Слух ловит тонкий свист снаряда. Ничком падаю на сожженную землю, обнимаю ее, стараясь вжаться.
Взрыв.
Ошметки грязи и обломки кирпичей сыпятся на спину. Встать, кинуть взгляд на брата и бежать.
Вертушки справа!
Не глядя рвусь, через пути к разрушенному входу в подземный переход. Рельса, рельса, еще две. Замираю у края высокой платформы, складывая ладони у колен. Брат с разбегу встает ногой в захват и подкинутый мной, взлетает на платформу. Хватаю протянутую руку и упираясь в бетон ногами, вползаю следом. Нырнув по заваленным обломками ступеням в подземный переход, кидаю влево, за поворот гранату и тут же назад. Заставляя брата нагнуться вижу краем глаза ссыпающиеся в переход остатки нашего отделения и взрыв, чей то вопль. Не ошибся — чутье не подводит. Махнув солдатам за мной, спрыгиваю с последних ступеней на кафельный пол и поливаю задымленный взрывом гранаты коридор из пулемета. Присоединяется кашель автомата брата, и солдат. По ту сторону коридора кто-то отвечает, падает наш гранатометчик, пробитый на вылет, брат хватает меня за шкирку и тащит к стене.
Взрыв.
С потолка осыпается штукатурка, с выхода на платформу рвется пламя и следом за ним осколки, клубы дыма и пыли. Сослуживцы валятся, кто под осколками, кто от взрывной волны.
Брат ладонью бьет по каске. Правильно, пропустил, вертушки ударили по нам.
По ту сторону коридора затих стрелявший. В горле засаднило от дыма. Кто-то из отделения еще способны встать на ноги пытается подняться. Скользя по осколкам и кафелю ползу на карачках к гранатометчику, переворачиваю мертвое тело, срываю трубу и бегу к выходу.
Стой! - Кричит брат.
Я улыбаюсь в ответ и киваю в сторону коридора.
Ступеней нет совсем, только обломки и дым. Карабкаясь по бетонным блокам, вырываюсь на свежий воздух. Вертушки только прошли вслед за своими ракетами и теперь уходят в даль. Пару глотков вкусного, бодрящего кислорода, и принять упор. Трубу на плече. Цель. Один из троих, тот что в центре. «Жми на кнопку, Макс!» - пришла в голову цитата из старого фильма и вслед за толчком, выхлопом, ракета ушла в серую мглу неба. Скинув трубу, понаблюдал за вертолетом, что вдруг начал уходить вверх и вправо. Нет, рано. Ага, за ним уже шла еще одна ракета. Построение рассыпалось, как испуганные птицы, вертушки пошли в стороны. А с земли стартовало еще пара оперенных смертей. От первой ракеты вертушка увернулась совершенно диким маневром, но моя ее достала. Вырыв окрасился рыжими красками и горящее стальное тело, словно и не созданное никогда летать, рухнуло вниз.
Есть! - я вскинул руку в порыве.
Вниз, по обломкам, скатившись в коридор, припустил по нему к следующему выходу на платформу, перепрыгивая трупы. Занырнув за угол встретил неодобрительный взгляд брата - «не терять друг друга из виду», «помню, прости».
По коридору застрочил пулемет, плотно и часто. Нас всего четверо из отделения.
Здесь осталась целой даже крыша над выходом на платформу. Бежим по ступеням на верх. Брат смотрит вправо, я влево. Мельком оглядеться. Вроде чисто, вертушек не видно. Вперед, спрыгиваю с платформы, солдат что чуть позади меня бежит, падает с тихим всхлипом. Первая рельса, вторая, третья, о каску рикошетит пуля, звоном отдаваясь в голове. Зашатало, споткнулся, брат подхватил, заглядывая с тревогою в лицо. Выдавил из себя улыбку. Все, у платформы. Ладони в захват. Глазами говорю брату - «нет» и киваю солдату - «давай». Парнишка с бега встал ногой в захват и запорхнул на платформу, тут же сбитый пулей. Кивнул брату - «давай». Тот так же запрыгнул на платформу и протянул мне руку. Вскарабкавшись, петляя несемся ко входу на станцию, ныряем вперед, брат бросает гранату. В коридоре взрыв, задымление и тишина. Здесь ни кого не было. Пулемет застрочил но быстро заткнулся.
Прижавшись к стене думаем, переглядываясь.
В другом конце коридора послышался топот сапогов. Пулемет отреагировал быстро и топот прекратился. Ни как на мой выстрел с трубы, отправили бойцов.
Брат сдернул последние две гранаты, свою и мою и с размахом зашвырнул до точки. С грохотом они укатились в дым, кто то заверещал. Раздался взрыв. Мы рванулись вперед, заливая коридор свинцом. Впереди, за мешками с песком пулеметная точка, контуженый стрелок, воющий схватясь за голову, двое убитых и еще один, оттаскивающий контуженого что бы занять его место. Я разворотил его голову и грудь пулеметчика короткой очередью. Подкатившись к мешкам затаились, оглядывая фойе с колоннами впереди. Расширяющийся после коридора зал, и с него широкая лестница в здание вокзала. Она наверняка простреливается. Еще пара узких коридоров за дверями. Сзади загрохотали сапоги — подтянулось подкрепление, рассредоточились по залу за колоннами, сжимая винтовки. Молодой лейтенант присел у мешков рядом с нами, с просился об обстановке. Брат его послал и кивнул вперед — дескать перед глазами все, хуле спрашиваешь. Лейтенант не обиделся и послал первых двух солдат проверить. С десяток выстрелов слившись в один нашпиговали ребят, что свалились на ступени лестницы.
Проверив тела нами убитых, мы с братом собрали гранаты и пару обойм для его автомата и без лишнего шума уползли к стеклянным дверям. Мне ума не хватило глянуть на вывеску, а вот брат, тот еще полиглот, прочел что это туалет.
Мы поползли к другим дверям, пока в коридор прибывало новое пушечное мясо.
Приоткрыв створки, я заглянул внутрь. Растяжек не видно. Не широкий коридор, тускло освещенный дневным светом уходил вперед и поворачивал куда то вправо. От чего то мне не хотелось идти туда. Сзади подошло отделение, посланное видимо лейтенантом, тоже смекнувшим что коридор напрямую ведет на улицу позади вокзала. Мы с братом замешкались пропуская вперед бойцов, прикрывая их. Последние спины исчезли в проходе и мы вжались в стену. Взрыв сорвал с петель двери и вынес пыль с дымом. Похоже там обрушился потолок.
Солдаты все прибывали через отбитый нами коридор.
Мы отползли с братом обратно к мешкам с песком.
На верху яростнее застрочили пулеметы и захлопали выстрелы. Наши начали брать штурмом станцию с улицы.
Мы переглянулись с братом - «ну что, может здесь милосердия найдем?» - «я надеюсь».
Лейтенант отдал команду и солдаты рванулись к лестнице.
Здесь, в кишке ступенчатого подъема нам не укрыться от смерти.
Солдаты ложились баррикадой тел и мы с братом, швыряя гранаты лезли по ним, стараясь успеть, прежде чем сверху придет ответ тем же.
Взрывы.
Огонь пулеметов не на долго стих. Мы рванулись бегом, прилегли на ступени выкинув вперед стволы и паля по всему что попалось на глаза. Позади разорвались гранаты, обдало осколками, спину больно резануло, потеплело и потекло, под гимнастеркой. Нормально, не смертельно.
Вскочив, выбежали в зал. Пулемет тяжел, отбросил его, доставая пистолет и нож с пояса. Теперь самое приятное.
За нами высыпали из горнила коридора солдаты, кто-то тут же падал.
Грохот, вой, рассеивающийся дым и лезящие из всех щелей в рукопашную враги.
Да, теперь самое приятное.
По дуге, выстрелив в упор в какого то солдата, добежать до пулеметного расчета, вонзить в горло нож. Хлещет кровь. Брат режет второго.
Из ниоткуда появляется еще один солдат, пытается ударить прикладом, уворачиваюсь и вонзаю нож в бедро, крик, и расширяющиеся от страха и боли глаза, когда втыкаю нож в горло. «Гребаные китаезы!». Стреляю в бегущего на нас узкоглазого. Рвусь к следующему. Брат опережает - перехватывает его автомат, я вонзаю нож под ребро. Уворачиваюсь от удара, бью, солдат блокирует автоматом и теперь нож брата входит в его тело. Пропустил удар, упал, выстрелом укладываю врага, сверху наседает еще один, тянется ко мне ножом, подсекаю ногу, перекидываю его на спину, оказавшись сверху выворачиваю его же нож и прижимаю к его горлу: в глазах мольба. Лезвие мягко входит в плоть, фонтан крови обдает мое лицо. И вслед за ним приходит волна эйфории. Да, это самое приятное. Соскакиваю. Вижу лезящих через окна русских и брата, на полу, с насевшим на него здоровым китайцем. Не успеваю подоспеть на выручку — брат уже прирезает парня, достав второй рукой нож из голенища — три удара в печень и здоровяк с гримасой боли сползает. Добиваю его тяжелым ударом сапога в голову.
Станция наша. Последние китайцы лезут в окна. Стреляю в спины пока не кончаются патроны.
Еще хлопают одиночные выстрелы, но бой закончен.
Брат ухмыляется - «не нашли мы здесь милосердия» - «не в этот раз» - отвечаю улыбкой.
Выходим на привокзальную площадь через главный выход. С востока уже идут русские танки, соседние дома берут под контроль наши солдаты — вычистить чердаки от снайперов.
Спустившись по ступеням, присели на асфальт, спрятавшись за колоннадой. Над нами серое небо и идущие к центру города вертушки.
Брат просит снять гимнастерку. Да, царапина, но он настаивает. Снимаю гимнастерку. Брат разворачивает перевязочный пакет, задрав тельник, осматривает спину.
- Потерпи.
Боль пронзает спину. Не плохо было бы закурить. Осколок падает на землю передо мной. Исковерканный кусок метала, маленький, блестяще-красный. Брат накладывает повязку.
Мы закуриваем. С наслаждением втягиваю дым. Есть хочется. Ерунда. Воевать еще до вечера.
Передохнув, оглядываемся. Центр сегодня не возьмем, но вот квартирку на ночь отобьем. Солдаты перебегая от угла дома к углу идут по улицам, изредка постреливая.
Сейчас нудное - зачищать высотки.
Мы еще посидим. Где то ближе к центру окапались узкоглазые. Там, при поддержке танков будет весело. Нам туда.
Сальная дверь. Это хорошо, создает иллюзию безопасности. Проволока из кармана, на ручку намотать, подвешать гранату, дернуть чеку и смеясь вниз, по ступням, бегом.
Взрыв.
Нужно было лучше прятать свечу. Ее отблески бывает видны.
Поднимаемся наверх, дверь изувечена и свисает на одной петле — почти не открывается — заклинило.
Сначала стволы, потом мы с братом. Так, в квартире тишина. Темно. В кухне пусто. В зале нет никого — брат машет головой. Ага, и в спальне пусто. Где же хозяева?
Завалив дверь шкафом из прихожей, начинаем искать.
Да, я думал здесь будет чем повеселится. Но что такая удача ждет — не ожидал — за стеклянной дверью, в гардеробе на меня испугано взирает очаровательная и как ни удивительно пышногрудая китаянка. Вжавшись в стенку она пытается прятаться прикрываясь одеждой с вешалок. Однако.
Оставляю ее тут и подмигнув брату иду на кухню.
Город мы штурмовали быстро, с продовольствием проблем особых не возникло и даже мародеры все вычистить не успели. Виски в пакете, пашет, хлеб, еще какая то херня. Покидали все что попадалось на глаза. Нас ждет отличный пикник.
Пошурив по ящикам нахожу скудные запасы: крупы, хлеб, приправы. Нет, ничего интересного. Холодильник пуст. Электричества нет, хранить там нечего. Только овощи на нижней полке. А, вот и стаканы и тарелки.
Брат уже пододвинул в зале чайный столик к дивану и раскладывает наши припасы.
Китаянка появилась в проходе когда мы уже распили первый бокал виски. Без льда к сожалению, ну да ничего.
Девушка топталась в проходе, потирая плечи и что-то лепеча на родном языке.
Брат прислушался краем уха, он что-то понимал из этой абракадабры, я — нет.
Махнув рукой, я пнул стул, специально поставленный для нее.
Брат что-то сказал ей, на китайском и девушка нерешительно прошла к нам и присела. Я плеснул ей в бокал выпивки и намазал хлеб паштетом.
Китаянка мотала головой, но брат снова сказал ей что-то и она вздохнув, залпом выпила.
- Ну что, кто будет первым? - спросил я.
- Я смогу ей хотя бы объяснить что хотим от нее.
- Я думаю она и сама поймет. Я предложил заглянуть сюда — так что это моя добыча.
- Может жребий?
Я ухмыльнулся.
- Ну давай.
Кинули камень, ножницы, бумагу. У меня бумага, у него камень
- Может до трех раз — предложил брат, улыбаясь
- Иди к черту! - рассмеялся я.
- Чур не пачкать.
- Чур гондон тогда с тебя.
- Брат замялся, но кивнул.
Я съел еще пол булки хлеба с паштетом и запил вяленое мясо виски.
Сложив локти на столе, уставился на китайку улыбаясь. Брат достал из внутреннего кармана гимнастерки презерватив и положил на стол. Глаза китаянки расширились. Брат ей что-то сказал успокаивающее.
Я поднялся и галантно предложил девушке руку. Она сжалась в комок.
Брат снова произнес что-то на китайском, но девушка только замотала головой.
Мне надоело это и я схватив ее, рывком поднял и взяв на руки, понес в спальню. Спина отдалась болью. Девушка была не из мелких, с меня ростом, благо не особо активно сопротивлялась. Я почуял что она ощущает себя обреченной, это хорошо — я не очень люблю рукоприкладство по отношению к женщинам.
Бросив ее на кровать, я начал раздеваться. Девушка прижалась к стене, глядя на меня большими глазами. Когда китайцы пугаются, у них глаза становятся не такими уж и узкими.
Нагой, я на коленях заполз на кровать.
Китаянка скованно сопротивлялась, когда я снимал с нее теплый пуловер, расстегивал лифчик. Пышные груди колыхнулись во мраке комнаты. Последняя попытка защитить себя была когда я расстегивал пуговку джинс, но когда я стягивал трусики, девушка просто лежала, отвернув голову...
Мокрый и уставший, я плюхнулся на диван.
- Тебя хрен дождешься — проворчал брат скидывая по пути в спальню тельник.
- Дай ей хоть помыться — рассмеялся я и растекся по дивану, хлебая виски....
Мы курили сев на пол у окна в кухне, друг на против друга. Оба в одних штанах. Китаянка, не пряча слез, прошла в ванну.
- Ну что, пойдешь еще раз?
- Ох и ублюдок же ты Кай — произнес я, смеясь и туша сигарету в пулевое отверстие на его груди, в районе сердца.
- Да и ты не меньший ублюдок — рассмеялся он, отмахивая мою руку.
Я накинул грязную, окровавленную гимнастерку, с дырой с левой стороны, там где сердце.В комнате от чего-то было прохладно.