- Проходите, садитесь. Чай, кофе, коньяк? - агент туристической фирмы, стройная молодая женщина, поставила перед Морозовым выбор - небольшой круглый "аквариум" с разноцветной мелкой карамелью.
Морозов, запустив туда руку и всё перемешав, словно выбирая лотерейный билет, достал одну "маленькую рыбку":
- Не-е-е, спасибо... некогда мне. Куда тут у вас можно съездить? - спросил он и застучал леденцом о зубы, болтая его языком.
Девушка засмеялась и показала на карту мира, висящую рядом на стене:
- Выбирайте!
Посетитель взялся ещё за одну блестящую обёртку, развернул и отправил конфету в рот:
- В Китай хочу! - причмокнул он и махнул рукой в сторону карты так, будто хотел выбросить туда свой фантик.
Девушка начала рассказывать о Китае и о том, как туда добраться, сколько это стоит и какие там условия. Клиент перекатывал во рту лакомство и нетерпеливо тряс ногой:
- Не-е-е... в Китай не хочу! На Кубу хочу! - перебил он её.
- На Кубу? Туда туры только из Москвы... вы раньше-то куда-нибудь летали?
- Не-е-е... в первый раз!
- Давайте я вам классику предложу... Турция? Египет? Я в последний раз в Египте была... мне очень понравилось! - сказала девушка и деловито заложила пальцы одной руки промеж пальцев другой. Её обручальное кольцо, словно солнечная батарея, ярко сверкнуло вобранным в себя концентратом пустынного бархана.
- Рассказывайте! Я согласен! - сразу же решился Морозов.
Он перестал отвлекать собеседницу лишними движениями и предоставил для неё, словно блёсны для египетской рыбы, лишь свои заинтересованные глаза.
Улицы Абакана обдавали утренней прохладой. Сочный период августа уже не сильно толкал большие массы людей к солёным озёрам. Уставшие от затянувшегося праздника лета прохожие не спеша шли по своим делам. Морозов тоже, с освобождёнными от жгущих купюр карманами, медленно вошёл в маршрутный автобус.
Общественный транспорт гудел одной тревожной для всех новостью:
- ...авария! Саяно-Шушенская ГЭС... - говорила кондуктор, - ...вышла из строя... через сорок минут волна к нам придёт... с девятиэтажку... всё снесёт! Около сотни, говорят... уже погибло!
- Да ну! Ерунда! Мой муж звонил туда... стоит плотина на месте!
- Связь перегружена! Телефоны не работают! Как он туда звонил?
- Звонил, говорю!
- Бережёного Бог бережёт! Убегать надо в Черногорск! Туда вода не дойдёт. Наврали мужу вашему, чтоб паники не было! Не первый раз у нас такое в России!..
- С ума сошли? Город затопить... власти, что-ли не люди?..
- В Черногорск сейчас не уедешь... все заправки перегружены... все машины в пробках стоят!
Морозов молча смотрел на женщину - "Бледная, бедная... с анемией... - думал он, - ...как она кровь теряет, интересно? ...хронь какая-то... менопауза уже давно у неё есть... скорее всего... рак?.., - кондуктор рассчитала вошедшего и протянула билет. Морозов посмотрел на её руку, - ...бледная... всё!.. к арабам надо ехать... отвлекаться... те хоть... загорелые - не видно анемии..., - размышлял врач-пассажир, - ...а у агентши с конфетками... ладошка-то в венках вся была... запоры у красавицы - сто процентов!.. всё... в Египет скорее!.. надо!.. плевать мне на потоп!.. кому суждено быть повешенным, тот не утонет... выплывем как-нибудь - не зима!.. надоело всё плохое...".
Прошла всего неделя Морозовского отпуска. Доктор решил как следует отдохнуть - впервые побывать за границей...
Коричневый цвет тротуарной керамики красноватого оттенка резонировал с высокой температурой окружающей среды. Деревянные шезлонги и пляжные зонты были сдвинуты в разные группы. Небольшой утренний отлив Красного моря открывал серо-зелёные пигментные пятна прибрежных кораллов. На территории отеля, величиной с футбольное поле, пять-шесть арабов в одинаково синих формах щедро опрыскивали экзотическую растительность из шлангов.
Двухэтажное туристическое здание своею вогнутою частью подковообразной формы обращалось к морю. Оно обеспечивало всех проживающих видом на насыщенный тёмно-синий горизонт. Еле уловимые белые яхты обозначали линию слияния морского и небесного цвета.
Каждый отель их местности был раскинут вдоль побережья Красного моря на расстоянии не менее километра друг от друга. Жёлтое солнце, жёлтый песок... сине-голубое небо и синее-синее море впускали в себя всех вместе и каждого по отдельности, неизбежно обрекая на назначенный срок пребывания.
Морозов держал в руках сланцы и шлёпал по прохладному камню босиком вдоль бассейна. Все ещё спали. Рядом раздался громкий всплеск ныряльщика. Мужчина невысокого роста приходил в себя от вчерашней Восточной ночи. Он проплыл на спине... кролем... брассом... баттерфляем... и скрылся под водой, доплыв до лестницы. Выйдя на "берег", он стряхнул с себя воду руками и почесал пальцем в ухе:
- Приехал недавно? Смотри, не сгори сдуру! Тут... сейчас такие поросята поджаренные выйдут... охренеть! - на его правой руке красовались большие подводные часы.
Это вызвало у Морозова уважение:
- Спасибо за совет!
- Ты дайвингом не увлекаешься? - спросил новый знакомый, прыгая на одной ноге.
- Да... не приходилось, как-то... - Морозов постелил на ближайший лежак пляжное полотенце и прилёг, прячась под тень.
Дайвер, резко потеряв к собеседнику интерес, дошёл до работающего "садовника":
- Beer?... will?.. sell?.. when?.. ten?.. at eleven? ("Пиво?.. продадут?.. когда?.. в десять?.. в одиннадцать?"), - спросил он, показывая на зашторенный бар под открытым небом и на свои массивные часы.
- Beer! Yes, yes ... beer! ("Пиво! Да, да... пиво!"), - согласился испуганный "слуга" и заулыбался, кивая головой.
Жаждующий человек занервничал:
- English do not understand! You don't understand Russian! You Would Get Fired!.. нахрен!("По английски не понимаешь! По русски не понимаешь! Уволю!.. nahren!"), - скороговоркой произнёс он и поступью спортсмена по прыжкам в воду снова вернулся к голубому бассейну.
В комнатах отдыхающих эхом раздался шум упавшего в воду тела.
Морозов закрыл глаза. Он только что отошёл от дороги. Ровно двадцать четыре часа... минута в минуту... путешественник добирался от дома до подушки с надписью "Triton Hotel". Заснув и проспав глубочайшим сном часа три, доктор в темноте открыл глаза от заполняющих тишину стонов. Тогда он испугался и глянул в сторону соседней пустующей кровати. Убедившись в том, что фирма оставляет его по-прежнему полноправным и единственным хозяином своего номера, турист больше не сомкнул глаз до самого утра.
Словно испорченный метроном на музыкальной репетиции, женский "наигрыш" отвечал на "недоигрыш" какого-то дирижёра больших и малых театральных подмостков. Фальшивая назойливая "музыка" ещё долго доказывала своё право на существование до тех пор, пока репетиция не затихла, и "обескураженный зритель" не услышал звуки удаляющихся острых каблуков.
Врач лежал сейчас в прохладном теньке и вспоминал свой далёкий корпоратив, где однажды в пьяном виде ему пришлось неудачно спеть в караоке. Коллеги подбадривающе похлопывали после этого его по плечу, словно он был запачкан или в пыли. Они пытались таким образом выбить из него плохо скрываемый стыд. Последующее за этим утреннее похмелье в кубической степени разрывало ему мозг. "Жаль взрослых людей, испытывающих детский стыд...", - лежал и сравнивал Морозов.
- Э-Э-Э!.. Скажи, пожалуйста!.. а зачем ты тогда сюда приехал-то?.. - над отдыхающим, на фоне ослепительного солца склонялась улыбающаяся голова дайвера. В руках у него была банка пива.
ПЛЮ-УХ! Доктор окунулся в Красное море - невероятный мир, не меняющийся тысячи лет, позволил ему безнаказанно разглядывать свои красоты. Кораллы трещали, словно линии электропередач. Они, как застывшие разноцветные искры выделяли волнистое дно от мелководья и резким обрывом уходили вниз в многометровую чернеющую неизвестность. Было страшно туда упасть, и "водолаз" развернулся к берегу. Рыбы разных размеров, цветов и нарядов, сотнями стай кружились вокруг, признавая "парящего" в плотной гидросфере за своего. "Своему" казалось, что он свободно дышал водой. "Какие они счастливые - ничего не знают про Россию!", - восхищался русский врач, вглядываясь в их интересные игривые глаза.
Идя обратно на берег по длинному деревянному пирсу, Морозов вспомнил картину норвежского художника-экспрессиониста Эдварда Мунка - "КРИК". Именно такой исключительной напряжённости достиг впервые прогулявшийся по коралловым садам человек, рот и глаза которого были открыты, а удивлённый взгляд обращал на себя внимание окружающих. Новоиспечённый "Жак-Ив Кусто" не заметил, как очутился у себя в номере.
Морозов положил маску рядом с телевизором и включил новости. "За окном в Россию" он увидел родную ГЭС. Плотина вогнутой ладонью Великана грозилась дать всем подзатыльник. Паника уже стихла. Жертв было много, без вести пропавших - тоже... многих разорвало слетевшей турбиной на куски, и это затрудняло их опознание в морге. "Надо ужалиться...", - решил турист и направился в гости к зелёному змию.
День был в разгаре - солнце жарило. Люди играли в волейбол, купались и загорали. Вокруг была слышна немецкая, итальянская и французская речь. Итальянцев в отеле было до семидесяти процентов, и поэтому анимация звучала на их языке. В музыке чувствовалась обычная, всюду проникающая европейская попса. Знакомый дайвер с азартом играл в водное поло на мелкой стороне бассейна. Было здорово! Очень загорелый и лохматый аниматор играл вместе со всеми...
Морозов подошёл к стойке и занял небольшую очередь из четырёх человек. Впереди стояли "отоваривавшиеся" русские и два француза. Французы быстро о чём-то разговаривали. Один из них прервал экспрессию собеседника и, махнув рукой, отошёл в сторону. Оставшийся француз объяснил бармену что ему надо и, взяв белый стаканчик, уступил место следующему. Он остался стоять у разлива и медленно потягивать свой напиток. Все шли мимо, на обед. Морозов решил попробовать ром. Он попросил двойную порцию и сел за ближайший столик:
- Мусьё! Сильвупле... данкин... шон... комон! Экскюз ми! Мюсье! Эй! - крикнул он в спину француза. Месье услышал, повернулся и рассмеялся. Выпив залпом, он взял ещё и подошёл к столику русского. Морозов пододвинул ему стул, - Садись, Бельмондо!
- Je n'ai pas Belmоndo... je m'appelle Michel.("Я не Бельмондо... меня зовут Мишель.") - мягко проговорил француз и сел напротив. Он действительно был похож на знаменитого актёра.
- А меня - Морозов! Можно - Мороз! - сказал Морозов и протянул свой стаканчик вперёд.
- Tr;s agr;able.("Очень приятно") - сказал Мишель, и они чокнулись.
- Канифоль! - недовольно сморщился Морозов, - Я... сейчас! "Асье туа"... сиди! Я приду сейчас! Виски хочу... "дриньк"! - сказал он и эффектно щёлкнул пальцем себе по шее.
Француз всё понял и успокоился. Он облокотился на стол и продолжил дальше наслаждаться вкусом жизни. Его стаканчик был зажат двумя руками так, словно там был кипяток. Доктор попросил налить себе виски и стал разглядывать окружающих...
За время своего обслуживания он выявил у разных прохожих - пупочную грыжу, третью степень ожирения, рахит, сколиоз, ожог, алкоголизм и даже - витилиго... навязываемый барменом стакан отвлёк его от безудержной диагностики. Врач вернулся за стол. Масляные глаза француза блестели при каждом своём движении:
- Vous savez... le secret des pyramides ;gyptiennes?("Вы знаете... в чём секрет Египетских пирамид?") - спросил он.
- "Уви"! "Египтен"! В "Египтене" есть "секrет" "пиrамидес"! - веселился русский.
Составляющая основу пиратского напитка уже циркулировала по его организму и наполняла его солнечным светом изнутри. Доктор решил добавить ещё и заатлантического просветления - виски, как тугой шомпол в чугунную пушку, вошёл в его пищевод и провалился в желудок:
- "Жё не манж па сис жур!" - засмеялся Морозов и достал сигарету.
- Maintenant le d;jeuner. Vous pouvez aller manger.("Сейчас обед. Можно пойти и покушать.") - предложил Мишель.
- Успею! "Нон" "ментнан"... не сейчас! Потом! "Апрэ"! - Морозов предложил иностранцу закурить и, получив вежливый отказ, вспыхнул зажигалкой, - Море! Кораллы! Египет! - мечтательно сказал он, запустив в широкое безоблачное небо смачное кольцо клубящегося дыма.
- La mer! Les coraux! L'Egypte!("Море! Кораллы! Египет!") - повторил француз и пододвинул к нему пепельницу. Они оба на время замолкли...
Щедрые гостеприимные условия, созданные в жёстком климате Африки, в сочетании друг с другом вызывали непонятные и неразрешимые обострённые чувства восприятия окружающей действительности. Вид с балконов в противоположную, в наружную сторону от моря... в сторону пустыни... напоминал картину из неприступной крепости, где не было ни воды, ни пищи, ни людей - жёлтая равнина, длинная полоса свежего асфальта и далёкие узорные соседние "крепости".
Ощущение своего местоположения не давало Морозову покоя при разглядывании им играющих в волейбол "двух сборных мира" - запах пустыни всё равно перебивал ему запах тлеющего табака...
Француз поставил стаканчик и, сложив обе руки, как за школьной партой, произнёс:
- Les Egyptiens ont commenc; ; creuser pour l'or il y a plus de... Il y a cinq mille ans!("Египтяне начали добывать золото более... пяти тысяч лет назад.")
Он сказал это так, как-будто перед ним сидел не Морозов, а предыдущий его собеседник-француз.
- "Уви, уви... Мишель. Жё компри!", - поддержал его русский и руша этажи сплетённого огнём пепла, медленно и внимательно затушил сигарету.
- Les ;gyptiens ont donn; l'or du monde!("Египтяне подарили миру золото!"), - продолжал Мишель, - Le premier!("Первые!"). Pour eux, c';tait un simple m;tal!("Для них это был простой металл!"). Facile ; manipuler. Belle. Brillant. Jaune. Beau sable jaune. Et tout !("Лёгкий в обработке. Красивый. Блестящий. Жёлтый. Красивый жёлтый песок. И всё!").
- Стоп! - Морозов поднял оба указательных пальца вверх, показывая знак "внимание", - Погоди, Бильмандо! Мишель... "экуте муа"... слушай меня! "Жё ментнан"... "дриньк" хочу! Я сейчас приду! Сиди тут! Коньяка хочу! Твоего французского... - он снова щёлкнул себя пальцем в область сонной артерии и медленно махнул рукой вниз перед лицом собеседника, будто хотел закрыть ему глаза. Затем быстро встал и вышел из-за стола разбавлять свою русскую кровь знаменитым французским брендом.
Вернувшись обратно, раскрасневшийся знаток алкогольных напитков, увидел сидящего приятеля в неизменном положении. Его наполненный стакан стоял на том же месте и в нетронутом виде. "Вероятно, он решил для себя - "хватит"...", - сообразил Морозов и уселся на место.
- Sur les pyramides en Egypte. au moyen Age... en Europe... savais sachant seulement latine.("О пирамидах в Египте... в средние века... в Европе... знали лишь знающие латынь."), - пьяным картавым голосом продолжал француз.
- "Пирамидес, пирамидес... Египетес... Египетес!", - передразнил его русский и повертел ладонями на уровне своих плеч, будто держал на них невидимые гири... потом снова глотнул коньяк и засмеялся, - А мы в России перекрыли Енисей! А так же в области балета... мы все впереди! "Пуркуа? Парскё... ильфе фруа!"... почему?.. потому, что холодно!..
- D;s le XV;me si;cle. ;poque en Europe... la r;gle commune des deux m;taux - pr;cieux, or et argent... Or!..("Именно с пятнадцатого века... в Европе наступает эпоха... совместного господства двух благородных металлов - золота и серебра... золото!..)", - француз тоже поднял вверх свою правую ладонь, - Savoir qui sait le Latin... or appliqu;e!("Знать, знающая латынь... стала применять золото!") - сказал он, будто репетируя клятву перед воображаемой аудиторией.
- Оба-на! Парацельс! "Ле латин"! - Морозов обнял его за плечи и поцеловал в голову.
- Or, un morceau de l'exotisme Egyptien... C'est beau et tout ! Tu comprends?("Золото - это кусочек Египетской экзотики... это красиво и всё! Понимаешь?") - улыбался француз, - Ce fut une mode!("Это было модно!")
Русский нахмурился, допил коньяк и закурил ещё одну сигарету:
- Можно? - спросил он, глядя на напиток Мишеля, - "Дон муа"... дай мне!
Не дожидаясь разрешения, Морозов взял его стаканчик рукою с зажатой в ней сигаретой и перелил нетронутое содержимое в свою пустующую ёмкость. Потом стряхнул сигарету в пепельницу и стал разглядывать тлеющий уголёк...
Француз никак не обратил на это внимание:
- La pyramide sur le dollar est l'or... le sable du d;sert ;gyptien. C'est beau... Il s'agit de la pyramide d'or... yeux mis face au soleil. sur le dessus... dit que le... que l'or - est partie du soleil... qui nous regarde du ciel... Apr;s tout, le peuple ancien. aurait pu croire que le soleil est en or.("Пирамида на долларе - это слитки золота... песок Египетской пустыни... это красиво... это золотая пирамида... глаз на фоне солнца... на вершине... говорит о том... что золото - это часть солнца... которое смотрит на нас с небес... ведь древние люди... могли подумать, что солнце состоит из золота...").
Мишель замолчал. Морозов только успел оглянуться по сторонам, как вновь раздалась французская речь:
- Or nous regarde ; travers les ornements d'or... de l'or r;chauffe nos coeurs... comme le soleil!("Золото смотрит на нас через золотые украшения... золото согревает наши сердца... подобно солнцу!"), - улыбаясь, словно он сам был Светило, продолжал "Египтолог", - Le soleil nous regarde ; travers or...("Солнце смотрит на нас через золото..."), - Морозов сменил позу и начал стучать пальцем по догорающему бычку над пепельницей, - Un ;il - est ce soleil, dont un or regarde на nous... mais un n;ant sauf un or sur un sol... est более pareil sur un soleil... que on peut prendre в un bras!("Глаз - это солнце, которое золотом смотрит на нас... ведь ничего, кроме золота на Земле... нет более похожего на солнце... что можно взять в руку!"), - Морозов смял окурок и зевнул. Он стал смотреть вслед уходящим на обед людям, - Pyramide ;gyptienne est ornement g;ant... Cette perstn;... et tout ! Grand tombeau magnifique ! Des monuments de personnes appellent la m;moire de l';poque... plut;t qu'une d;ification... le cadavre enterr; dans les pyramides... parce que c';tait juste dommage... Non ador;... Pyramide est une m;daille d'or simple Signet!("Египетская Пирамида - это гигантское украшение... подобное перстню... и всё! Большая красивая могила! К памятникам люди относятся, как к памяти об ушедших... а не как к обожествлению... труп хоронили в Пирамидах... потому, что было просто жалко человека... никак не обожествляли... Пирамида - это простая золотая печатка!") - Мишель покрутил свой большой золотой перстень на среднем пальце правой руки, - Depuis deux mille ans... l'homme ;tait incapable de r;futer l'existence de Dieu sur la terre... Pourquoi?.. probablement, tout de m;me... parce qu'il est ! En m;me temps... Personne n'a pu prouver que les pyramides - antennes, batteries, objet volant non identifi; - base... Pourquoi?.. parce qu'il s'agit d'une simple rondel «Golden»!("За две тысячи лет... человек не смог опровергнуть существования Бога на Земле... почему?.. наверное, всё-таки... потому, что он есть! За это же время... никто не смог доказать, что пирамиды - антенны, аккумуляторы, базы НЛО... почему?.. потому что это простая "золотая" шайба!"), - он постучал своим жёлтым украшением об стол.
- "Голден"! "Голден"! Я голоден... голоден! Пойдём есть... ням, ням! - проголодавшийся знаками объяснил иностранцу, что хочет есть и... выпил... для аппетита, - Фу-у-у!.. канифоль!
По пути на обед Морозов и Мишель встретили компанию - с десяток мужчин и женщин, направляющихся мимо них, в сторону бассейна. По разговору этих людей, становилось ясно, что они были Минчане. Белорусы вели себя очень шумно и весело... Русский и француз на полном ходу, повернув свои головы назад, шли и смотрели на их удаляющиеся фигуры, пока не столкнулись с другими, такими же зеваками...
Отдельно от шведского стола находилось место, где повар-араб, одетый в белую форму, с высоким колпаком на голове, варил, а потом ловко поджаривал итальянские спагетти. Пар над плитой поднимался высоко вверх. Огибая соседнюю крышу, он уходил в сторону пустыни и растворялся в небесах. Le camarades взяли себе порции и, в поисках свободного места, застыли посреди зала.
- Иди сюда! Здесь свободно! - раздался в их адрес чей-то голос.
Морозов разглядел силуэт своего недавнего знакомого дайвера, сидящего неподалёку. Тот уже закончил обедать и собирался уходить. Доктор и француз сдвинулись с места и оказались рядом с ним.
- Садитесь... я пошёл! Я тут тёлочку себе подснял... ой ...ядь... охренеть! Сказка! Замужняя сучка. Сегодня уезжает... грустно так. Запомни... турист! Животных лучше не заводить, а то расставаться тяжело! Увидимся ещё... - сказал дайвер и ушёл.
Врач осторожно огляделся по сторонам и машинально выявил, как ему казалось, нескольких женщин лёгкого поведения. Почуяв и их внимание к себе, он сделал вид, что наблюдает за поваром. После своей первой ночи в Египте турист был готов к любому развороту дальнейших событий. Даже сейчас - во время обеда...
Повар продолжал виртуозно подкидывать на сковороде полуварёную пасту... Морозов начал наматывать спагетти на вилку... Мишель сидел напротив и увлечённо уплетал за обе щеки. Он не обращал внимание ни на каких нимфоманок и ни на каких поваров. Блюдо действительно было вкусным. Доктор вспомнил, что это была любимая еда Гоголя. Тот всегда ревностно относился к приготовлению настоящего сыроватых итальянских спагетти.
Раньше Морозов читал, что в одном из своих произведений, Николай Васильевич Гоголь, описывая какой-то дом, упомянул о "квартире на верхнем этаже", житель которой, якобы, "неплохо играл на кларнете". Такое упоминание, по всем законам литературы, со всей своей получившейся колоритностью просто требовало продолжения от него дальнейших действий. Человек, который "неплохо играл на кларнете", должен был стать одним из героев книги. Но Гоголь даже не упомянул о нём больше ни разу. Этим хитрым способом прозаик привлёк внимание ко всему дому. Он усилил эффект присутствия и заставил читателя искать в произведении человека, который "неплохо играл на кларнете"...
- Michel... et dans cette maison... vit un homme, qui est tr;s thumbs up pr;pare des spaghettis.("Мишель... а в этом доме... живёт человек, который очень неплохо готовит спагетти.") - сносной французской речью произнёс Морозов и засмеялся. Мишель сначала застыл от неожиданности, но потом постепенно пришёл в себя.
Их обоюдный громкий хохот привлёк внимание всех вокруг... в том числе и повара в высоком колпаке, который неплохо готовил спагетти.
Сытый Морозов лежал у себя в номере и смотрел телевизор. Саяно-Шушенская ГЭС не собиралась уничтожать его любимый город. Снимали председателя правительства Хакасии, прибывшего на место аварии. Он казался растерянным. Председатель не сразу понял, куда ему нужно было идти и почему-то начал крепко обнимать случайно оказавшегося рядом спасателя. Мчесовец стоял, молчал и боялся, что тот начнёт его целовать... Морозов брезгливо скривил рот...
СШГЭС, как бывшая самая мощная в России, из-за произошедшей аварии, вынужденно оставляла все лавры первенства своей Красноярской сестре. Красноярская ГЭС, словно пророчески, почему-то первая оказалась на Российской, ныне тоже исчезающей, десятирублёвой купюре. Исчезающей незаслуженно и уступающей первое место американскому собрату-доллару. "Десятка" с изображением Красноярской ГЭС, как и вся остальная мировая валюта, уступала доллару с изображением золотой солнечной пирамиды. Глядя на порванные грязные "десятки", никто никогда и не задумывался, что на американской бумаге изобразилась лишь древняя, для того времени ещё не сбывшаяся, золотая мечта человека об управлении солнечной стихией и взятии огня в свои руки.
ПЛЮ-УХ! Море было немного взволнованным. Полуметровая волна заставляла наблюдателя с пирса пользоваться свистком чаше, чем обычно. Послеобеденное время добавило к стаям разноцветных рыб ещё и стаи разнополых людей. Перед Морозовским носом мелькали чьи-то пятки. Он снова стал оценивать "летающих вокруг него пациентов" и невольно тянуться к ним, позабыв про существование экзотических рыб. Доктору показалось, что чем дальше он плывёт, тем больше становится людей. Он испугался, что чернеющая неизвестность моря, словно ад, может оказаться переполненной человеческими неясными диагнозами и поплыл назад к берегу.
Выйдя из воды, русский врач потопал в родную стаю, к бару. Французов рядом не оказалось. Вместо них появились немцы. Они мирно уселись за один из соседних столиков. Доктор взял пиво и сел на своё насиженное место. Чувствуя себя героем-партизаном из отечественного кинофильма про войну, он стал прислушиваться к их говору. Знакомые ему белорусы сидели у кромки бассейна.
- Дельфины! Дельфины! - закричали с пирса.
Значительная часть отдыхающих волной отлива устремилась к морю. Врач, вглядываясь в горизонт, понял, что млекопитающие уже скрылись из виду. Белорусы тоже никуда не пошли и продолжали веселиться. Полное отсутствие у них загара выдавало их сегодняшнее утреннее прибытие. Двое пьяных мужчин из их компании начали бороться между собой и упали в воду.
У Морозова возникло ощущение, будто все, кроме него и белорусов, враз исчезли и перенеслись, каждый, к себе на Родину. Вокруг, словно, стало темно и прохладно. Пальмы превратились в берёзы, а бассейн - в пресноводное озеро с карасями. Женщина, трясущая полотенце, была похожа на отмахивающуюся от дыма хозяйку костра. Комаррры!..
Морозов почувствовал в этих людях очень родственные души и мыслями вернулся к себе на Родину. Ему сразу же вспомнилась хакасская тайга и живущая в ней и поныне одинокая Агафья Лыкова. Её предки отдалились от ближайших деревень за двести километров неприступного леса ещё с допетровских времён. Единственный живой "осколок староверческой цивилизации" сохранила в себе русскую речь и жёсткие нравы той эпохи. Она неоднократно подлечивалась у них в Республиканской больнице...
Беларусь, без выхода к морю, заключённая в объятия четырёх стран, три из которых славянские, ассоциировалась сейчас у Морозова с нетронутым заповедником Лыковой. Именно там оставалось самое белое русское начало всей современной России...
Белокожие мускулистые люди из Минска ещё плохо освоились в необычной египетской обстановке. Было сильно заметно их закрепощённое советское прошлое. Они злились на себя за то, что стеснялись окружающих, словно были полностью голыми и не такими, как все. Виднелась их прозрачная душа - без голоса, без тела, без грехов. Был понятен их комплекс мероприятий, направленный на введение противника в заблуждение. "Одетые" в защитный алкоголь, маты и наигранные жесты заставили, наконец, покинуть немцев "питейное заведение".
Морозову стало стыдно - он понял, как выглядел перед французом.
- Привет! Ну как море? - рядом с доктором присел всё тот же шустрый дайвер.
- Во-о-обще... классно! - врач поднял большой палец вверх.
- У меня восемьдесят погружений уже... до ста метров достигал! Я бы тут остался... с удовольствием! Инструктором бы работал... английский знаю! Тут это запросто... главное - английский!.. да... дети дома ждут... жена мне уже надоела давно! Тут тёлок голодных - море! Я вчера с одной "прощался" всю ночь. Ты не нашёл себе ещё?..
- Я отдыхать приехал... зачем мне тёлки? Я... от них отдыхать приехал!.. - Морозов потряс руками, будто держался за чьи-то объёмные ягодицы.
- Ахтунг! Ахтунг! Тра-та-та-та-та-та-та!.. - двое белорусов стояли по грудь в воде и трясли невидимыми автоматами в сторону уходящих "арийцев". Немцы были уже далеко и не слышали их выпада...
Доктор откинулся назад и громко захохотал. Его стул поднялся на дыбы, словно рьяный конь. Дайвер схватил падающего за плечо и вернул на прежнее место. Белорусская компания замолчала и посмотрела на оценивающего их юмор. Мужчины в бассейне, увидев "своего", осеклись неопределённой улыбкой, успокоились и плавно покинули бассейн...
Ранняя южная ночь быстро набирала темп - вокруг стало заметно темней.
- А ты где живёшь?! - спросил дайвер.
- Вон... - смеясь сказал Морозов и пальцем показал на свой номер, - второй этаж... пятый с краю!
- О! А я - шестой... рядом с тобой!.. за стенкой... - оживился ныряльщик и тут же подозрительно посмотрел на собеседника.
- Ха-а-а, ха-а-а, ха-а-а! - доктор вновь привлёк к себе внимание окружающих. Только что успокоившиеся белорусы уже осуждающе смотрели на весельчака, - А ты в караоке петь умеешь?! - спросил Морозов, вспоминая прошлые стоны за стеной.
- Не-е-е... мне медведь на ухо наступил!
- На "ху-хо"? Ха-а-а, ха-а-а, ха-а-а! Восемьдесят погружений... говоришь?! Ха-а-а, ха-а-а, ха-а-а! - на этот раз дайвер не стал ловить русского доктора. Морозов упал на спину и ударился затылком.
Падение показалось очень затяжным. Было удивительное чувство пустоты и лёгкости. При приземлении доктор повернул голову в сторону и посмотрел на коричневую плитку с красноватым оттенком:
- La couleur de la guerre des puces!("Цвет раздавленной блохи"), - сказал он и повернулся на бок, - Пю-ю-юсовый цве-е-ет!..
Морозов подложил под голову сложенные вместе ладошки и поджал ноги к животу. Он закрыл глаза. Чьи-то руки не дали ему заснуть. Доктора вернули на стул.
Утро! Врач сидел напротив включённого телевизора и крутил обручальное кольцо, пытаясь его снять. Руки немного тряслись и за ночь сильно отекли. Доктору казалось, что его лицо стало тяжелей, и что он видит свои щёки. Сразу три причины появились у Морозова для освобождения пальца...
Из-за усиливающегося отёка он не хотел портить кольцо кусачками. Лишние упоминания о жене ему были без надобности. Но самая главная причина - это то, что золотое украшение с похмелья походило на скрытую веб-камеру ангелов, живущих на солнце, перед которыми ему было особенно стыдно за вчерашнее.
Врач бессмысленно уставился на экран. То, что было вчера, он помнил до мелочей. Было только одно маленькое НО... он помнил всё до мелочей... НО только до момента своего падения на пюсовый кафель.
Дождавшись новостей и поняв, что его бытовая техника, мебель, диплом и другие важные документы ещё не лежат на дне новообразовавшегося моря, Морозов облегчённо выдохнул и снял кольцо.
Гигантская гидротехника снова появилась в телевизоре. Прогноз длительных сроков её восстановления поражал объёмом предстоящих работ. Морозов вспомнил ремонт оперблока их больницы и немного разволновался за всю энергетику России.
Ремонт длился около года. Из операционной было вынесено всё, вместе со стенами, полом и потолком. Проектировщики долго обсуждали все пожелания, спорили, шли навстречу, рассчитывали, экономили и жертвовали. Кто придумал сделать полутуалет - осталось тайной...
Вместо одного унитаза, разумно умещающегося в туалетной комнате, были установлены биде и писуар. Всё! Этот ребус не давал покоя Морозову ни на работе, ни на отдыхе. Кто?! Зачем?! Как?! Морозов проклинал неизвестного автора этого авангарда не за то, что в туалет всем приходится ходить в другое отделение, а за то, что он не мог понять логики проектировщика и хоть как-то объяснить себе его цели.
"Чёрный квадрат" Малевича - это детская открытка в сравнении с полутуалетом, состоящим из биде и мужского писуара.
В биде не ходят так же, как и не ходят на угол больницы. Женщины никак не ассоциируют писуары с раковинами для мытья головы в парикмахерских и поэтому не посещают мужские полутуалеты тоже.
Человек, на генетическом уровне, видя непонятный белый гриб, никогда не станет его брать - сантехника в операционной всегда оставалась нетронутой, блестящей и чистой. Этот факт особенно избирательно относил такую скульптуру в коллекцию, именно, русского искусства.
Тут отражались и уродство, и красота одновременно. Они песочными часами перетекали из одного в другое. Непонятен был пол создателя этой чудесной композиции. Было не разгадать его собственное отношение к обоим полам вместе и по раздельности.
Загадка восхищала и пугала доктора одновременно. Он не видел здесь ни капли смеха и ни капли юмора. Писуар и беде блестели, сияли и трещали, словно морские кораллы. Это был шедевр природы!
Морозов предложил украсить это место одной блестящей деталью. Искусствовед предложил усилить "белый фарфор" никелированным металлом. Хирург сам хотел приделать над писуаром водосточный кран. Его никто в этом не поддержал, будто это был нетронутый заповедник дикой природы.
По его мнению, с краном стало-бы понятно назначение всей этой сантехники. Появился бы юмор. Рабочий контакт с медсёстрами не прерывался бы тогда ни на минуту - улучшалось бы их общее одновременное дело и демографическая ситуация страны.
В новостях доктор не увидел выступающего Церетели. Отсутствие там художников-монументалистов несколько успокоило его бушующее в интоксикации сердце. Настроение стало значительно лучше, и врач направился в общество.
Морозов сел на этот раз уже за другой столик. У доктора было желание увидеть себя со стороны. Он пил пиво и озирался на окружающих. Дайвера, француза, белорусов не было видно. Напиток, как в песочных часах, перетекал в организм и снова просился обратно. Время пошло быстрее.
- Здравствуйте, господин Мороз! - из-за спины доктора появилась симпатичная девушка и села напротив.
- Привет! Хы-хы... - "Мороз" почувствовал себя неловко. Он не мог её вспомнить. Она показалась ему ангелом-галлюцинацией, сошедшей с солнца.
- Как здоровье?
- Нормально, спасибо! - врач видел, кто перед ним сидит сегодня и прекрасно понимал, на что он был способен вчера - девушка была эффектно окутана в блестящее пляжное парео, с рисунками жёлтых листьев, - Прекрасная погода, не правда ли? Вы сегодня одеты в одно декольте!
- Вы на какие экскурсии собираетесь?
- Экскурсии?
- Да... экскурсии!
- В Иерусалим хочу слетать... по Святым местам...
- Я тоже... а расскажите мне ещё раз про вашу выставку!
- Про какую выставку?
- Вы вчера рассказывали про выставку, которую назвали - "Разговор жены и мужа, вместе писающих на лоно природы"!
Морозов удивился. Он всё вспомнил. Её звали Любовь.
Вместе они побывали в Иерусалиме и прикоснулись к камню, откуда встал воскресший Иисус. Его светящийся облик обеспечивал Израиль на одну треть.
Пески Востока остались в памяти туриста навсегда.
Отдохнувший Морозов прибыл на Родину. Опадающие листья деревьев уже щедро сыпались под ноги. Всю осень он думал об ангеле в блестящем жёлтом парео, который не покидал бушующее в интоксикации сердце авангардиста ни на минуту.