Кенрен заскочил к главнокомандующему с черновиком доклада, не застал его и собрался уходить, но был остановлен адъютантом.
- Кенрен-доно, - попросил тот. – Главнокомандующего срочно вызвали на совещание. Неизвестно, сколько оно продлится. Скорее всего, до ночи. А мне надо непременно сегодня документы отнести в хозслужбу. Присмотрите за кабинетом, пожалуйста.
Кенрену хотелось на свободу, и он предложил:
- А вы дверь кабинета закройте.
- Свой ключ Годжун-сама в замке оставил. Если он, вернувшись, увидит закрытую дверь, то настроение у него испортится. Лучше – не надо.
- Ладно, - сдался Кенрен, - покараулю.
Он расположился в кресле у низкого чайного столика. Отодвинув недопитую чашку, генерал утащил из вазочки коричневый кружочек. Солоноватое с перцем печенье оказалось очень вкусным.
Рядом с вазочкой лежала пачка свежей корреспонденции.
Строгие серые канцелярские конверты с красными однотипными печатями, полученные из разных департаментов, генерал хорошо знал. Их содержимое наверняка было столь же однообразным, как и печати.
Увидев шелковый алый конверт, залитый золотым сургучом, Кенрен понял, что это – послание Феникса. Будь генерал медиумом, он разглядел бы внутри шикарной упаковки неровный клочок бумаги с лапидарной надписью «гад, верни занавеску».
Темно-синий толстый пакет, полученный от Черепахи, наверняка содержал полный перечень мероприятий по взаимодействию северной и западной армий на следующий квартал текущего года. Кенрен в этом даже не сомневался.
На столе лежали ещё какие-то разномастные пакеты, но внимание генерала привлекла брошенная поверх стопки невзрачная записка. Она была просто свернута втрое и даже не опечатана.
Кенрен заинтересовался.
Он прогнал мысль, что чужие письма читать нехорошо, и развернул бумагу. Идеальным, но безликим каллиграфическим почерком на ней было выведено:
«Здравствуйте, давно хотелось поговорить с вами.
Думаю, лучше всего сделать это посредством письма. В таком случае, все лишнее, связанное с моей робостью и косноязычием, останется при мне.
Надеюсь, письмо кончится раньше, чем вам наскучит читать».
Кенрен аккуратно сложил листок и вернул его на место.
«Почему письма, которые дамы присылают мне, всегда бессвязны и уляпаны духами? Почему они написаны золотыми чернилами на розовой бумаге? Почему все самые путевые женщины достаются другим?»
Генерал сидел, смотрел на серый лист и ел печенье.
«Он же неприятный тип. Угрюмый. Рябой. А, поди ж ты! Интересно, кто она? Что, собственно, случится, если я это узнаю? Ничего плохого».
Печенье кончилось. Терпенье – тоже. Генерал развернул письмо.
« Нас многое разделяет. Происхождение, темперамент, характер. Мне трудно понять ваше отношение к жизни. Мне трудно понять ваши шутки. Чаще всего я и не догадываюсь, что это шутки.
Но, уверяю вас, если присмотреться, общего у нас не меньше.
Вероятно, вам это покажется смешным, однако я тоже люблю рыбу. Не самое главное в жизни качество, но оцените это забавное совпадение.
Меня очень привлекает ваша точность и ясность мышления.
Вы завораживающе ярки и сильны. Вы красивы и, что гораздо важнее, великодушны.
У нас разный опыт и разная жизнь, а значит, есть, чем поделиться.
Жаль, что вы почти не бываете в обществе, где есть возможность говорить друг другу неформальные слова.
Мне очень одиноко без вас.
Не думаю, что нам когда-то суждено быть вместе. Но следует, наконец, признаться в том, что именно этого я больше всего хочу».
Сбивчивые шаги адъютанта и ровную драконью поступь Кенрен услышал слишком поздно. Распахнулась дверь, и Годжун в мановение ока оказался рядом с растерявшимся генералом. Листок, вырванный из преступных рук, полетел на жаровню.
- Что вы делаете?! – заорал генерал возмущенно. – Как ни стыдно! Вы даже не прочитали!
Годжун сдавлено рыкнул:
- Вон!!!
Потом добавил бесцветным спокойным голосом:
- Письмо прочитано.
Кенрен вылетел в коридор. Он потоптался у стола и замер, бессмысленно глядя в окно.
- Адъютант, - крикнул Годжун из кабинета, - этот любитель рыбы сожрал всё мое печенье. Принесите, пожалуйста, ещё.
Кенрен очнулся и пошел на выход.
- Генерал, документы, – окликнул его адъютант. – Вы куда?
Кенрен, не оборачиваясь, ответил:
- Писать ответ.
Прогулявшись по аллеям Тенкай и прикинув варианты, Кенрен заглянул к Тенпо.
- Можно, я у тебя тут попишу?
- Попи… что? – переспросил маршал.
Кенрен для наглядности показал рукой.
- Пиши, стол все равно свободен, - согласился маршал и снова уткнулся в книгу.
Но, уже через несколько минут, он оторвался от текста: происходящее в комнате было гораздо интересней. Генерал шкрябал пером и тут же перечеркивал строки. Он кривил губы, пробуя слова на вкус, улыбался и хмурился. Тенпо не выдержал:
- Что там у тебя?
- Письмо, - отмахнулся Кенрен.
- Почему не на бланке армии? – удивился маршал.
- Личное, - объяснил генерал, а сам подумал: «может, правда, на бланке армии?»
Маршал поднял брови:
- Не думал, что ты умеешь писать письма…
Генерал обиделся:
- Как отчеты за тебя строчить, так умею, а как письмо, так я – солдафон неграмотный!
- Извини. Просто мне казалось, что тебе свойственно действовать вербально и мануально.
Кенрен не оценил иронии.
- Так, маршал, я… - взвился он.
- Кому письмо?
Вопрос немедленно вернул буйного генерала на землю.
- Я не хотел бы называть имен…
- Не называй. Пусть это будет абстрактный адресат.
- Я серьезно.
- И я не шучу. Что, такая красавица?
- Совсем не красавица.
- Но любишь сильно?
- Уважаю сильно.
Маршал задумался.
- Да, тогда это, действительно, очень серьезно. Говоришь ты неотразимо. Представь ее себе и попытайся соблазнить. Все пришедшие в голову слова записывай. Я потом свежим глазом гляну. Для черновика сгодится черная тушь, но, когда текст будет готов…
Во время произнесения поучительной речи, Тенпо с мастерством норного зверька копался в своих завалах.
- Что ты ищешь? – спросил его генерал.
- Уже нашел. Акварельные краски. Разрисуешь послание цветами.
- Тенпо!!!
- Да, это глупо. Но дамам нравится. Не сами картинки, а сентиментальность кавалеров.
- Понимаешь, маршал, беда в том, что моя дама умна и серьезна.
- Да, это неудачно, но выход есть. Обратимся к классическим литературным произведениям. Не за плагиатом, конечно, а за аллюзиями. Диктую, записывай.
Кенрен принялся записывать.
- Вот как-то так, - сказал маршал, закончив. – Дай, перечитаю.
Он поправил запятые, заменил несколько слов синонимами и отдал бумагу Кенрену.
- Переписывай. Хорошо, что почерк у тебя отменный.
Генерал тоже прочитал написанное и вздохнул:
- Я дома перепишу.
Он плелся к себе и представлял, с каким лицом дракон будет читать: «знали бы вы, что это такое - сердце солдата», «если бы я мог увидеть, как в ваших ясных глазах отражается закатное солнце», «выполняя опасные приказы главкома, я всегда думаю о вас».
- Думаю словами, недостойными ваших нежных ушек, - добавил, зараженный стилем письма, Кенрен. – Нежных и длинненьких. Мне бы ещё его полюбить… умудриться.
- Генерал, подождите, - прервал творческие судороги Кенрена адъютант Годжуна.
Час назад, после бегства безбашенного генерала, адъютант сунул брошенные документы в ящик стола, подогрел чайник, сменил заварку и насыпал в вазочку новую порцию перечного печенья. Он шагнул в кабинет, но остановился, удивленный и испуганный. Годжун, сгорбившись и уронив голову на руки, сидел за чайным столиком. Пахло дымом. Адъютант все-таки подал чай и спросил тихо:
- Неприятности?
- Просто устал, - ответил Годжун, поднимая голову.
- Вы курите?
- Я сжег… ненужный документ.
Дракон кивнул на жаровню. Адъютант палочкой прижал пожелтевшую бумагу к углям и пробормотал:
- Неосторожно - оставлять обрывки ненужных документов.
Он мог поклясться: король-дракон дернулся, чтобы схватить недогоревший лист.
- Годжун-сама, - тихо и проникновенно сказал адъютант, - у меня нет денег и мало влияния, но много опыта, а в некоторых ситуациях это гораздо важнее. Дело, как я понимаю, не касается службы?
Годжун намек понял.
- Присаживайтесь. Выпейте со мной чаю, - сказал он.
- Опять без печенья останетесь, - улыбнулся адъютант. – Что вас мучает?
- Одиночество, - признался Годжун.
- Насколько я могу понять, имеется в виду личная жизнь?
- Верно.
- У вас есть кто-то на примете?
- Да.
- Так назовите имя.
- Ни за что!
- Тогда, опишите её.
Адъютант знал, что ни один влюбленный от этого не откажется. Годжун, в муках и корчах, перечислил прелести своей избранницы и вздохнул:
- Простите, я, действительно, очень устал.
Адъютант откланялся и пошел искать беглого генерала.
- Генерал, подождите. У меня к вам дело исключительно частного порядка.
- Жду, - сумрачно ответил генерал.
- И меня подождите, - крикнул, догоняя их, Тенпо, - чернила возьми золотые. Это – обязательно. Частного? Я помешаю?
- Нет, - ответил адъютант, - ваш совет может быть полезен. Кенрен-доно, вы большой знаток женщин Тенкай. Годжун-сама влюбился и попросил меня сыграть роль…
- Сводни?.. – ахнул Кенрен.
- Свахи, - поправил маршал. – О ком идет речь?
- Она высокая, черноволосая, сексуальная. Ум – рациональный, под настроение не чурается шуток самого сомнительного характера.
Кенрен думал напряженно, но не о женщинах Тенкай.
«Так это он ей письмо написал? Нет, не так! Это она ему написала. Он его просто раньше прочитал. Уже прочитал, и оставлять не хотел. Не сентиментален. Нравится он ей, видите ли! Моё! Не отдам!»
- Любит воду и рыбок. На груди носит амулет с цепью. И, что забавно, описывая ее, Годжун-сама иногда сбивался и говорил в мужском роде, - сделав удивленное лицо, закончил адъютант.
- Канзеон Босацу! – догадался маршал.
- Да? - обрадовался адъютант. - Достойный выбор.
«Никогда! Спасти командира – мой долг».
- Простите, я документы у Годжуна важные забыл! – крикнул Кенрен уже из-за поворота.
- Важные документы? – ошеломленно спросил маршал.
- Очень.
- Как же вы сразу ее по описанию не узнали?
- Кого не узнал? – улыбнулся адъютант. - Его нельзя было не узнать.
«Любовь мчится вам навстречу с копьем наперевес и пришпиливает сердце к лопатке.
Любовь подкрадывается сзади и бьет по темечку, одним ударом лишая способности рассуждать.
Любовь вероломно вливается в ваши вены подобно медленному яду, который можно почувствовать, только умерев…»
- Как вы могли! – возмутился Годжун, оторвавшись от злосчастного творения Тенпо.
Минуту назад он остановил бегущего генерала, сделал ему выговор за неподобающее поведение и отобрал зажатый в кулаке лист бумаги.
- Отдайте, - угрюмо потребовал Кенрен, но все же полюбопытствовал. – А что я не должен был мочь?
- Умерев, уже ничего нельзя почувствовать, - пояснил Годжун. – Перепишите.
Он засунул листок Кенрену за пазуху.
- Застегнитесь по форме. Сколько можно повторять? Надо каждый раз на вас зарубки делать, чтобы потом, на досуге, их пересчитывать.
Идущий мимо ками притормозил. Его подкрашенное лицо оживилось.
- Воспитываешь? – спросил он Годжуна. – Нудная же у тебя работа.
- Это не работа, это хобби, - пробурчал дракон в ответ.
- Вот это? – ками шелковым рукавом махнул на Кенрена. – Глаза бы мои не глядели.
- Осторожней, - прищурился Годжун.
- А то что? – вздернул подбородок ками.
- Ослепнешь, - пожал плечами дракон.
Ками отшатнулся.
- Нечисть! Чтоб ты облез!
Кенрен проводили вельможу недобрым взглядом.
- Кто это? – спросил он.
- Двоюродный племянник Императора.
- Развелось их, как тараканов…
- Мой приятель, кстати. Сражается умело, прекрасно образован, не далее, как вчера, рискуя своей репутацией, поддержал наш с маршалом проект на совете. Шутник, бунтовщик и бабник. Просто вы с ним сегодня не совпали. Бывает же такое? – спросил Годжун грустно.
Он отвернулся и посмотрел на закатное солнце.
- Годжун-сама, а у вас в волосах… - сдавлено хихикнул Кенрен, - репьи. На затылке. Не трогайте! Только разворошите. Дайте – я.
Они присели на скамейку.
- Интересно, где это в Тенкай такого роста репьи? – спросил Годжун.
- У старого склада на скамейке сидели?
- Точно. Вы наблюдательны.
Кенрен давно уже выбрал все крючочки репейника из белых волос, теперь он просто их гладил, смотрел на тонкие закрытые веки дракона и размышлял.
«Дебил, что сейчас надо сказать? Не знаешь? Знаю: «пошли ко мне».
Можно это сказать? Нельзя.
Почему? Потому, что он – тонкая натура. Обязан обидеться. Обязан возмутиться.
Горе с этими умными бабами.
Уй, ё! Что я говорю?!
Думай, тупица!
Ага!
Нет, я не тупица. Я – гений!»
Кенрен наклонился к самому драконьему ушку и шепнул:
- Годжун-сама, а, правда, что у вас много сокровищ?
Закрытый глаз распахнулся, дракон дернул головой и, как ожидал коварный генерал, мазнул длинным ухом по жадным губам.
- Вам нужны сокровища? – спросил Годжун, немедленно превратившись в главкома.
- Мне? Зачем? У меня и так все есть, - ответил генерал. – Но, поймите, я никогда не видел драгоценных камней. А посмотреть хочется. Не могли бы вы показать?
Годжун смутился.
- Они все – там. Я обязательно вас с собой в отпуск возьму.
Кенрен чертыхнулся. «Чтоб тебя приподняло и об землю треснуло».
- А здесь совсем ничего нет? Мне бы только одним глазком.
- А! – обрадовался Годжун. – Пойдемте!
Но, прежде чем стремительный дракон дернулся, Кенрен удержал тонкую чешуйчатую ладонь в своих руках. Расстегнул манжету и поцеловал тонкое запястье. А, следом, мозолистую ладонь.
- Э… сокровища… - промямлил Годжун.
- Пойдемте, - разрешил Кенрен, но руку не отпустил.
Они так и шли по тенкайским сумеркам. Кенрену казалось, что дракону тяжело, как паровозу, влекущему за собой два состава вместо одного, но генерал только улыбался.
- Вот, - сказал Годжун.
Комната была совсем не роскошна, однако Кенрен оценил стойку древнего оружия. И, ещё, отдельную стойку с темным мечем и двумя длинными ножами.
- Это ваше, королевское? – с почтением спросил генерал.
- Это – отцовское, - глухо ответил Годжун. – На черный день.
Кенрен поклялся больше рта не открывать.
Годжун порылся в ящиках и вздохнул с облегчением.
- Вот. Парадная сабля. Вся в драгоценностях. Корона. И, сестра забыла…
Годжун вывалил на стол груду блестящих камушков в темно-зеленом золоте.
- Как оно вам?
Кенрен вспомнил про клятву и, вместо ответа, Годжуна поцеловал.
Годжун отдышался и спросил:
- Вы о каких сокровищах, собственно, спрашивали?