интерпретироваться глубокий смысл комедии. «Персонажи» ни при каких обстоятельствах не должны выглядеть на сцене как «призраки», а исключительно как «реально существующие», рожденные исключительно фантазией, и, неизменные на протяжении всего спектакля. Таким образом, они будут выглядеть более реальными и характерными в сравнении с естественной переменчивостью профессиональных Артистов. Маски помогут создать впечатление, что каждое действующее лицо пьесы создано, как настоящее произведение искусства, и, как объект выражения собственного и неизменного фундаментального чувства,
У Отца это будет чувство «угрызения совести», у Падчерицы - чувство отмщения – «вендетты», у Сына – чувство «гнева». И, наконец, у Матери это будет чувство «беспредельного горя». При этом на ее лице будут четко просматриваться восковые слезы, на темных разводах под глазами, и, текущие по щекам, так, как скульпторы ваят их в скульптурных изображениях, а художники изображают в живописных полотнах, посвященных Деве Марии, оплакивающей своего Сына, Иисуса Христа: “Mater dolorosa». И, которые можно видеть повсюду в церквах. Нужно, чтобы и ее одежда была сделана из специальной ткани и специального кроя, без каких либо излишеств, с четко зафиксированными складками, и, делающей ее похожей на статую. Короче говоря, у зрителей не должно быть никаких сомнений на счет того, что эта ткань непростая, и, что ее можно купить в любой лавчонке города. И тем более, они должно четко отдавать себе отчет в том, что такие платья, как у нее, не кроются и не шьются в простых портняжных мастерских.
ОТЕЦ - выглядит на пятьдесят лет, с редкими волосами на висках, но не лысый.
С пышными усами, аккуратно уложенными вокруг его рта, еще не потерявшего свою привлекательность. На его губах часто появляется неуверенная и вымученная улыбка. Он выглядит бледно, особенно это характерно для его широкого лба. Глаза у него - голубые, овальной формы, необыкновенно живые и проницательные. На нем – светлые брюки и темная куртка. Как правило, он проявляет к окружающим показную любезность, но может также, в зависимости от обстановки, становиться жестким и властным.
МАТЬ - кажется запуганной и раздавленной, под невыносимым грузом стыда и срама, ворвавшихся, словно вихрь, в ее жизнь. Она покрыта покрывалом из плотного крепа, какие носят вдовы, носит смиренно одежду черного цвета. Когда же она
9.-
открывает покрывало, показывается ее лицо, хотя и не болезненное, но словно вылепленное из воска, и она тут же опускает глаза вниз.
ПАДЧЕРИЦА - Молодая девушка восемнадцати лет, Дерзкая, почти лишенная элементарного стыда. Очень красивая. Также носит траур по случаю смерти отца, но при этом одета подчеркнуто элегантно. Её раздражает вид робкого, опечаленного и совершенно растерянного братишки, абсолютно инертного Мальчишки четырнадцати лет, и также одетого во все черное. И, наоборот, она питает нежнейшие чувства к своей маленькой сестричке. Девочке всего лишь четыре года, и она одета во все белое. Ее талия перехвачена черной шелковой лентой.
СЫН – Молодой человек, двадцати двух лет, высокий, решительно настроенный против Отца и совершенно безразличный к Матери, на которую он, если и глядит, то только насупившись. На нем будет плащ фиолетового цвета и длинный шарф зеленого цвета, повязанный вокруг горла.
ШВЕЙЦАР: (Держит фуражку в руке). Простите, синьор Директор.
ДИРЕКТОР ТРУППЫ: (Сердито, невежливо). Что там, ещё?
ШВЕЙЦАР: (Робко). Тут пришли какие-то господа и спрашивают о вас.
Директор Труппы и Актеры, порядком изумленные, обратят свои взоры со сцены вниз, в зал.
ДИРЕКТОР ТРУППЫ: (По-прежнему сердито). Но я сейчас занимаюсь репетицией! И вы прекрасно знаете, что во время репетиции сюда никто не должен входить!
Обращаясь к публике, вошедшей в зал театра:
Кто вы будете, господа? И. что вам нужно?
ОТЕЦ: (Выдвигается вперед к одной из лесенок; за ним следуют также его спутники). Мы здесь находимся в поисках автора.
ДИРЕКТОР ТРУППЫ: (Совершенно ошеломленный и разгневанный).
Автора? Какого автора?
ОТЕЦ: Любого, синьор Директор!
ДИРЕКТОР ТРУППЫ: Но здесь нет никакого автора, поскольку мы здесь не репетируем никакой новой пьесы.
ПАДЧЕРИЦА: (Резво взбегает по лестнице, веселая, на сцену). Тем лучше, тем лучше, синьор Директор! Чем мы не годимся для вашей новой комедии?!.
ОДИН ИЗ АКТЕРОВ: (Среди живых комментариев и смеха других актеров). Нет, Нет, ты только послушай их, только послушай!
ОТЕЦ: (Поднимается на сцену вслед за Падчерицей). Да, мы такого не ожидали, что не сможем найти здесь автора! (Обращается к Директору Труппы). Разве, что вы не захотите им стать сами…
Мать, с девочкой на руках, и мальчишка поднимутся на несколько ступенек лестницы и задержатся там, ожидая того как развернутся события. Сын, между
10.-
тем, останется внизу, показывая всем своим видом, что ему подобная инициатива Отца не по душе.
ДИРЕКТОР ТРУППЫ: Да вы никак шутите, господа?!
ОТЕЦ: Нет, с какой это стати?! Мы, наоборот, тут принесли вам одну историю – печальную драму.
ПАДЧИРИЦА: И, кто знает, может, мы станем для вас самой настоящей фортуной!
ДИРЕКТОР ТРУППЫ: Ради бога, будьте так любезны и покиньте сцену, мы не можем терять время на разговоры с всякими сумасшедшими!
ОТЕЦ: (Чувствуется, что задета его гордость, но старается быть любезным и держать себя в руках). Но, синьор Директор, вы прекрасно знаете, что наша жизнь полна всяких немыслимых абсурдных ситуаций, таких, в которых даже не надо искать какой-то правдоподобности, так как они уже сами по себе являются правдой.
ДИРЕКТОР ТРУППЫ: Что за чертовщину вы тут несете?
ОТЕЦ: Я это говорю потому, что реально может оказаться сумасшествием, - да, синьор Директор, это так! - если пытаться все это сделать наоборот. То есть придать некую правдоподобность тому, что только кажется правдой. Позвольте мне заметить вам, что, если это является сумасшествием, то причину надо искать только в профессиональной деятельности артистов..
Эти слова Отца, вызовут в актерах волнение и негодование.
ДИРЕКТОР ТРУППЫ: (Поднимаясь с кресла, и измеряя его своим взглядом). Вот как?! Вам что, наша профессия кажется профессией сумасшедших?
ОТЕЦ: А, как вы думали, синьор Директор?! Если выдавать за правду то, что не является правдой, без видимой на то причины: просто так, ради игры… Разве вам не приходится затем вдыхать жизнь в эти придуманные персонажи?
ДИРЕКТОР ТРУППЫ: (Тут же отвечает Отцу, реагируя на все растущее возмущение со стороны Актеров). Прошу вас поверить мне в то, что профессия артиста, уважаемый синьор, является благороднейшей профессией! И, даже, если, сегодня как сегодня, нынешние наши господа, пишущие новые комедии, кормят нас тупыми пьесами и наводняют их всякими марионетками вместо настоящих людей, знайте, мы все равно имеем полное право гордиться тем, что мы дали жизнь - здесь, на этих подмостках – многим бессмертным произведениям!
Актеры, довольные ответом своего Директора, полностью одобряют его слова и дружно аплодируют ему.
ОТЕЦ: (Прерывает Директора и продолжает с жаром, отстаивать свою точку зрения). Вот именно! Это здорово! Живым существам, несравненно более живым, чем те, кто умеет разве что только дышать и одеваться. Возможно, и не совсем реально существующим, но более живым! Здесь мы полностью придерживаемся вашего мнения!
Артисты смотрят друг на друга растерянно/
ДИРЕКТОР ТРУППЫ: Но, позвольте! Если вы до этого говорили…
11.-
ОТЕЦ: Нет, это не так! Я это сказал вам, синьор Директор, потому что вы накричали на нас и сказали, что у вас нет времени на разговоры с всякими
сумасшедшими. В то время как никто лучше вас не знает того, что природа пользуется искусно человеческой фантазией, чтобы продолжить свой созидательный труд на более качественном уровне.
ДИРЕКТОР ТРУППЫ: Пусть это так. И все-таки, что вы этим хотите сказать?
ОТЕЦ: Ничего, синьор Директор. Я могу только сказать, что на свет можно появиться в самом различном виде: в виде дерева или камня, воды или бабочки… или оказаться женщиной. А можно родиться также и персонажами!
ДИРЕКТОР ТРУППЫ: (Притворно разыгрывает удивление). И вы, стало быть, вместе с этими господами, родились персонажем?
ОТЕЦ: Именно так, синьор Директор. И как видите все мы – живые.
Директор Труппы и Актеры дружно начинают смеяться, словно от какой-нибудь шутки.
ОТЕЦ: (Уязвленный этим смехом). Мне очень жаль, что вы так смеетесь, поскольку мы носим в нас, я это повторяю, драму, отмеченную глубокой печалью, о чем вы можете судить, взглянув на эту женщину, покрытую черным покрывалом.
Сказав эти слова, он протянет руки Матери, чтобы помочь ей преодолеть последние ступеньки лестницы, и, продолжая держать ее за руку, выведет ее на сцену, с другой стороны зала, придав своим действиям трагическую торжественность. Едва Отец и Мать появятся на сцене, она тут же зальется лучезарным светом. За матерью последуют Девочка и Мальчишка и за ними – Сын, который все это время держался от них немного в сторонке. И последней за ними поднимется Падчерица, которая взойдя на сцену, станет в сторонке, прислонившись к стенке, образующей арку сцены. Актеры, вначале изумленные, таким развитием событий, а затем – восхищенные подобным развитием, происходящего на их глазах диалога, взорвутся аплодисментами, словно их вниманию был предложен самый настоящий спектакль.
ДИРЕКТОР ТРУППЫ: (Вначале выглядит растерянным, так как не ожидал подобной реакции со стороны актеров, но уже через мгновенье приходит в гнев).
Что вы здесь устраиваете!? Прошу всех немедленно смолкнуть!
После чего обращается к персонажам:
А вы, прекращайте занимать сцену! И тут же покиньте ее!
Затем обращается к Директору Сцены:
Черт подери, выведите их отсюда!
ДИРЕКТОР СЦЕНЫ: (Выступает вперед, но затем почему-то останавливается, словно чего-то испугавшись). А, ну, уходите отсюда! Чтобы я вас здесь больше не видел!
ОТЕЦ: (Обращаясь к Директору труппы). Да, нет же, видите ли, мы тут…
ДИРЕКТОР ТРУППЫ: Одним словом, нам здесь надо работать!
12.-
ПЕРВЫЙ АКТЕР: Вы должны знать, что это непозволительно приходить сюда и устраивать подобные шутки…
ОТЕЦ: (Решительно, выдвигаясь вперед). Я просто поражен вашим недоверием к нам. Разве вы, уважаемые господа, не привыкли видеть здесь на этой сцене, то, как пляшут друг перед другом живьем, персонажи, созданные каким-либо автором? Возможно, вы так поступаете, поскольку, у вашего суфлера (покажет на суфлерскую будку) нет еще текста новой пьесы?
ПАДЧЕРИЦА: (Направляется к Директору труппы, улыбающаяся и заигрывающая). Поверьте мне, синьор Директор, мы действительно шесть персонажей и к тому же в высшей степени интересные! Хотя мы и чувствуем себя совершенно одинокими и растерянными, от того, что мы находимся в незнакомой нам обстановке.
ОТЕЦ: (Отводя Падчерицу в сторону). Да, одинокими, правильно сказано!
(Обращается к Директору Труппы):
Видите ли, это произошло потому, что автор, создавший нас живыми, не захотел затем, или просто не смог нам дать путевку в Большой Мир Искусств, из-за возникших материальных трудностей. Это было, синьор Директор, равносильно преступлению, так как тот кто, имел счастье появиться на свет живым, может уже не бояться ничего, даже смерти. Он больше никогда не умрет! Умереть может человек, писатель, творец, но не сам предмет творца! Для обеспечения вечной жизни ему даже не надо обладать какими-то сверхъестественными способностями или совершать какие-либо чудеса. Кто был Санчо Панса? Или, например, Дон Аббондо?
И, тем не менее, они вечно живы, потому что, будучи еще совсем молодыми, они имели счастье попасть на благодатную почву, обрести ту фантазию, которая не только проявила заботу об их формировании, но и послужила им духовной пищей, обеспечившей им бессмертие!
ДИРЕКТОР ТРУППЫ: Все это еще можно как-то понять! Но, что вам здесь нужно?!
ОТЕЦ: Мы хотим жить, синьор Директор!
ДИРЕКТОР ТРУППЫ: (Иронически). Стать бессмертными?
ОТЕЦ: Нет, синьор Директор. Мы хотели бы прожить, хотя бы одно мгновенье, в ваших актерах.
АКТЕР: Нет, ты только посмотри на него! Ты только посмотри!
ПЕРВАЯ АКТРИСА: Они хотят видеть себя в нас!?
МОЛОДОЙ АКТЕР: (Показывая на Падчерецу). Я, например, с удовольствием принял бы участие в таком спектакле, если мне достанется вон та!
ОТЕЦ: Смотрите, смотрите! Комедия стоит того, чтобы ее написать и поставить!
(Обращается к Директору Труппы): И, если эта идея по душе вам и вашим артистам, то мы ее можем вместе тут же дружно оркестровать!
ДИРЕКТОР ТРУППЫ: (Резко). Сказать такое – оркестровать! Здесь не устраиваются никакие концерты! Здесь только ставятся драмы и комедии!
ОТЕЦ: И прекрасно! Мы именно для этого и пришли сюда к вам!
ДИРЕКТОР ТРУППЫ: И, где текст вашей пьесы?
ОТЕЦ: Он находится в нас, синьор Директор.
Актеры прыскают со смеху.
Драма находится в нас. Драма – это мы. И мы горим неуемным желанием сыграть
13.-
ее на сцене, так как это нам подскажут кипящие внутри нас страсти!
ПАДЧЕРИЦА: (Насмешливо, с коварным изяществом, обрушивается нагло на своего Отца). Если бы вы только знали, синьор Директор, о моей страсти! О той страсти,… которую я питаю к нему!
Между тем, Падчерица укажет пальцем на Отца и попытается даже обнять его. Но тут же передумает и разразится пронзительным смехом.
ОТЕЦ: (Вспыхивает, словно от пороха и гневно набрасывается на Падчерицу). Первым делом я попросил бы тебя знать свое место! И не шутить тут подобным образом!
ПАДЧЕРИЦА: Нет? В таком случае, господа, хотя я уже два месяца как сирота, я хотела бы просить вас, чтобы вы мне разрешили показать вам, как я пою и танцую!
Затягивает хитровато на французском языке первую строку песни “Prends garde… Tchou-Thin-Tchou” (Остерегайся Чу-Цын-Чу) Дейва Стемпера, переделанную в ритм фокстрота или медленного уанстепа Фрэнсисом Салабером, и сопровождает ее танцевальными движениями.
Les chinois sont un people malin,
De Shangai… Pekin,
Ils sont mis des criteax partout:
Prenez garde… Tchou-Thin-Tchou!
Китайцы – народ хитрый,
От Шанхая… и до Пекина,
Развешали повсюду плакаты:
Остерегайтесь… Чу-Цын-Чу!
Актеры, преимущественно те, что молодые, в то время как она будет петь и танцевать, словно завороженные ее странным очарованием, подадутся в ее сторону, и потянутся робко к ней руками, чтобы схватить ее. Но она увернется от них и, когда Актеры взорвутся аплодисментами, она застынет в какой-то совершенно непонятной позе и отрешенной от мира сего, под неодобрительными взглядами Директора Труппы.
АКТЕРЫ И АКТРИСЫ: Молодец! Браво! Великолепно!
ДИРЕКТОР ТРУППЫ: (Рассерженный). Тише! Вы никак думаете, что находитесь в кафешантане?!
Отводит немного в сторону Отца, не без смущения.
Скажите мне, пожалуйста, она что, сумасшедшая?
ОТЕЦ: Нет, сумасшедшая это не то слово! Она хуже, чем сумасшедшая!
ПАДЧЕРИЦА: (Тут же подбегает к Директору труппы). Ясное дело, что хуже! Хуже! Было бы удивительно, если бы он сказал, что-нибудь другое, синьор Директор! Я – хуже! Послушайте, пожалуйста: позвольте нам сыграть немедленно
14.-
эту драму, так как вы увидите, что в один определенный момент, я – когда этого амурчика…
Возьмет за руку Девочку, которая будет находиться возле Матери и приведет ее к Директору Труппы…
Вы видите, какая она красивая?
Возьмет Девочку на руки и поцелует ее.
Сокровище ты моё! Ненаглядная!
Снова поставит её на пол и добавит, разволновавшись, и без особого на то желания, несколько слов:
Когда этого нашего амурчика, Бог неожиданно заберет у её матери, и когда этот дуралей…
Она толкает Мальчишку вперед, и не очень-то церемонясь с ним, хватает его за руку.
… сотворит самую большую глупость, которую только можно сотворить! Да и, чего можно ждать от такого глупого мальчишки!
Она снова грубо хватает Мальчишку и возвращает его к матери.
Тогда вы увидите, что я смогу снова расправить свои крылья и взлететь в небо! Да, синьор Директор! Взлететь в небо! Поверьте мне, сейчас мое время еще не пришло, еще не пришло! Поскольку, после той особой близости, которая имела место между мною и им…
Покажет на Отца и подмигнет с неприличным намеком на что-то особенное.
… я не могу спокойно пребывать в их компании и быть свидетельницей тех мучений, которые доставляет ей этот весьма странный человек…
Показывает на Сына.
… Вы только взгляните на него! Взгляните! Ему совершенно нет ни до чего дела, к тому же он высокомерен, так как считает только себя из всех нас законнорожденным сыном. А потому относится с нескрываемым презрением ко мне, к нему…
Показывает на Мальчишку.
… Даже к этой несчастной крохе! Потому что мы для него являемся всего лишь просто ублюдками. Вы поняли, что я говорю? Ублюдками.
После этих слов, она приблизится к Матери и обнимает ее.
15.-
И эту бедную мать – а она у нас общая – он ни за что на свете не хочет признавать также и своей матерью. Он ее в грош не ставит и смотрит на нее только свысока,
считая ее только лишь нашей матерью, то есть этих, как он говорит, трех ублюдков – Это еще тот мерзкий тип!
Она произнесет все вышесказанное на одном дыхании и в сильнейшем волнении, повысив голос на слове «ублюдки», и, наоборот, понизив голос, дойдя до последних слов «мерзкий тип», произнеся их тихо и так, словно она их выплевывает изо рта.
МАТЬ: (Крайне обеспокоенная, обращается к Директору труппы). Синьор Директор, заклинаю вас именем этих двух нежных существ…
Чувствуется, что ее начинают покидать силы, и она начинает качаться на ногах.
О, боже… Что это со мной?!
ОТЕЦ: (Подбегает к ней, чтобы поддержать ее, с большей частью Артистов, которые выглядят растерянными и напуганными). Ради бога, принесите стул этой бедной вдове и, как можно скорее!
АКТЕРЫ: Стало быть, все, что было сказано здесь, это правда? Она, действительно, может лишиться чувств?
ДИРЕКТОР ТРУППЫ: Немедленно принесите сюда стул!
Один из Актеров тут же предложит синьоре стул. Все остальные сгрудятся вокруг нее, готовые прийти ей на помощь. Мать, сев на стул, будет пытаться помешать Отцу поднять полотно, скрывающее ее лицо.
ОТЕЦ: Вы только взгляните на нее, синьор Директор! Вы только взгляните…
МАТЬ: Не надо, ради Бога, не делайте этого!
ОТЕЦ: Покажись им!
Поднимает ей полотно.
МАТЬ: (Поднимаясь, и, поднося в отчаянии руки к лицу). О, синьор Директор, умоляю вас, помешайте этому мужчине довести до конца свой замысел. Не в моих силах выдержать такое, это ужасно!
ДИРЕКТОР ТРУППЫ: (Пораженный, ничего не понимает, что происходит). Простите, но я больше ничего не понимаю, где мы, и, чем мы тут занимаемся!
Обращается к Отцу:
Это ваша синьора?
ОТЕЦ: (Отвечает сразу же): Да, синьор Директор, она моя жена!
ДИРЕКТОР ТРУППЫ: Тогда каким образом она считается вдовой, если вы еще живы?
Актеры дружно снимут накопившееся в них напряжение шумным смехом.
16.-
ОТЕЦ: (Уязвленный такой реакцией на его слова, резко отвечает Директору).
А, ну, перестаньте смеяться! Ради бога, прошу перестать вас смеяться подобным образом! Именно в этом и заключается вся драматичность ее положения, господа. У нее был другой мужчина. И тот другой мужчина должен бы быть сейчас на этом месте!
МАТЬ: (Кричит, не в силах справиться с чувствами). Нет! Нет! Помолчите!
ПАДЧЕРИЦА: К его счастью, он умер. Уже прошло два месяца. Я об этом уже сказала вам ранее. Как вы видите, мы еще носим по нему траур.
ОТЕЦ: Но его здесь нет, вовсе не потому, что он умер. Чтобы понять, почему его здесь нет, не нужны слова - взгляните на нее, пожалуйста, уважаемый синьор Директор – и вы все сразу поймете! Драма этой женщины заключается вовсе не в том, что ее любили двое мужчин, и не в том, что она была неспособна на глубокие чувства – другому она может еще дарила свои ласки в знак признательности (мне – нет, только другому!). А в том, что она не просто женщина, а – мать! И вся ее драма (ни просто драма, синьор Директор, а страшная драма!) заключается, в этом нет никакого сомнения, исключительно в этих четырех детях, которых она родила от двух мужчин.
МАТЬ: Которых я родила? Ты еще осмеливаешься говорить тут, что этим рождением они были обязаны только мне, как будто бы я их хотела?! Это он сам, синьор Директор, навязал мне другого…, причем, насильно! И принудил меня, да, да, принудил, уйти из дома с другим!
ПАДЧЕРИЦА: (Вступает резко в разговор, вся возмущенная). Это неправда!
МАТЬ: (Чувствует себя задетой за живое словами дочери). Как это неправда!?
ПАДЧЕРИЦА: Это неправда! И еще раз неправда!
МАТЬ: Что ты можешь знать об этом?!
ПОДЧЕРИЦА: Это неправда!
Обращается к Директору Труппы:
Не верьте ее словам! Знаете, почему она так говорит? Дело всё в нем…
Показывает на Сына.
Именно из-за него она все это говорит! Потому что она постоянно мучает себя, и изводит свое сердце, из-за того, что ее сын пренебрежительно относится к ней, и пытается дать ему понять, что, если она его и оставила, когда ему было всего два года, то только из-за того, что он…
Показывает на Отца.
… принудил ее сделать это.
МАТЬ: (С трудом находит слова). Да, да, он меня принудил! Он меня принудил!
И Бог тому мне свидетель!
Обращается к Директору Труппы:
Вы это можете спросить у него…
17.-
Показывает на мужа.
…а, если это неправда. Пусть это вам скажет он!... Она же…
Покажет на Дочь.
… не может знать об этом ничего.
ПАДЧЕРИЦА: Зато я знаю, что с моим отцом, пока он был жив, ты всегда жила в полном согласии и довольная. Попробуй сказать, что это было не так!
МАТЬ: Я этого не отрицаю, нет…
ПАДЧЕРИЦА: Он всегда тебя очень любил и заботился о тебе!
Обращается к Мальчишке, не скрывая своей ярости.
Разве, это неправда? Скажи это ты! Почему ты молчишь, балбес эдакий?
МАТЬ: Оставь в покое этого бедного мальчишку! Дочь моя, почему ты делаешь всё, чтобы выставить меня перед всеми в дурном свете, чтобы все думали, что я неблагодарная? Я вовсе не хочу обидеть твоего отца! Я только сказала, что ни по своей воле и ни ради своего удовольствия я оставила его дом и его сына!
ОТЕЦ: Это верно, синьор Директор. Да, это был я.
Следует пауза.
ПЕРВЫЙ АКТЕР: (Обращается к своим коллегам). Нет, вы только посмотрите на этот спектакль!
ПЕРВАЯ АКТРИСА: И, что интересно, его они дают нам, а не наоборот!
МОЛОДОЙ АКТЕР: Причем, по очереди!
ДИРЕКТОР ТРУППЫ: (Который начинает проявлять неподдельный интерес к этим странным посетителям). Ну, что ж, послушаем их дальше!
Произнося эти слова, директор спустится по одной из лесенок в зрительный зал и остановится перед сценой, словно собирается оценить все происходящее на сцене, с точки зрения зрителя.
СЫН: (Не двигаясь ни на шаг со своего места, высокомерный, спокойный и иронический).
Да, да, послушайте, какие он сейчас выдаст вам философские пассажи. Он обязательно расскажет вам и о своей демонической страсти к Спектаклям.
ОТЕЦ: Ты циник и дурак. Это я тебе уже говорил, наверно, сто раз!
Обращается к Директору Труппы, который находится по-прежнему в зале.
Он подтрунивает надо мной, из-за той фразы, которую я использовал в мое оправдание.
СЫН: (Непочтительно, с презрением). Не из-за фразы, а из-за фраз.
ОТЕЦ: Пусть, фраз! Да, фраз! Разве мы не радуемся даже тому, когда находится одно единственное слово, которое, хотя и самое обычное, но может утешить нас.
18.-
Когда мы имеем дело ни с чем необъяснимым фактом или с горем, раздирающим наше сердце!
ПАДЧЕРИЦА: И, особенно, в тех случаях, когда речь идет об угрызениях совести!
ОТЕЦ: Об угрызениях совести? Нет, в этом случае я не обхожусь лишь только словами.
ПАДЧЕРИЦА: Вы пускаете в ход также и деньги. Да, да, также и деньги! Он пытался предложить мне сто лир, за оплату моих интимных услуг, уважаемые господа!
Актеры остаются шокированными этими словами.
СЫН: (С чувством презрения к своей сводной сестре, которое он даже не пытается скрывать). Это подло с ее стороны!
ПАДЧЕРИЦА: Подло?! Они были в голубом конверте, который лежал на столике из красного дерева. И все это происходило в подсобке у Мадам Паче. Вы знаете, синьор Директор, кто она эта Мадам? Она одна из тех хозяек магазинов, кто под прикрытием вывески «Платья и Плащи» завлекает в свои «ателье» бедных девушек, причем, из благородных семей.
СЫН: Кто тебе дает право тиранить здесь нас всех из-за тех ста лир, которые он готов был заплатить, и, которые, к счастью, затем он не имел причины – обратите на это внимание – заплатить!
ПАДЧЕРИЦА: Ха-ха! Но мы были именно там! Там! Да будет тебе известно!
Принимается хохотать.
МАТЬ: (Решительно выступает против такого хода разговора). Позор! Как ты смеешь, дочь моя! Позор!
ПАДЧЕРИЦА: (Взрывается, словно ужаленная). Позор? Это моя вендетта! Я вся дрожу, уважаемые господа, я вся дрожу только при одном воспоминании, что мне довелось пережить! Я до сих пор вижу перед моими глазами эту подсобку… , находящуюся там витрину с плащами; диван-кровать; трюмо и ширму. И перед окном, тот самый столик из красного дерева, с голубым конвертом, содержащим банкноту в сто лир. Я отчетливо вижу тот конверт! Я могла протянуть руку и взять его! Вы, уважаемые синьоры, должны от моих слов отвернуть от меня свои взоры: так как я перед вами почти нагая! У меня больше нет сил краснеть! Очередь краснеть сейчас настала для него!
Покажет на Отца,
Но заверю вас, что он в тот момент был совершенно бледным, как лунь!
Обращается к Директору Труппы:
Вы можете мне верить, синьор Директор!
ДИРЕКТОР: У меня все смешалось в голове, и я ничего больше не соображаю!
ОТЕЦ: Да это и не удивительно! Так наброситься на меня!... Наведите тут немного порядок, синьор Директор, и позвольте мне сказать всё, как это было, не обращая
19.-
внимание на те инсинуации, которые она с таким рвением и жестокостью, хочет приписать мне, без должных объяснений!
ПАДЧЕРИЦА: Здесь не место для долгих повествований! Здесь не то место!
ОТЕЦ: А я и не собираюсь заниматься повествованиями! Я только хочу ему объяснить кое-что!
ПАДЧЕРИЦА: Хорошо ты это придумал! Хочешь объяснить, но только всё по-своему!
Директор Труппы, между тем, снова возвращается на сцену, чтобы навести там порядок.
ОТЕЦ: Что тут поделать, если все зло заключается в них! В наших словах! Чего только с нами не случается! И у каждого из нас свой внутренний мир! И, как мы можем понять друг друга, синьор Директор, если я в свои слова вкладываю определенный смысл и глубокое содержание, в соответствии с тем, как они заложены во мне, а тот, кто их слушает, неизбежно их оценивает, только исходя из собственного мироощущения? Мы только полагаем, что понимаем друг друга. А, на самом деле, мы никогда не понимаем друг друга! Сами посудите, вся моя жалость, на которую я способен, и, которую я проявил по отношению к этой женщине…
Показывает на Мать.
… была воспринята ею, как самая большая несправедливость, которая только может существовать на этом свете.
МАТЬ: Но, если ты тогда меня прогнал из дома!
ОТЕЦ: Вот, пожалуйста, вы слышали её? Я прогнал ее! Ей показалось, что я прогнал её!
МАТЬ: Ты умеешь говорить, чего нельзя сказать обо мне… Поверьте мне, синьор Директор, что после того как он женился на мне… Один бог только знает почему, он это сделал! (Он меня взял из бедной семьи, и я была покорной женщиной)…
ОТЕЦ: И именно из-за нее, из-за твоей покорности, я женился на тебе, которая мне нравилась в тебе, так как я думал…
Прервет свою речь, заметив, что Мать все это отрицает. Разведет в отчаянии руки, увидев все бесполезность своих попыток, убедить ее в обратном. После чего обратится к Директору Труппы:
Нет, вы видите ее реакцию?! Она говорит, что нет! Можно только изумляться, синьор Директор, поверьте мне, только изумляться, ее…
Постучит себя по лбу.
… тупости! Самой настоящей умственной тупости! Сердце у нее есть, но оно принадлежит исключительно детям. Мозги же у нее дырявые, синьор Директор, каких ещё свет не видывал!
ПАДЧЕРИЦА: Прекрасно, но в таком случае вы, может быть, скажите нам сейчас, что дала всем нам эта ваша интеллигентность!
20.-
ОТЕЦ: Если бы только можно было предвидеть, какое зло может родиться из наших добрых намерений, которые мы собираемся совершить!
В этот момент Первая Актриса, которой не понравилось то, что Первый Актер кокетничает с Падчерицей, выйдет вперед и обратится к Директору Труппы:
ПЕРВАЯ АКТРИСА: Простите, синьор Директор, Репетиция продолжится или нет?
ДИРЕКТОР ТРУППЫ: Конечно же! Конечно же!
МОЛОДОЙ АКТЕР: Это совершенно уникальный случай!
МОЛОДАЯ АКТРИСА: Это в высшей степени интересно!
ПЕРВАЯ АКТРИСА: Кому это интересно?!
Бросает взгляд в сторону Первого Актера.
ДИРЕКТОРР ТРУППЫ: (Обращается к Отцу). Надо, чтобы вы все объяснили поподробнее.
Присаживается.
ОТЕЦ: Я готов. Видите ли, синьор Директор, со мной работал один бедняга, мой подчиненный, более того, мой секретарь, хорошо разбирающийся в делах, и, к тому же очень порядочный человек – на это обратите особое внимание – добрый, скромный, как и она. Оба неспособные не только сотворить зло, но даже подумать об этом!
ПАДЧЕРИЦА: Об этом, зато подумал он – и осуществил свой замысел!
ОТЕЦ: Это неправда! Я желал им только добра - и себе того же, да, я в этом признаюсь! Синьор Директор, я дошел до того, что больше не мог сказать ни слова, ни ему, ни ей, без того, чтобы они тут же не начинали обмениваться друг с другом понимающими взглядами. Без того, чтобы она тут же не старалась отыскать его глаза, чтобы посоветоваться с ним, как ей надо было прореагировать на мои слова.
Этого было достаточно, вы, конечно, меня понимаете, синьор Директор, чтобы я пребывал в дурном настроении и буквально не находил себе места!
ДИРЕКТОР ТРУППЫ: А почему вы тогда, простите, его не уволили, этого вашего секретаря?
ОТЕЦ: Хороший вопрос! Я его на самом деле уволил, синьор Директор! Но тут же увидел после этого, как эта бедная женщина стала бродить по дому словно потерянная, вроде тех животных, которые остаются без хозяина, и, которых подбирают на улице из жалости.
МАТЬ: А как ещё это могло быть иначе?!
ОТЕЦ: (Отвечает сразу же, оборачиваясь в ее сторону, предваряя ее вопрос).
Ты хотела бы сказать о сыне, не так ли?
МАТЬ: Он первым делом, синьор Директор, отнял моего сына от моей груди.
ОТЕЦ: Но не для того, чтобы проявить к тебе жестокость! А для того, чтобы он вырос здоровым и крепким, и, чтобы он рос, не отрываясь от своих корней на той земле, где он родился!
ПАДЧЕРИЦА: Это и видно! (Поддакивает ему иронически).
ОТЕЦ: (Тут же отвечает): Вот как! Теперь вы приписываете мне также вину и
21.-
за то, что он потом вырос таким?! Я, синьор Директор, отдал его кормилице, в деревню, одной крестьянке, поскольку мне не показалось, что моя жена обладает отменным здоровьем, хотя она и родилась в простой семье. По той же самой
причине, по которой я женился на ней. Возможно, все это из-за моей мнительности, но что можно с этим поделать?! Я всегда испытывал сильнейшее влечение к определенной, морально неиспорченной среде!
Падчерица на этом месте снова разразится сильнейшим смехом.
Заставьте ее замолчать! Она просто невыносима!
ДИРЕКТОР: Прекращайте вести себя подобным образом! Позвольте мне дослушать его, о Боже праведный!
Сразу же, после замечания Директора Труппы, она резко оборвет свой смех , так и на закончив его до конца, вся погруженная в свои мысли и отрешенная. Между тем, Директор труппы вновь спустится в зал, чтобы оттуда наблюдать за новыми персонажами.
ОТЕЦ: Я не мог больше видеть себя рядом с этой женщиной.
Показывает на мать.
Но не столько, поверьте мне, из-за возникшего беспокойства и того, что я сердился – а сердился я по-настоящему! - которые мне не давали покоя, а больше из-за той жалости – огромной мучительной жалости, – которую я испытывал к ней.
МАТЬ: И поэтому ты решил прогнать меня!
ОТЕЦ: Ни в чем, не отказав ей! К тому мужчине! Это, действительно, было так, синьор Директор, – чтобы избавить ее, наконец, от меня!
МАТЬ: И избавить также самого себя от меня!
ОТЕЦ: Да, синьор Директор, и самого себя – я это вполне допускаю! И из этого ничего хорошего не вышло, а одно только зло. Но я все это сделал, исходя из самых добрых побуждений… И больше в ее интересах, чем в своих. Я в этом клянусь вам!
Скрещивает руки у себя на груди. После чего, тут же обращается к матери:
Я, разве тебя упускал хоть на миг из виду, скажи откровенно, я, разве тебя упускал из виду? До тех пор пока тот, другой, не увез тебя, в один прекрасный день в другое место - да, так, что я об этом узнал только в последний момент – по-глупому восприняв то мое участие, которое я все это время проявлял. Участие, совершенно чистое, синьор Директор, поверьте мне, без каких-нибудь задних мыслей. Я интересовался, проявляя нежнейшие чувства к новой семье, которая начала пополняться детьми. Это может подтвердить и она сами!
Покажет на Падчерицу.
ПАДЧЕРИЦА: Ха-ха, как бы ни так! Я была еще совершенно малюткой… Знаете? С косичками, которые ниспадали мне на плечи, и в трусах, выбивавшихся из-под юбки – была вот такой маленькой - и часто могла видеть, как он стоял перед
22.-
подъездом в школу, в тот момент, когда я выходила из школы. Он приходил туда посмотреть на меня, как я росла.
ОТЕЦ: Говорить подобным образом это коварно! Подло!
ПАДЧЕРИЦА: Ничуть нет! Почему же?
ОТЕЦ: Подло! Подло!
Тут же обращается к синьору Директору, выбирая тон, присущий тем, кто что-то объясняет.
Мой дом, синьор Директор, после того как она ушла…
Показывает на Мать.
… сразу же мне показался пустым. То, что произошло до этого, для меня было самым настоящим кошмаром, но дом все же держался благодаря ее присутствию! Оставшись же один, я носился по комнатам, словно спугнутая муха, ничего не соображая. Вон этот…
Показывает на Сына.
… молодой человек, выросший и воспитанный вне родных стен, очутившись вновь в доме - не знаю почему – показался мне совершенно чужим. В отсутствии матери, он рос сам по себе и был обделен моим сердечным вниманием и не получал от меня никакого воспитания. И тогда (это может показаться странным, но это было именно так), вначале просто из любопытства, а затем серьезно, я заинтересовался ее новой семьей, в создании которой я так странно принял самое непосредственное участие. Мысли о ней стали заполнять тот вакуум, который витал вокруг меня. И в какой-то момент у меня возникла потребность, именно потребность, убедиться своими собственными глазами в том, что эта семья живет в полном здравии и согласии, занята самыми обычными житейскими заботами. Что она счастлива, поскольку никаким образом не связана со мной и даже не догадывается о тех мучениях, которые могут раздирать мне душу. И, чтобы иметь тому подтверждение, я стал регулярно ходить и смотреть на ту девочку, на выходе из школы.
ПАДЧЕРИЦА: Да, да! Он следовал за мной по улице, все время улыбаясь. И, дойдя до дому, приветствовал меня рукой. Вот так! Я смотрела на него неприветливо, широко раскрытыми глазами. И даже не имела представления, кто это мог быть!
Я рассказала об этом маме. Для нее не составляло труда догадаться, что это был именно он.
Мать кивает головой в знак согласия.
Вначале она не хотела меня посылать больше в школу и несколько дней я провела дома. Когда я туда вернулась, я снова его увидела на выходе из школы – на него было просто смешно смотреть! – стоящим, с большой бумажной коробкой в руках. Он приблизился ко мне, приласкал меня, и извлек из коробки большую, красивую, флорентийскую, соломенную шляпу, украшенную майскими розочками. Это был его подарок для меня!
23.-
ДИРЕКТОР ТРУППЫ: Всё это, уважаемые господа, может служить великолепным сюжетом для рассказа!
СЫН: (Презрительно). Кто в этом стал бы сомневаться?! И, может, несомненно, обогатить нашу литературу!
ОТЕЦ: Причем тут литература! Это - жизнь, синьор Директор! Жизнь полная страстей!
ДИРЕКТОР ТРУППЫ: Возможно! Но такого на сцене просто так не поставить
ОТЕЦ: Я с вами согласен, синьор Директор! Поскольку все это является лишь вступительной частью к настоящему действию. Я и не говорю, что это надо ставить на сцене. Как вы видите, и на самом деле, она…
Показывает на Падчерицу.
… сейчас больше не та девчонка, что было с косичками, ниспадающими на плечи…
ПАДЧЕРИЦА: И с трусиками, выбивающимися из-под юбки!
ОТЕЦ: Драма появится сейчас, синьор Директор! Новая, с сложнейшими характерами.
ПАДЧЕРИЦА: (Решительно, гордо выступает вперед). Сразу же, после того как умер мой отец…
ОТЕЦ: (Тут же перебивает Падчерицу на полуслове, чтобы не дать той время высказаться). … ко мне пришла беда, синьор Директор! Вдруг в один прекрасный день я вижу, как они возвращаются ко мне в дом, даже не предупредив меня…Это и неудивительно, с ее-то куриными мозгами!
Показывает на мать.
Сама она едва умеет писать. Но, хотя бы попросила свою дочку, или того же мальчишку, написать мне о том, что они находятся в нужде!
МАТЬ: Скажите мне, синьор Директор, разве я могла догадываться о наличии в нем подобных чувств?!
ОТЕЦ: Как раз в этом-то и была твоя ошибка. Должен заметить, что ты никогда не умела разглядеть во мне ни одного из моих чувств!
МАТЬ: После стольких лет, прожитых вдали от тебя, и, после того, что случилось…
ОТЕЦ: Разве, это моя вина, если этот добрый молодец, увел тебя от меня, таким образом?!
Обращается к Директору Труппы:
Я все расскажу вам по порядку… А было всё так, он, между тем, подыскал сел себе где-то новое место жительства. Так что мне стало невозможно отыскать их. Ясно, что в такой ситуации, мой интерес к ним исчез на многие годы. Драма ворвалась в мою жизнь, синьор Директор, неожиданно и бурно, по их возвращении. Когда я, к сожалению, поддавшись влечению моей плоти, еще живой во мне… О, какое это несчастье для одинокого человека, который бывает вынужден прибегать к связям. унижающим его достоинство… Когда он еще не столько стар, чтобы мог обходиться без женщины, и не настолько молод, чтобы мог легко, не стыдясь, охотиться за ними! Я сказал беда? Что я говорю?! Да это же самый настоящий ужас! Потому что
24.-
ни одна женщина уже не захочет осчастливить его любовью! И, когда ты начинаешь понимать это, ты должен найти в себе мужество отказаться даже думать об этом…
И ничего тут не поделаешь! Синьор Директор, каждый из нас – когда находится на людях – старается выглядеть респектабельным, даже моралистом, но оставаясь наедине с самим с собой, прекрасно понимает, что то, что происходит с ним, в самых потаенных уголках его души, не может даже быть предметом покаяния. И мы, не в силах бороться с искушением, уступаем ему. Хотя, сразу же, после случившегося грехопадения, мы тут же спешим снова вернуть нам, полностью и основательно, только что утерянное нами достоинство. И делаем мы это с таким же усердием, с каким кладется камень на могилу. И всё для того, чтобы скрыть от наших глаз и вытравить из нашего сознания любое воспоминание о пережитом стыде. И так поступают все! Просто не всем хватает смелости говорить о некоторых вещах!
ПАДЧЕРИЦА: Зато греховными делами умеют заниматься все!
ОТЕЦ: Все без исключения! Но делают это тайком, потому что требуется определенное мужество, чтобы признаться в этом! Так как достаточно кому-то сказать - да, был грех! – как тут же ему приклеят ярлык циника. Хотя это совершенно несправедливо, синьор Директор. Такой человек ничем не отличается
от других. И я бы даже сказал, что он лучше других, так как не боится объяснить причину появления стыдливого румянца на лице - животной сущностью человека. Человека, которому всегда проще всего закрыть на все глаза, и не видеть ничего происходящего. Кстати, женщина, как устроена женщина? Она смотрит на вас, такая дразнящая, соблазнительная. И вы соблазняетесь ею, набрасываясь на нее! И, как только она оказывается в ваших объятьях, она тут же закрывает свои глаза. Это знак ее покорности. Знак, которым она дает понять мужчине: «Ослепни и ты, я уже ослепла!»
ПАДЧЕРИЦА: И, что происходит, когда она больше не закрывает глаза? Может быть, тогда она больше не считает нужным скрывать от самой себя, стыдливый румянец своего позора, закрыв глаза, и, наоборот, видит своими глазами, теперь уже бесчувственными и бесстрастными, краски стыда того мужчины, который, даже не вкусив настоящей любви, все равно ослеп? Ха-ха! Как только противно, если бы вы это знали, выслушивать все эти заумные рассуждения, всю эту философию, которая раскрывает животную подноготную человека, и тут же делает все, чтобы спасти его и оправдать… Я этого просто не могу переносить, синьор Директор! Поскольку, когда приходится «упрощать» жизнь, таким животным способом, отбросив в сторону все человеческие ценности, словно какой-то хлам, а именно: любое самое простое желание, любое самое чистое чувство, благородные порывы, уважение к ближнему, непорочность, стыдливость - ничто не может больше вызвать в вас вспышки гнева и прилива тошноты от некоторых угрызений совести. Остается лишь только проливать крокодиловые слезы!
ДИРЕКТОР ТРУППЫ: Давайте перейдем ближе к делу и остановимся на фактах, уважаемые господа!
ОТЕЦ: Да, вы правы, синьор Директор! Но факты, это как мешок: если мешок пуст, его невозможно поставить на землю, чтобы он стоял. Чтобы факт стал фактом, его надо наполнить содержанием, чувством, которые и будут определять этот факт. Я не мог знать, что после смерти того мужчины, и, после того, как они вернулись сюда без средств к существованию, чтобы иметь возможность содержать детей, ей…
Покажет на Мать.
25.-
… придется зарабатывать на жизнь, работая портнихой, и, что у нее естественно не было иного выхода, как обратиться за работой к этой самой… Мадам Паче!
ПАДЧЕРИЦА: Мадам Паче, да будет вам известно, уважаемые синьоры очень талантливая портниха! С виду может показаться, что она обслуживает только светских женщин, но она так искусно организовала свое дело, что эти светские женщины, наоборот, работают на нее… при этом, она не гнушается втягивать в свои дела и других женщин, попроще!
МАТЬ: Вы можете поверить мне, синьор Директор, мне даже не могла прийти в голову такая мысль, что эта мегера снабжает меня работой лишь только потому, ей приглянулась моя дочь…
ПАДЧЕРЕЦА: Бедная мама! Вы знаете, синьор Директор, какие штучки выкидывала эта Мадам, как только я приносила работу, выполненную ею? Она начинала обвинять мою мать, что та испортила платье. Что она ошиблась, дав шить это платье моей матери. И все время вычитала из тех денег, что были заработаны ею. В результате, вы это понимаете, за всё это приходилось расплачиваться мне, в то время как она, бедняжка, думала, что жертвует своим здоровьем ради меня и двух других ее детей, работая даже по ночам на мадам Паче!
Актеры от последних слов приходят в движение и выражают свое возмущение гневными возгласами.
ДИРЕКТОР ТЕАТРА: (Тут же вмешивается в ситуацию и направляет ее в удобное для него русло). И там, у нее, в один прекрасный день вы встретили …
ПАДЧЕРИЦА: (Показывает на отца). Да, да, его, уважаемые господа! Старого клиента Мадам Паче! Вы сами увидите далее, что такая сцена заслуживает того, чтобы ее поставили в театре! Она потрясающая!
ОТЕЦ: С неожиданным появлением ее матери…
ПАДЧЕРИЦА: Почти вовремя!
ОТЕЦ: Не почти, а вовремя! Таким образом, я, к счастью, узнал ее вовремя. И всех я, синьор Директор, отвел к себе домой. А теперь вы представьте ту ситуацию, в которой мы находимся с ней сейчас, стоя друг перед другом. Она, так как вы ее сейчас видите, и я, не способный даже поднять на нее своих глаз!
ПАДЧЕРИЦА: Без смеха на него не взглянешь! Но, простите меня, синьор Директор, как можно требовать от меня сейчас – «после всего того, что произошло» - чтобы я строила из себя скромненькую синьорину, хорошо воспитанную и добропорядочную, и, чтобы я жила в полном соответствии с его представлениями о «прочной и здоровой морали»?!
ОТЕЦ: Вся моя драма, синьор Директор, на виду, и кроется в моем сознании. Я придерживаюсь такой точки зрения, что каждый из нас – обратите на это внимание – считает, что он всего лишь «один». Но на самом деле, это не так. Нас много, мы многолики, и меняемся, синьор Директор, в зависимости от того, как мы скроены внутри. Поэтому мы можем быть «одними» с этими людьми и «одними» с другими. И всегда совершенно разными! И, между тем, мы сильно ошибаемся, считая себя «одинаковыми для всех», и, думая всегда, что только «этот один» и проявляется в каждом нашем поступке. Это неправда! Это неправда! Но это мы начинаем осознавать, только тогда, когда в результате какого-то нашего действия, вследствие неблагоприятного стечения обстоятельств, мы вдруг оказываемся на крючке, и
26.-
оказываемся в этаком подвешенном состоянии. И только тогда мы начинаем понимать, что в этом действии выразилась отнюдь не вся наша суть! А, поэтому является чудовищной несправедливостью судить о нас только по этому действию, держать нас на крючке, в подвешенном состоянии, поставленными к позорному столбу, всю оставшуюся жизнь. Словно это действие дает кому-то право подвести итог всей вашей жизни!
Теперь вы понимаете, откуда берется коварство этой девушки? Она застигла меня врасплох, в том месте и при таких обстоятельствах, при которых ей было, просто, неприлично знакомится со мной, а мне нельзя было там появляться. А теперь она хочет приписать мне то, чего у меня в тот момент в отношении ее не было даже в мыслях, а мое появление в том месте было всего лишь проявлением эпизодичной, постыдной минутной слабости в моей жизни! Это, это, синьор Директор, меня больше всего волнует! И вы увидите, что именно это обстоятельство придаст этой драме особую ценность. Но надо также разобраться и в той ситуации, в которой очутились и другие! Например, он…
Показывает на Сына.
СЫН: (Трясет недовольно головой). Оставь меня в покое, я здесь не причем!
ОТЕЦ: Как это не причем?!
СЫН: Не причем, и не хочу даже слышать об этом, так как ты прекрасно знаешь, что я меньше всего хочу участвовать в ваших разборках!
ПАДЧЕРИЦА: Как же, как же, мы для него, все неотесанные! А он само совершенство! Но вы, синьор Директор, можете заметить то, как я часто бросаю свой взгляд в его сторону, чтобы пригвоздить его своим презрением, и, что он также часто опускает глаза – так как знает о том зле, которое он мне причинил.
СЫН: (Смотрит на нее краем глаз, не осмеливаясь взглянуть ей прямо в лицо). Я?
ПАДЧЕРИЦА: Да, ты! Ты! Я обязана тебе, тем, что очутилась на панели!
Актеры приходят в ужас от услышанных слов.
Разве, не из-за тебя – да или нет? – не сложились дружеские отношения в семье - и не проявляется элементарное человеколюбие к гостям, чтобы они не чувствовали себя стесненными? Раве, не ты посчитал, что мы бесцеремонно вторглись в царство твоих «законных интересов». Синьор Директор, я бы хотела, чтобы вы поприсутствовали лично при некоторых сценках, которые разыгрываются между мною и им! Он говорит, что я всех тираню в доме. Но, если это и произошло, то только из-за его дурного характера, а я лишь воспользовалась своим законным основанием, которое он называет «подлым», и вошла в его дом на этом законном основании вместе с моей матерью, – которая является также и его матерью, – на правах хозяйки!
СЫН: (Медленно выдвигаясь вперед). У них имеются все шансы на успех, синьор Директор, партия, которую они разыгрывают беспроигрышная – все против меня. Вы можете представить себе какого-нибудь сына, который живет себе спокойно в своем отчем доме, и, которому в один прекрасный день доводится видеть, как у него на пороге появляется незнакомая синьорина. Дерзкая, «с нахальными глазами», и, интересующаяся его отцом, которому она собирается сказать неизвестно что.
27.-
Которая, вскоре снова возвращается в дом, все с тем же видом, и в сопровождении вот той малышки. И, наконец, он видит, как она разговаривает с его отцом, неизвестно почему – какими-то намеками и «строя глазки». Вымогая у него деньги, таким тоном, словно он их должен ей дать, так как он просто обязан это сделать.
ОТЕЦ: Но у меня на самом деде имеются определенные обязательства по отношению к твоей матери!
СЫН: Откуда мне знать об этом? Разве я когда-нибудь видел ее в моей жизни? Разве я когда-нибудь слышал, чтобы мне говорили о ней? А тут я вижу, как она появляется в один прекрасный день с ней…
Показывает на Падчерицу.
… с тем мальчишкой и с той девочкой, и они заявляют мне: «Знаешь? Она также является и твоей матерью!» По ее поведению я смог быстро догадаться, чем они руководствовались, чтобы оккупировать постепенно весь дом… Синьор Директор, то, что я испытываю, и, то, что я чувствую, я не могу и не хочу доверить ни кому.
И мог бы признаться в том, что я испытываю, разве что священнику, но не самому себе. Как видите, синьор Директор, в этой ситуации я не способен ни на какое действо. Поверьте мне, синьор Директор, я отношусь к числу тех персонажей, которые при всем желании не могут быть «реализованными» в драматическом плане! К сказанному я хотел бы также добавить, что я чувствую себе прескверно в их компании. Пусть они меня оставят в покое!
ОТЕЦ: Но, как ты такое можешь говорить? Прости меня! Если ты именно и есть такой персонаж…
СЫН: Что ты обо мне знаешь, каков я есть? Когда было такое, чтобы ты занимался мною?
ОТЕЦ: Я допуская такое! Допускаю! Но, разве, ситуация, в которой ты находишься недостойна сценического воплощения? Это твое желание держаться от всех на расстоянии и есть - самая настоящая жестокость по отношению ко мне и твоей матери, которая, вернувшись домой, увидела тебя можно сказать в первый раз в жизни и, к тому же, уже взрослым. И, хотя она совершенно не знает тебя, она великолепно знает, что ты – её сын…
Показывая пальцем на Мать, обращается к синьору Директору.
Вот, взгляните на нее; вы видите, как она плачет!
ПАДЧЕРИЦА: (Со злостью, топая ножкой). Как какая-нибудь последняя дурра!
ОТЕЦ: (Тут же показывает Директору на Падчерицу). Она моего Сына просто не переносит!
Продолжает рассказывать о Сыне:
- Он говорит, что он не причем, в то время как он фактически и является главным виновником всего происходящего, той осью, вокруг которой крутится все действие!
Посмотрите на этого мальчишку, который все время находится подле матери, напуганный и униженный… Таким он выглядит именно из-за него! Вполне возможно, что положение, в котором он очутился, самое трудное, так как он
28.-
чувствует себя здесь лишним, больше чем кто-либо из присутствующих. К тому же, бедняжка, испытывает невероятный стыд за то, что его приняли в этот дом только из-за сострадания…
Обращается к Директору Труппы конфиденциально:
Он во всем похож на своего отца! Такой же смеренный, никогда не проронит лишнего слова…
ДИРЕКТОР ТРУППЫ: В этом, безусловно, нет ничего хорошего! К тому же, вы даже не представляете себе, как с ними бывает хлопотно на сцене.
ОТЕЦ: Что касается хлопот, то вы можете не волноваться, если вы захотите, то он у вас долго не задержится на сцене. То же самое и с этой девчонкой, она у вас будет первым кандидатом на вылет…
ДИРЕКТОР ТРУППЫ: Великолепно! Могу заверить вас, что все это меня страшно заинтересовало. Моя интуиция мне подсказывает, что из этого материала вполне может получиться отличная драма!
ПАДЧЕРИЦА: (Пытается втиснуться в разговор): Тем более с таким персонажем, каким являюсь я!
ОТЕЦ: (Резко обрывает Падчерецу, весь возбужденный от решения, только что принятого Директором): А, ну, помолчи! Что я тебе говорю!
ДИРЕКТОР ТРУППЫ: (Продолжает рассуждать, не обращая внимания на эту сценку). Совершенно необычная…
ОТЕЦ: И в высшей степени оригинальная!
ДИРЕКТОР ТРУППЫ: Должен признаться, что нужно было иметь определенное мужество, чтобы прийти сюда и таким образом выдать мне этот спектакль…
ОТЕЦ: Вы вскоре в этом убедитесь еще сильнее, синьор Директор, что мы сразу уже родились готовыми персонажами для театральной сцены…
ДИРЕКТОР ТРУППЫ: И, в том, что вы являетесь актерами дилетантами?
ОТЕЦ: Ничуть. Я говорю, что мы сразу уже готовыми персонажами для театральной сцены, так как…
ДИРКУТОР ТРУППЫ: Не придумывайте ничего такого, вы, наверняка, уже где-то играли в театре!
ОТЕЦ: Да нет же, синьор Директор! Каждый из нас играет на сцене лишь только
ту роль, которая ему была вручена матушкой-природой, или те роли, которые предопределили им играть в жизни другие. Если говорить обо мне, то страсть, с которой я играю свои роли, существует как бы сама по себе, для чего достаточно мне всего лишь загореться какими-либо эмоциями – кстати, то же самое происходит и с другими – и эта страсть придает мне некоторую театральность…
ДИРЕКТОР ТРУППЫ: Ладно, оставим это - играли вы в театре или нет? - Не будем заострять на этом внимания! Но, вы должны понимать, уважаемый синьор, что без Автора… В принципе, я мог бы направить вас к одному из них…
ОТЕЦ: Нет, этого не надо делать. Мы хотим, чтобы Автором были вы!
ДИРЕКТОР ТРУППЫ: Я? Что вы такое говорите?!
ОТЕЦ: Да, вы! Именно вы! А, почему бы и нет?
ДИРЕКТОР ГРУППЫ: Но дело в том, что я еще никогда в жизни не был Автором!
ОТЕЦ: А, почему бы вам, извините, сейчас и не попробовать быть им? Разве, для этого требуется что-то из ряда вон выходящее? Этим сейчас занимаются все! Ваша
29.-
задача, к тому же, облегчается тем обстоятельством, что все мы уже находимся здесь, живехонькие, и стоим перед вами.
ДИРЕКТОР ТРУППЫ: Но этого недостаточно!
ОТЕЦ: Как это недостаточно? Поскольку вы уже видели ту драму, которую мы пережили…
ДИРЕКТОР ТРУППЫ: Это так! Но все равно нужен кто-то, кто бы написал текст этой драмы!
ОТЕЦ: Не обязательно – в случае чего достаточно будет только записать все то, что мы будем говорить на сцене – сцену за сценой. Или набросать небольшой сценарий – и попробовать!
ДИРЕКТОР ТРУППЫ: (Вновь возвращается на сцену, загоревшись желанием поставить новую пьесу). Вы почти меня убедили… Если просто так, ради шутки… То, пожалуй, можно будет попробовать…
ОТЕЦ: Конечно же, синьор Директор! Вот увидите, какие сцены у нас появятся на свет! Я могу их вам сразу же обрисовать!
ДИРЕКТОР ТРУППЫ: Всё, вы меня убедили, убедили… Нужно будет попробо-вать… А сейчас, пройдемте вместе со мной, ко мне в артистическую.
Обращается к Актерам:
Вы можете быть пока свободными. Но я попрошу вас далеко не расходиться. Через четверть часа, максимум через двадцать минут, прошу всех быть снова на месте.
Обращается к Отцу:
Посмотрим, обязательно попробуем… Может из этого и на самом деле получится что-то необычное.
ОТЕЦ: В этом нет никакого сомнения! Вы не считаете, что будет лучше, если мы с собой захватим и их?
Показывает на других персонажей.
ДИРЕКТОР ТРУППЫ: Да, да. Пусть следуют за нами и они!
Направляется к свою артистическую. Но тут же снова возвращается, чтобы обратиться к своим Актерам:
Очень вас прошу, быть пунктуальными! Быть всем на месте через четверть часа.
Директор Труппы и Шесть Персонажей пересекают сцену и скрываются за кулисами. Актеры остаются растерянными на сцене, недоуменно поглядывая друг на друга.
ПЕРВЫЙ АКТЕР: Он что, говорит это серьезно? Интересно, что он собирается делать?
МОЛОДОЙ АКТЕР: Это же самое настоящее безумие!
ТРЕТИЙ АКТЕР: Он что собирается ставить пьесу, совсем еще сырую?
30.-
МОЛОДОЙ АКТЕР: Ну и ну! Они ведут себя так, словно являются персонажами комедии дель Арте!
ПЕРВАЯ АКТРИСА: Ха-ха! Если кто-то думает, что я буду участвовать в этом балагане, то глубоко ошибается…
МОЛОДАЯ АКТРИСА: Я тоже не согласна принимать участие в таком шутовском спектакле!
ЧЕТВЕРТЫЙ АКТЕР: Я бы хотел бы знать, кто они эти люди? (Спрашивает, имея в виду, появившихся в театре незваных артистов).
ТРЕТИЙ АКТЕР: Кем они еще могут быть, как только ни сумасшедшими или мошенниками?!
ЮНЫЙ АКТЕР: Неужели, наш Директор станет прислушиваться к их словам?
МОЛОДАЯ АКТРИСА: Все дело в тщеславии! Ему не дает покоя слава прослыть Автором пьесы…
ПЕРВЫЙ АКТЕР: Это неслыханное дело, уважаемые господа! Чтобы театр скатывался до подобного уровня…
ПЯТЫЙ АКТЕР: Что касается меня, то я предвкушаю удовольствие хорошенечко повеселиться!
ТРЕТИЙ АКТЕР: Посмотрим, что из этого выйдет.
Переговариваясь друг с другом, Актеры постепенно освободят сцену. Часть из них выйдет через дверь, находящуюся в глубине сцены, а другая – вернется в свои гримерные.
Занавес останется в поднятом положении.
Представление прерывается предположительно на 20 минут.
* * * * * * * * * * *