ДГ 17(10) Игла 1
Каковы уроки земной жизни? Например понять, что боль – это просто сопротивление приходящей информации. Перестанем сопротивляться, боль исчезнет. Но это душевная боль. А физическая? Что делать с ней? И что, если негатив в душе идет от нее?
Мне нужно было задать этот вопрос старому, любимому другу.
- Как перестать себя жалеть, отец Релемилл?
- Нельзя смотреть назад, Домиарн. Ты не можешь жалеть себя в будущем – только в настоящем и прошлом. Если требуется оценить свою жизнь – убедись, что у тебя не стоит фильтр «вот как все меня обижали». Обижали многих. Мало кто может сказать, что в прошлом с ним не приключилось ни одной неприятной ситуации, и все-таки одни люди поддаются сладкому запаху приманки в ловушке с надписью «Жертва», и попадают туда раз за разом, а другие находят в себе связь с Богом, и генерируют любовь, а не жалость.
Его прозорливость и убедительность выиграют чье угодно сердце. Особенно мое. Линн обнимает меня на прощание, и идет к какой-то плачущей женщине, стоящей в дверях, не решающейся подойти.
Я научился не обижаться, когда у него на меня нет времени, потому что он объяснил мне суть обиды. С тех пор стало противно касаться этой субстанции, как древней, так и бесполезной. Но в душе осталось что-то, чего пока я не смог вырвать...
Утро. Солнце. Город занят своими делами. Я выхожу из церкви, и изо всех сил пытаюсь отвлечься от невыносимого отсутствия нейротоксина в моем организме. Считаю ли я себя жертвой обстоятельств? Получается, что так. Бывают дни, когда я чувствую себя нормально. А иногда – хоть вешайся. Но моих страданий никому не видно.
- Кто приходил к тебе сегодня ночью? – Ирис, видимо, подошедший за мной следом, не теряет времени даром, ибо знает, что в наших отношениях этого времени может просто не быть.
Я люблю его, но бегу от него. Почему? Потому что мне кажется, что он не понимает моих страданий.
- Не надо за мной следить, не надо задавать вопросов. – Я направляюсь к ратуше. У меня там встреча с командиром моих отрядов, Коханде. Ну и также, желательно отделаться от разговора с супругом. Но прямо передо мной стоит Амаранта, наш верный друг.
- Тиса сказала, что ночью видела над Дейкереном носитель, подпавший под классификацию кораблей из галактики Кома Беренисы. Расшифровываю для непосвященных – это плохие новости.
Поправка. Верный друг и шпион Ириса. Здорово необразованная девочка научилась швырять терминами! Все за мной следят... Я хмурюсь, и пытаюсь уйти.
Барон ловит меня на ходу, и обнимает прямо на улице. Он ничего не боится, он повзрослел и устал. И он хочет знать правду. Мы держимся за руки. На нас оборачиваются люди. Я люблю его, но больше не могу так жить.
Глаза Ириса – прекрасны, и изумительно прозрачны. Они также видят все, что я пытаюсь скрыть.
«Не рви мне душу. Не пытайся разделить со мной эту боль. Отпусти меня.» - Молю я.
«Мы подозреваем, что происходит. Со мной связался Иммаюл. Он на моей стороне.» - Лио сжимает мои руки, полный эмоций, и желания помочь, при этом осознавая, что мое состояние зашло уже очень далеко, и одного желания тут будет мало.
- Лорд Гидеалис! О, а я думал, что опоздал! – Промчавшийся мимо нас человек возвращается, и подходит ко мне с веселой улыбкой, поправляя упрямые кудри, упавшие на прямое и честное лицо.
- Пойдем. – Амаранта тянет барона Лио за плащ, а потом перехватывает живот, бросив на меня неодобрительный взгляд. – У меня болит спина, мне тяжело стоять.
Раз Коханде здесь, мне не придется идти в ратушу. Я хочу знать, сколько времени ему нужно, чтобы собрать триста человек рыцарей. Неделя, отвечает он. Куда едем, хочет знать Курчавый. Мы едем без тебя, отвечаю. И назад вернемся не все. Ну, как обычно, кивает старый командир.
А потом я выхожу из города из северных ворот, и иду в лес на встречу с кем-то важным. С кем-то, пообещавшим вылечить всю мою боль сразу. Затишье и безветрие в природе. Золотистый песок, васильковое небо. Но внутри – бездонный, крутящийся вортекс пустоты, которую не заполнить ничем.
На опушке леса вспыхивает огонь, и тут же исчезает. Есть люди, вокруг которых тьма умудряется скапливаться даже среди белого дня. Я – один из этих людей. Другие неосознанно слышат, что в твоей душе поскрипывает дверь, как от сквозняка – туда-сюда, скрип-скрип. Неприятный, нездоровый, пустой звук.
Подойдя к тому месту, где вспыхнул огонь, я не удивлен найти высокого человека, вернее, безжизненно застывшую фигуру, которая при моем появлении оживляется, и, метнувшись туда-сюда, оказывается рядом со мной.
Вчера он назвался мне Каллитрисом. Сознался, что это было первым названием в списке земных деревьев, бросившихся ему в глаза. Вернее, глаз у него нет, и он хотел знать, как должен выглядеть мужчина, в которого я влюбился бы без оглядки – цвет глаз, длина волос, запах. Зачем ему это надо?
- Я пока не очень хорошо владею этим телом... Тебя устраивает этот облик? – Глаза Каллитриса - черные и выразительные, а голос – тихий, приятный, и можно даже сказать, что любвеобильный. От него исходит пряный аромат. «Запах лугов моей родины» - сказал он. Я хочу видеть эти луга в атмосфере без воды.
Кивнув, я вымученно улыбаюсь, и прислоняюсь к стволу сосны. Я больше не могу. Мне все равно, как он выглядит, и все равно, что он попросит или потребует от меня в обмен на облегчение моих мучений.
Иммаюл не дает мне наложить на себя руки, Ирис не дает мне помогать самоубийцам. Они считают, что я должен справляться со своим наследием силой воли. Ну вот вам ответ – сил больше нет. А воля не нужна была мне изначально.
- Сейчас выясним, что тебе нужно... Ты попросил «нейротоксин», но это все равно, что заказать «цветок». Какой цветок? Их миллионы. – Мужчина подносит к моей коже какой-то аппарат, задумчиво молчит, и потом говорит в черное приспособление, закрепленное у него на плече:
- Ир, синтезируй нам.... (набор непонятных мне звуков) на основе не-протеиносодержащей аминокислоты. Я тоже удивлен. Как мало мы знаем о сианах. Ну вот. Можно идти. – Он улыбается мне, и всепоглощающий свист заглушает звуки леса вокруг.
Не могу понять, как мы оказываемся на корабле, но я сижу на полу, и вокруг – призрачный туман, и звук, вибрирующий на одной ноте. В тумане мелькают эфемерные тени. Мне не страшно, и я ни о чем не жалею.
Сбываются все желания. Я тайно желал любви Леота, пульсирующей в моих венах. Что с того, что я получу ее не от сиана, а вот от этого невероятной, колдовской красоты существа из созвездия Кома Беренисы.
Каллитрис появляется из тумана со шприцем, наполненным прозрачной жидкостью, садится рядом со мной, и вводит содержимое мне в вену. Горячее наслаждение охватывает все мое существо. Ну почему я не могу жить так каждый день? Я был для этого создан...
Хочется погрузиться в чувство невыразимого спокойствия, но тут в прорехах тумана я вижу потрясающее зрелище – острые шпили – бесконечный лес их, а если заглянуть ниже – то они расширяются, и темнеют, иногда вспыхивая изнутри.
Шпили блестят влагой, или мне так кажется. Картинка «плывет» среди них, создавая ощущение легкости и крылатости. Воздух вокруг шпилей пронизан мягким светом, а вся движущаяся картина выполнена в приятных пастельных тонах. Мы уже взлетели?
- Нет. Это просто карта города, который мне нужно захватить. – Каллитрис держит меня за руку, его голос – певучий и добрый. Я погружаюсь в ореол несравненной романтичности. Наверное, еще и из-за нейротоксина. - Именно для этого мне нужны триста твоих людей, способных выжить в кислородной атмосфере.
- Где-то у вас? – Говорить трудно, и мой собственный голос кажется мне тусклым по сравнению с производимыми Каллитрисом великолепием и мелодичностью.
- Недалеко от нас. Информация, которую ты обо мне получил, верна, но не точна. Я из галактики НГС4565, в системе Кома Беренисы. Ваши источники называют мою родину «Иглой».
Какая ирония. Зачем он собирается захватывать этот прекрасный город на картинке? Мысли мчатся в голове, как ошалелые тени. И я слышу Ириса. Я чувствую его, я – там, где он сейчас. Он сидит у камина, и плачет.
Факт того, что я его предал, жжет больнее всех моих душевных страданий. Я не думал, что буду так себя чувствовать. Мне казалось, что я могу просто исчезнуть, раз представилась такая возможность. Раз явился кто-то, кому я потребовался, и переманил меня доступом к моему наркотику.
Почему он не может меня отпустить? Потому что любит? А я не знаю, что такое любовь. И, может быть даже, не хочу знать...