Глава 9
Когда Егор подходил к знакомой усадьбе, во рту у него пересохло, тело резко повело вправо и, если бы не трость, он бы упал.
Егор остановился, чтобы переждать головокружение и дрожь в коленях. Он подумал, что нервные перегрузки для него все еще опасны, но до ворот оставались считанные метры и, сцепив зубы, Егор преодолел их.
Во дворе никого не было, и Егор прошел к лавке под яблоней, которая разрослась, словно баобаб, до невероятных размеров. Он присел на лавку, чтобы отдышаться, и осмотрелся. Здесь мало что изменилось за прошедшие годы, разве что деревья, посаженные еще в юности Анатолия Игнатьевича, стали старыми и кое-где высохли.
В саду было прохладно и покойно, и Егор подумал, что Кате здесь легко дышится…
- Извините, вы кого-то ищете? – Егор не услышал, как со стороны Клязьмы к нему кто-то подошел. Слух еще не восстановился полностью, и правое ухо Егор почти не реагировало на звуки.
Егор оглянулся…
Екатерина постарела, и Егор подумал, что если бы увидел ее случайно где-то в другом месте, он бы не узнал ее. Но она узнала его сразу…
- Егор! – женщина прижала руки к груди и села рядом с ним на лавку. – Егор… Как же долго я тебя ждала…
- Я почти не бывал в Союзе, - сказал Егор. – Все время на больших и малых войнах.
- Никогда не думала, что ты станешь военным, - Катя не сводила глаз с его лица. – Даже не знаю как к этому отнестись.
- Отнесись как к объективной реальности, - улыбнулся Егор. – Так уж случилось. Кстати, я и сам никогда не думал, что стану офицером. У меня этого и в мыслях не было. Это произошло не сразу, конечно. Катя, у нас есть сын?
- Да, Егор! Я всегда хотела как-то сообщить тебе об этом, но твой телефон молчал. Когда Егору исполнилось три года, я не выдержала, - оставила его с папой и поехала в твой город. И там узнала, что ты в Афганистане… У меня сердце чуть не разорвалось!
- А как Анатолий Игнатьевич?
- Его нет уже давно, Егор. Он умер почти десять лет назад. Да, он тут оставил для тебя кое-какие записи! Просил передать. Я, конечно, прочла их. Они о Федорове… Тебе это все еще интересно?
- Катя, в моей жизни столько всего было, что я вспомнил о Федорове вот только сейчас, в госпитале…
- Ты был в госпитале? – Екатерина испуганно взглянула на его трость. – Ты был ранен?
- Да, но мне бы не хотелось об этом говорить. Скажи, я могу увидеть Егора?
- Нет, к сожалению! – женщина горько улыбнулась. – Он такой же непоседа, как и ты! Уехал с группой в Крым. Вернется только в августе. Ты надолго к… нам? Ко мне?
- Нет, Катя, у меня только один свободный день. Я оформил проездные документы на сегодня. Поезд в 23:45. Завтра к вечеру я уже буду в своей части. Но потом у меня будет отпуск. Мы созвонимся, если у тебя здесь есть телефон.
- Жаль. Хотелось о многом поговорить… Но ты ведь приедешь к сыну?!
- Обязательно! Могла бы и не спрашивать. В августе я еще буду в отпуске.
- Ой! Ты же, наверно голоден?! – женщина вскочила на ноги с явным намерением убежать в дом и дать волю слезам....
- Не надо, Катя! Мне уже пора. Я еще плохо хожу, а мне пешком топать до города. Ты бы дала мне фотографию Егора…
Екатерина убежала в дом…
Егор был подавлен. Он никак не ожидал от себя такой черствости, но видеть постаревшую Екатерину было свыше его сил… Он как-то совсем упустил из виду ее возраст…
Кати не было минут тридцать. Когда она вышла из дому, глаза ее были припухшими от слез. В руках она бережно сжимала сверток.
- Здесь все, Егор. И фото сына, и папины записки, и мой номер телефона.
Она присела на краешек скамьи…
- Мне почему-то кажется, что мы больше не увидимся, - всхлипнув совсем по-детски, сказала она. – Что это наша последняя встреча…
- Не выдумывай! – Егор занервничал. – Я приеду в августе!
- Ты не приедешь! – Екатерина покачала головой. – Я это знаю! Чувствую! Позвони мне. Хоть когда-нибудь…
- Катя, пожалуйста, не заставляй меня чувствовать себя виноватым перед тобой! И сыном! Я ни в чем не виноват! Просто так сложилась моя жизнь…
- Господи, да я не виню тебя ни в чем! Я ведь знала, где ты. Но мне не было легче от этого! Даже Егор знает, что ты на войне.
В поезд Егор сел подавленный и расстроенный. Екатерина, пусть даже непроизвольно, все-таки заставила его быть виноватым…
У него была нижняя полка, и чтобы отвлечься от дурных мыслей, Егор включил светильник над головой и и долго перебирал фотографии сына, не находя в его чертах ничего, что походило бы на его черты… Сложив фото, он стал просматривать записи букиниста.
Он не сразу понял, что держит в руках продолжение или начало черновиков Булатникова. А когда понял, оторваться уже не мог.
«…Впервые за всю свою короткую жизнь Анастасия столкнулась с тем, кто не боялся ее отца, кто осмеливался бросить ему вызов и даже насмехаться над ним. Она увидела в этом отроке мужество и скрытое честолюбие, которые не видны глупцам, но которые пожирают тебя изнутри, заставляя действовать. Анастасия страстно возжелала вырвать Ивана из этого душного мира нищеты и посредственности и распахнуть пред ним двери рая. Но Ванька, у которого была душа поэта и убийцы, оказался воплощением всех злых качеств, присущих человеку…
… Когда Анастасия узнала о Ванькиных кровавых злодеяниях, мир, в котором она благополучно пребывала, в единый миг обратился в геенну огненную. Ужас, боль от предательства, неописуемая ярость женщины, которую оскорбили в самых святых для неё чувствах, унижение и чудовищное вероломство со стороны того, кого она обожала как самоё себя, - все эти чувства так неистово обрушились на Анастасию, что она почти обезумела от отчаяния.»…
Далее описывались события, о которых Егор уже знал. Но в конце записей была приписка от имени автора черновиков, поразившая его, поскольку была созвучна его собственным мыслям.
«…Я каждый день прошу Бога, с которым пути мои никогда не пересекались, чтобы он позволил мне издать историю Кондрата Федорова, сделать ее доступной для всех, ибо моя судьба – поведать миру правду о великом мастере и великом злодее в одном лице и дать, таким образом, этой истории свободу, ей и всем нам, кто так или иначе соприкоснулся с личностью этого отнюдь не заурядного человека.»…
Егор теперь точно знал, что должен сделать и, успокоенный этой мыслью, уснул под стук колес…
Продолжение следует -.