Жила-была в одном селе старуха по фамилии Кочерыжкина, жила и померла. На похороны приехала её дочь Анисья и зять Егор Попокатепетлев. На радостях зять решил закатить тёще грандиозные похороны.
– Не собаку хороним, – сказал он жене и выставил народу ящик водки.
Узнавшие о водке, потянулись к дому тёщи, хотя в селе мало кто любил эту склочную старуху. Они выпили ящик водки, затем второй, за ним третий. Попокатепетлев не жалел денег, тем более, что на закуску не тратился.
Настал день погребения. Попик, отец Пахомий, в испачканной ряске весело отпел своё на мотив «эх, яблочко, куды котишься…», помахал кадилом вокруг гроба, чуть не попав выпавшим угольком в глаз главы сельского поселения Куманькова, возглавившего процессию. Затем трое мужиков, пару раз выронив усопшую из гроба и вываляв её в грязи, на третий раз уложили её, заколотили гроб, водрузили его на телегу и погнали застоявшуюся кобылку на кладбище, где всех провожающих ожидал очередной ящик водки. Провожающие кинулись за лошадкой вслед, чтоб успеть хватануть «за упокой» свою порцию. Впереди всех бежали Куманьков и отец Пахомий.
В общем, закопали старуху Кочерыжкину чин-чинарём, распатронили ящик водки, пошли с песнями назад в деревню и по дороге наткнулись на валявшееся в грязи тело Кочерыжкиной. Конечно, все, увидев усопшую, обалдели.
– Значит, неправильно похоронили, раз выползла старая на свет божий, – сказал всезнающий дед Ерёма.
Положили старуху на телегу, повезли назад на кладбище.
Когда двое мужиков принялись раскапывать могилу, чтобы вернуть мёртвое тело на положенное ему место, из недр земли послышались приглушённые ядрёные матерные слова. Мужики, бросив лопаты, прямо-таки вылетели из раскопа с криком:
– Там нечистая сила!!!
Народ кинулся прочь с кладбища.
Вдруг раздался крик:
– Сёмка, где ты?
Это кричал Петька Яйкин, лучший приятель и неизменный собутыльник Сёмки-гармониста. Но Сёмка не откликнулся. Такого не могло быть, чтобы Сёмки не было там, где шла пьянка.
Народ, протрезвевший с перепугу, остановился, задумался: действительно, а где Сёмка?
– А ведь голос-то был похож на Сёмкин, – сказал один из мужиков, раскапывавших могилу. – И матерился по Сёмкиному.
– А вот и его гармошка, – кто-то заметил, когда дошли до дома старухи Кочерыжкиной.
С сомнением народ сторожко вернулся к недораскопанной могиле, прислушался к доносившемуся голосу.
– Похож на Сёмкин.
Мужики, глотнув из водки, спрыгнули в раскоп и, ещё немного поработав лопатами, отрыли гроб. Теперь все узнали Сёмкин голос, идущий из домовины. А когда оторвали крышку, то увидели и самого гармониста.
Как Сёмка попал в гроб, осталось неясным. Возможно, когда мужики, которым надоело укладывать в гроб то и дело тело выпадающую из него старуху Кочерыжкину, подняли с земли не её тело, а тело мертвецки пьяного Сёмки…
Перепуганный до смерти Сёмка выдул разом поллитровку и, схватив гармошку, заиграл «Подгорную». Народ, от радости, что всё так хорошо разрешилось без нечистой силы, пустился в пляс.
Потом уложили старуху на место, закопали гроб и пошли праздновать поминки.