- Держи. И в доверчиво открытую мне навстречу ладонь, опустился маленький, тёплый, пушистый комок. Вот тебе твоё счастье.
- Такое маленькое?
- Ну да. А где ты видела монументальное счастье? Только у Веры Мухиной на ВДНХ и то… Ржавеет и крошится. А нормальное, человеческое – оно такое. Камерное, в ладонь умещается и… размером с целую вселенную.
Она… Ну что она. Как все. Сидела и глядела. То в окно, то в зал, то на меня. Что-то говорила, пила из кружки…
- …Ты понимаешь, это вид мазохизма такой видимо. Ждёшь его. Потом живёшь в этом состоянии. Прёшся от радости и света и одновременно орёшь беззвучно от боли, потому, что открыт, всёравно что без кожи практически. И любое неловкое движение или слово, даже не намеренное, другой стороны для тебя как хлыст с оттяжкой. А когда пытаешься закрыться, то сам становишься для кого-то хлыстом. Ну так получается…. А в общем да, любовь видимо это болезнь, ботаники правы. Сидят там, гены расчленяют, устройство выясняют… Раскопали. Выяснили. Болезнь есть, а счастья блин, ну никак… Нету, прикинь…
Замолчала. Надолго задумалась о чём-то глядя в окно.
Ну конечно, она смотрела на меня удивлённо и с такой улыбкой, как смотрят на блаженных или совсем наивных детей и стариков – Ты знаешь, никогда не могла понять, когда ты придуриваешься, а когда серьёзен. Я ему о серьёзных вещах, душу практически открываю, а он… Шут гороховый.
- Так, стоп! Ни кто и не думал шутить. Всё серьёзно. Без обид. Главное – верить. Что вот оно, моё счастье, у меня в руках, всегда со мной. И так и будет. Держи.
И в доверчиво открытую мне навстречу ладонь, опустился маленький, тёплый, пушистый комок.