Жизнь моя – память в душах ваших тепло нашедшая…
Т. Снежина
Сев подходил к завершению. Дорожили каждым часом, старались уложить зерно во влажную землю, сеяли даже ночью. Оставалось последнее поле, о котором в народе ходило много легенд. Ещё в гражданскую войну на этом месте рубились красные с колчаковцами. Всех убитых погребли здесь же, на поле брани. Один пастух рассказывал, что как-то после полуночи ехал по лугу верхом на лошади, и вдруг она встала, как вкопанная, да так резко, что он от неожиданности вылетел полусонный из седла. Когда очнулся, лошади не было. Всю ночь бродил в поисках, до него доносились жуткие звуки. К утру лошадь нашлась. Она стояла, привязанная поводом к берёзе.
В начале пятидесятых годов, при поднятии целинных земель, распахали луг под пашню. На этом месте много тракторов ломалось. Один
тракторист заночевал в сломанном тракторе и потом рассказывал, что всю ночь вокруг трактора метались тени, слышался истерический смех, в трактор летели комья земли. Было ли это на самом деле, или хотел шутник поддержать недобрую славу поля своим вымыслом – кто знает? Со временем страсти улеглись.
Настя, отработав ночную смену, проснулась ближе к обеду. Но отдохнувшей себя не чувствовала. Спала тревожно, ей снился страшный сон. Девушка стонала, ворочалась. Пришедшей на обед матери рассказала об испугавшем её сновидении. Мать насторожилась:
-Даст Бог, всё обойдётся, дочка. Будь осторожна, береги себя.
Подошла к иконам, помолилась. Затем присела на край кровати, обняла Настю и поцеловала.
-Мам, ты со мной, как с ребёнком обращаешься.
-А кто же ты? Для матери вы всегда дети малые. Ну ладно, доченька, умывайся, будем обедать.
После обеда мать, прежде чем уйти, открыла старый, кованый сундук, достала исписанный тетрадный лист.
-Возьми с собой на работу, Настенька, здесь молитва. С такой вот молитвой твой отец прошёл всю войну, и живой и не раненый домой вернулся. В молитвах, великая сила, оберегающая человека от бед. Смотри, не забудь.
-Хорошо, не забуду, мама.
-Будь осторожна. Ты же у меня последняя кровиночка. Семнадцать годиков уж тебе, а всё не налюбуюсь на тебя, шалунья моя. Был бы отец жив, как бы порадовался.
-Мама, а кого из детей ты больше всех любишь? – спросила, улыбаясь, Настя.
-У меня вас пятеро, как пальцев на руке, какой ни уколи, одинаково больно. Ну, ладно, пора мне, доченька. Одевайся теплее на работу.
Двоюродный брат Насти, Василий, работал бригадиром. Вечером заехал за ней, чтобы отвезти на полевой стан. Всегда весёлая, но немного рассеянная девушка, как обычно заторопилась и забыла выполнить наказ матери. Приехав на полевой стан, постеснялась сказать брату – не возвращаться же домой. Молитва так и осталась лежать на комоде.
Начав работу, Настя уже забыла о молитве и тихонько что-то напевала.
Она была интересная девушка, внешне очень привлекательная. Курносый носик и голубые глаза дополняли образ русской красавицы. Да и характер весёлый, искристый. Не было в селе парня равнодушного к ней.
В ночную смену Настя надевала шинель брата, она была вместо тёплой одежды. В шинели было тепло и уютно, вот только неудобство было, с длинными полами. Перебегая от одной сеялки к другой, путалась в полах.
Напарником Насти был её одноклассник Костя, который тайно был влюблён в недоступную красавицу. Уговорил бригадира, чтобы работать с ней вместе.
Тракторист дядя Ваня, доводившийся их семье дальним родственником, называл Настю куколкой.
Посевной агрегат из трёх сеялок, двигаясь по полю, поднимал облако пыли. Из-за неё Настя не видела трактора, а также напарника на соседней сеялке. Одна жёлтая луна слабо просматривалась сквозь пылевую завесу…
Ужасно хотелось спать. В конце поля обязательно делали остановку, осматривали сеялки. После очередной остановки, когда осела пыль, обнаружили, что Насти на сеялке нет. Костя побежал по засеянному следу. Дядя Ваня отсоединял трактор от сцепки.
Добежав почти до середины поля, Костя увидел серый бугорок. В нескольких шагах от него остановился, боясь подойти и гоня от себя страшную мысль. Подъехавший тракторист осветил фарами изуродованное тело Насти. Её голова была окровавлена и припорошена пылью. У правого виска виднелась глубокая рана. Костя закричал, повторяя имя погибшей. Дядя Ваня запричитал, припав к бездыханному телу…
-Куколка ты моя любимая, как же так получилось?
Луна смотрела на рыдающих мужчин. Она одна была очевидицей этой трагедии. Видимо, Настя задремала и упала, а дополнительным оборудованием, закреплённым за сеялками, повредило её.
Хоронили Настю всем селом. После похорон мать перелистала альбом с фотографиями, выбрала лучшее Настино фото и, вставив в рамочку, наискосок обвила чёрной атласной ленточкой. С трудом дошла до комода, поставила фото, чтобы с этого дня жить памятью, глядя на милое лицо. Взгляд её остановился на пожелтевшем листке бумаги. На нём была написана забытая Настей молитва, забытое материнское предостережение…
…Прошли годы. Когда укрупняли населённые пункты, «стирая грань между городом и деревней», суровая участь постигла и село Кохановку. Снесли как неперспективное. Остался погост, который невозможно было увезти, да одинокие серые бугры от жилищ с сиротливыми тополями.
На Радуницу, бывшие односельчане приезжают на кладбище навещают родные могилы, чтобы помянуть усопших, не забывают и о красавице Насте. Рядом с могилой Насти похоронена её мать. Многие едут в поле к двум огромным берёзам, выросшим из маленьких берёзок, которые после похорон посадил Костя. Они, как маяки, указывают людям место той давней трагедии…