Начало путешествия: http://www.proza.ru/2011/10/20/386
Электричка Нижний Новгород – Шахунья \\ Шахунья - Нижний Новгород
От Шахуньи я возвращалась в полупустом вагоне. Рядом со мной сидели очень приятные люди: спокойная улыбчивая женщина с сыном лет тридцати и его дочкой Машей.
- Моя ягодка, моя внученька, - с любовью представила мне свое сокровище бабушка и нежно погладила девочку по голове.
Машенька, которая на следующий год собиралась идти в школу, с гордостью мне сообщила, что уже умеет читать, писать и даже умножать числа. Я спросила ее, какие книжки она любит.
- О принцах и героях, - ответила девочка. – Они всех врагов побеждают, даже троллей и чудовищ не боятся. Слабых защищают, бедным помогают.
Взрослые с улыбкой переглянулись.
- Я, когда вырасту, замуж только за принца выйду! – уверенно добавила Маша.
Мы рассмеялись. В это время объявили станцию Урень и в наш вагон вошли цыгане. Пассажиры сразу напряглись, а Машина бабушка неприязненно прокомментировала:
- Вот ведь сороки, высматривают, где что плохо лежит.
- А дяденьки цыгане где? – поинтересовалась Маша.
- А мужчины у них только на гитаре бренчат, детей заводят и ждут, когда жены их накормят и обуют! Раньше хоть лошадей воровали, а теперь, вообще, ничего не делают! – пояснила ей бабушка. – Бездельники, а не мужья!
- Не жизнь, а сказка! – тут же среагировал отец девочки. – Мечта любого мужика!
- Нет, вы только посмотрите на этот цыганский выводок! – возмутилась женщина, сидевшая от меня наискосок с огромной корзиной в руках.
Все дружно посмотрели на цыганят, которые в этот момент занимались настойчивым попрошайничеством, раздражая пассажиров. Пассажиры раздражались, но молчали, стараясь не провоцировать цыганских мамаш, неторопливо шествующих за своими отпрысками и зорко следящих за обстановкой.
Наконец, шумная ватага исчезла, и все смогли расслабиться. В вагоне тут же началось бурное обсуждение цыганского племени. Вспоминались криминальные истории последнего времени, страшилки о замученных в деревнях одиноких пенсионерах и об украденных детях, о силе «цыганского проклятия» и о гипнозе, которым владеют все цыганки.
Пассажиры весьма успешно раздували пламя антицыганского гнева, подбрасывая в него нескончаемые обвинения, одно страшнее другого. Может, если бы люди были заняты чем-нибудь, более продуктивным, чем бесцельное сидение в вагоне в ожидании своей остановки, то все эти разговоры очень быстро сошли бы на нет. Но так как заняться народу было, в общем-то, нечем, то постепенно от ужастиков и мистики, связанной с цыганским племенем, они перешли к разработке самых действенных, с их точки зрения, способов решения проблем цыганского воровства, попрошайничества и мошенничества в масштабах государства. Кто-то даже вспомнил об индейских резервациях в просвещенной Америке и предложил создать аналогичные поселения для цыган.
- Бред какой! – не выдержала женщина с корзиной. – Вы еще вспомните, как в средние века в Швеции вешали всех цыган мужского пола, а у немцев цыганкам отрезали одно ухо или просто клеймили этих бедных женщин!
- Да жизни от них никакой нет! – воскликнула какая-та тетка в куртке неопределенного цвета, заляпанной пятнами зеленой краски. – Воруют и попрошайничают! А тут всю жизнь горбатишься, чтобы на кусок хлеба себе и детям заработать!
- Так что - теперь за это вешать и расстреливать? – продолжала бросать вызов большинству женщина с корзиной, которой, видимо, просто наскучило сидеть, бесцельно глядя в окошко электрички. – Можно подумать, только цыгане воруют и попрошайничают! Я лично цыган сейчас увидела впервые за последние пять лет. Так что, мне конкретно они жить не мешают! А вот некоторые мои соседи по подъезду, действительно, всем жизнь вокруг отравляют!
Тетка в испачканной куртке не успела ничего ей ответить, так как из тамбура появилась группа пьяных мужиков, которые матюками и тычками стали прокладывать себе дорогу в другой вагон. Какой-то дядечка не успел подвинуться и был тут же сбит с ног ударом в челюсть под дружный гогот вошедших. Пассажиры притихли, а мужики, по-прежнему грязно матерясь на весь вагон, продолжали расталкивать людей. Папа Маши сделал попытку привстать, но тут же был водворен на место своей матерью:
- Погеройствовать захотел? А твою семью кто будет кормить, когда тебя покалечат или убьют?
Я оглянулась: люди усиленно смотрели в окна или в газеты с кроссвордами, боясь встретиться взглядом с хулиганами. Какая-та бабушка сокрушенно воскликнула:
- Да есть ли мужики в вагоне, в конце концов?!
На что тут же раздался истеричный голос другой старушки:
- Своего сына сталкивай с этими отморозками, а наших не провоцируй!
Самодовольные ухмылки на раскрасневшихся от алкоголя лицах мужиков красноречиво говорили о том, что они просто наслаждаются всей ситуацией, общим страхом и своей безнаказанностью.
Когда они, наконец, скрылись в тамбуре, в вагоне повисло тягостное молчание. С одной стороны, умом все понимали, что любая попытка осадить зарвавшихся хамов закончилась бы весьма плачевно – действительно, и убить даже могли. Но с другой стороны, большинству, особенно мужчинам, было мучительно тошно от собственного бессилия и очевидной трусости.
Общая неловкость давила настолько, что моя соседка не выдержала:
- Вот она - реальность. Надо смотреть правде в глаза – нет среди наших мужчин Рэмбо, чтобы наказать негодяев и при этом остаться хотя бы не искалеченным. И не надо тут говорить высоких слов о мужской чести и достоинстве – это тот случай, когда доводы рассудка должны быть выше всех эмоций. Ну, кому легче станет от того, что какого-то заступника искалечат на наших глазах или, вообще, убьют? И, кстати, его вмешательство вряд ли привело бы в чувство этих хулиганов – силы слишком неравны.
Если бабушка Маши таким образом хотела ободрить притихших мужчин в вагоне, а заодно и выгородить своего собственного сына, то получилось все с точностью наоборот: в вагоне словно ураган пронесся - это пришла в яростное негодование женская его часть.
- Поэтому отморозки теперь и плодятся повсюду, так как мужики настоящие перевелись! – выкрикнула какая-та дама. – Нарожаете сыновей, а растите их под колпаком, пылинки сдуваете со своих изнеженных мальчиков, боитесь, трясетесь над ними до самой старости!
- Вот-вот! А потом сами же и сетуем, что защитить нас некому! – поддержала ее бабка с кошкой на руках. – Девки нынче замуж выходят, чтобы только ребенка родить, а потом всю жизнь и за бабу, и за мужика дом тянут.
- А куда государство смотрит? – затянул привычную песню униженных и оскорбленных какой-то мужик среднего возраста. – Где наши правоохранительные структуры? Полиция? Где законы, которые должны нас защищать?
- Вот с этого все и начинается! – вдруг яростно сплюнул себе под ноги сухопарый дед, сидевший через проход от меня. - Легче всего свою трусость ссылками на государство прикрыть. Раньше нас мужиками воспитывали, мы не звали мамку на помощь, свои проблемы со сверстниками сами решали. И поэтому потом за себя и других постоять могли.
Его тут же поддержал другой старик:
- Мразь всякую надо сразу на место ставить, а не ждать, когда полиция приедет. Раньше хулиганье знало, что никто в стороне стоять не будет, сразу всей толпой отметелят так, что мать родная не узнает.
- А сейчас некогда толпой метелить, - съязвила тетка с корзинкой. – Сейчас толпа пытается успеть на мобильники чужую беду заснять и в Интернет выложить! Им некогда даже полицию вызвать или «Скорую помощь», а не то что за кого-то там заступаться.
- Потому и ведут себя отморозки, как хозяева жизни, - дед опять сплюнул под ноги и добавил. - Не будь мне 82 года, я бы сейчас сам эту шваль из вагона выкинул, а не стал бы дяденьку полицейского на помощь звать.
- Да что тут базар разводить – трусы все! Противно на вас смотреть! – яростно прошипела тетка, еще недавно возмущавшаяся цыганами, и посмотрела в упор почему-то именно на Машенькиного папу.
- А вы бы, вообще, молчали! – вмешалась женщина с корзиной. – Вам же только цыгане жить мешают, а вот эта пьянь, которая на каждом шагу жизнь нормальным людям отравляет, вас особо и не тревожит!
Тетка осеклась. Откуда-то сзади раздалось:
- Вот кого надо всех согнать в резервации – отморозков и прочих нелюдей!
- Или на лоб им клеймо ставить, чтобы от них, как от прокаженных шарахались, - внес предложение какой-то мужик.
- Да смертную казнь вернуть обратно и порядка бы больше стало! – предложила кардинальную меру бабка с кошкой.
Разговор тут же плавно перетек на тему усиления репрессивности уголовного законодательства.
Я взглянула на Машеньку – она в упор смотрела на отца. Похоже, в ее маленьком сердечке сейчас бушевала обида на папу. Она не могла понять, почему ее любимый папа, которого она считала самым смелым, самым сильным, самым справедливым, на деле оказался трусом, который не заступился за упавшего дяденьку и не сказал этим хулиганам, что нельзя говорить некрасивые слова при женщинах и детях!
Раньше ей было все предельно ясно: принц на белом коне не боится никого и ничего и всегда защищает свою принцессу от злых сил. Разумеется, девочка не могла представить себе, чтобы, например, при виде троллей, терзающих королевские земли, король сказал своему сыну:
- Сиди тихо и никуда не суйся, а то вдруг они тебя убьют.
А королева-мать добавила бы при этом:
- Прислушайся к доводам рассудка. Тролли поубивают, поубивают и устанут. А когда им надоест убивать, они и сами уйдут…
Я отвернулась к окну – мне было мучительно жаль ребенка, но такова жизнь: однажды наступает момент, когда внезапно рушится мир, который мы сами себе рисуем, опираясь на самые светлые чувства, на самые чистые помыслы и на самые благородные порывы. Он просто не выдерживает «здравого смысла», «доводов рассудка» и «разумной осторожности».