Учиться в языковой школе с нуля, да ещё и не с первого класса любому ребёнку тяжело, даже способному.
Каждый день по полтора часа, а через три месяца по часу Лёня стал заниматься по индивидуальной программе, пропуская часть уроков. Преподавательницу зовут Ханен, в школе она на должности администратора-секретаря. Лёне рассказала, что приехала из Туниса, и её родной язык арабский. Но в этой стране, некогда французской колонии, люди владеют и средством общения бывших оккупантов.
Сначала Лёня занимался один, потом к нему присоединился мальчик-египтянин. В школе он тоже недавно, но учится на несколько месяцев раньше. Несмотря на это успехи во французском у него слабые. Главная причина – лень. Когда преподавательница, дав задание, уходит на время, он тут же обращался к Лёне, произнося по-русски: «Помоги». Лёня не отказывает в помощи. Хотя египтянину должно быть проще учиться, ведь Ханен общается с ним на арабском. А с Лёней только на французском, иногда на английском, который мой сын тоже изначально не знал.
Когда мы учились по учебнику Парчевского, то не совсем представляли тонкостей произношения разных букв, например «е», которых во французском несколько, в том числе, со «шляпкой» и «черточкой» наверху. Мы пытались выявить разницу по переводчику гугла, но так ничего и не поняли. В Хургаде учитель французского языка и Ханен объяснили Лёне эти тонкости.
Французский имеет также особенности в произношении «носовых» звуков. Мне казалось, они «идут с нёба». Но Ханен показала Лёне на переносицу, давая так знать, что они «образуются выше носа».
Заучивание новых слов тоже оказалось непростым делом. Ханен давала листки с картинками, рядом с которыми были пропечатаны слова на французском и английском. То есть, предполагалось, что изучающий французский должен владеть английским. Но Лёня не знал его. Хоть он и учил международный язык три с половиной года до Хургады, однако говорить на нём и даже свободно переводить тексты так и не научился, при этом за четверти получал по этому предмету в русской школе почти всегда пятёрки. Просто плохо дают английский в России. Поэтому, когда Лёня приносил домой листы со словами на французском и английском, ему приходилось переводить их по гуглу ещё и на русский. По картинкам же не совсем было понятно, какое слово имеется в виду в том или ином случае.
Помимо занятий с Ханен, мы с Лёней продолжали и домашнее обучение. Нашли в интернете очень неплохой сайт грамматики, составленной, насколько я поняла, русской преподавательницей французского языка. Каждый день Лёня читал какой-нибудь параграф. Насколько он усваивает знания, я не совсем знаю, но, наверно, всё же это лучше, чем ничего не делать. Кроме того, Лёня практически каждый день переводил мне тексты из своих учебников. Для этого он выписывал в тетрадку незнакомые слова и переводил по гуглу. Затем читал и переводил мне. Я со своей стороны помогала ему правильно конструировать мысли на русском. А то, бывало, Лёня выдаст мешанину из слов, из чего ясно, что он не понял смысла предложения. После детального разбора, мы строили более-менее правильный перевод. Поначалу Лёне было очень трудно, он едва справлялся с одним – двумя небольшими абзацами. Месяца через три, когда словарный запас пополнился, да и знания увеличились, он стал переводить по странице и даже больше.
Примерно через месяц после начала Лёниной учёбы во Французской школе, ко мне подошла его преподаватель английского, немка Рози. Дети общаются с ней только на английском. Даже условия заданий, которые в учебнике даются на французском, они переводят ей на международный язык.
Рози сказала мне, что дела с английским у Лёни плохи. Он совсем не общается на нём, и ему нужен репетитор. Она беседовала со мной через девочку, у которой мама русская, а папа египтянин. Хотя по её произношению русского я сначала подумала, что этот язык она учит от силы год – два. Для меня это было удивительно, так как до этого я считала, что дети-миксы должны владеть родным языком матери хорошо. Ведь именно мамы занимаются со своими чадами с рождения, помогают им познавать мир.
Сначала я решила, что Рози предлагает свои услуги репетитора. Но, вероятно, девочка-переводчица не совсем ясно передавала смысл сказанного преподавательницей. Речь ещё шла о какой-то школьнице. Я подумала, что она будет заниматься в группе с Лёней. Но оказалось, что Рози именно её предлагала в качестве репетитора, это ученица старшего класса Шарлотта, которая живёт недалеко от нашего дома, в Мубараке-7. Цена её занятия оказалась сорок фунтов за час. Если честно, я была в некотором шоке. Разве может девочка-школьница, совсем не знающая русского, обучить ребёнка английскому? Но деваться было некуда, так как её назначила преподавательница. Было решено, что репетитор будет приходить к нам в квартиру два раза в неделю.
Шарлотта оказалась очень деликатной, приятной девочкой с европейским воспитанием. Она приехала в Хургаду вместе с родителями из Бельгии. У неё сразу два родных языка – французский и фламандский. Насколько я поняла, она также хорошо владеет английским. Как она учила Лёню, я не совсем знаю. Но мы с Васей решили, что для Лёни это всё равно практика общения. Параллельно он каждый день вместе со мной переводил тексты, учил грамматику. Без этих наших занятий, я думаю, Лёня продвигался бы в английском гораздо медленнее.
Примерно через три недели Рози, увидев меня, сказала, что Лёня стал учиться «much better». Кроме того, со многими учениками он стал общаться именно на английском. Конечно, строить предложения ему даже спустя три месяца учёбы было ещё сложно, но он, хоть и неправильно, но всё же начал говорить. В языках нужна практика и ещё раз практика.
Я как-то спросила маму Лёниной одноклассницы, как быстро её дочь начала говорить на французском. Та ответила, что через год. Девочка начала ходить в школу со второго класса, до этого училась в арабском учебном заведении. Но даже сейчас, по словам мамы, спустя уже четыре года, её дочь не говорит на французском так же свободно, как на русском. Я неоднократно общалась с девочкой: русским она владеет хорошо, это действительно её родной язык.
Конечно, в языковой школе проще учиться с первого класса, а ещё лучше – с подготовительных групп (начиная с трёх лет), но при желании, способностях и старательности конкретного ребёнка можно начинать даже со средних классов.