Три привычки
Курите, если хотите. А я? Нет, я не курю. Искоренил я это в себе - начисто. Мне за всю мою жизнь три привычки пришлось искоренять в себе. От двух - избавился, а третья ещё есть. Ну, первая привычка, я уже сказал, курение. От него меня ещё в школе завуч отучил. Поймал как-то с поличным, - и к отцу, за ухо. А я уж большой был, пушок над губой. Отец меня никогда пальцем не тронул. А тут сказал: “Еще раз повторится - выдеру, прямо в классе, при друзьях и подружках”. Просто, а подействовало. Не боли боялся, а стыда. Бросил я это баловство и больше не начинал. Потом как-то уже взрослым в перерыве на каком-то совещании встретились мы с этим завучем, разговорились о том, о сём, закурил мой бывший учитель и мне протягивает пачку: “Угощайтесь”, мол... Ну и припомнил я ему тогда свое открученное ухо, спасибо сказал. Так-то вот!
Ну, а вторая привычка - кашне носить. Вот вы удивляетесь, что плохого в ношении кашне: удобно и красиво! А для меня, знаете ли, это и неудобно и не всегда красиво! Сейчас всё поймете.
Купила мне как-то жена в подарок отличное кашне: мягкое, модного цвета, одним словом, импортное. Сама мне его на шею надела, аккуратно поправила, полюбовалась: “Носи на здоровье, не сымай! Словно, это я - всегда с тобой”. Я как раз на охоту собирался, так чего ж туда, в лес, разнаряживаться в импортные кашне! Но, чтоб жену не обидеть, я все-таки надел кашне. Хоть и смешно это: сапоги с портянками - и на тебе! Кашне! Ну, ладно, поохотились мы с компанией знатно! Кое-какие “трофеи”, конечно, были. Да и набродились по лесам, по болотам. А потом к знакомому леснику завернули. Переночевать. Тот к дичи, конечно, - “зверобойчику” - своего “производства”, да и у нас с собой было. Так что часов до трех «проночевали “ за столом. Потом сморило нас часу в четвертом, прикорнули малость кто-где. Потом - побудка всеобщая, выпили “на посошок” и - вперед. Одевались в тёмных сенях, шумно, весело, с прибаутками, с анекдотцами да с гоготом. Пару раз меня качнуло, когда портянки наматывал на ноги, стоя же! Попробуй устоять! Но голову я не потерял, контролировал себя: вовремя вспомнил про кашне. “Хорошо, - думаю, - что не забыл, вот бы жена обиделась!” Она это кашне для меня по талону купила. А талоны они на работе по списку (в очередь!) получают. Так она узнала, что там по талону кашне будет, и стала свою сослуживицу, чья очередь, умолять, чтоб отдала талон. “Зачем тебе, - говорит, - у тебя в семье одни бабы, что ты будешь с этим мужским кашне делать? А у моего - День Советской Армии! Должна же я ему хороший подарок подарить! Он мне к “Восьмому марту” чулки ажурные у спекулянтки купил. Вот подарит, - прийду в них - ахните!” Но сослуживица никак не уступала, рассвирепела просто, обиделась: “Что ты,- кричит,- кичишься тут своим мужиком! Что я виновата, что ли, что мой повесился! Я что ли его в эту петлю засунула! Да он мне, когда не пил еще, знаешь, какие подарки дарил! Не чета твоим чулкам ажурным! А твой-то, по тем денежкам, какие вы гребете, мог бы тебе и что подороже купить, чем чулки паршивые! И чего ты привязалась к этому моему кашне?! Вот пусть твой супружник у себя там, в своих спецмагазинах и купит! Как сосиски там всякие, икорки красные, сервелаты - так сами жрете, не делитесь! А у бедной вдовы последнее кашне готовы отнять!” Ну, тут и моя взвилась за такие слова, да и выдала этой вдове всю правду–матку, без всякой, понимаешь, деликатности: “Если бы ты, - говорит, - не пожадничала для мужика “трёшку”, он, может, еще и по сей день жив был бы!“ Тут она, в общем-то, права, жена моя, потому что дело, действительно, так и было! Муж у этой женщины сильно выпивал, такие запои были, что просто страшно! Зарплаты от него давно уж семья не видела, да ещё и с жены постоянно тянул, не хватало ему на похмелку! В этот раз, значит, как рассказывают в поселке, пристал он к ней опять: “Дай “трешку” на похмелку! Сил никаких нет! Дай, а то - повешусь!” А она в сердцах-то: “Да чтоб ты и удавился! Чтоб ты захлебнулся им, проклятущим этим “коленвалом!” (Ну, вы знаете: это в нашем поселке водку так называют! Дешевая она: два шестьдесят два. Ну, и с ног валит, с колен то есть.) Короче, он еще чуток поугрожал жене-то. А она свое: “Не дам, провались ты!” Он зашел в туалет, что во дворе у помойки стоит, да и повесился!
Вот и суди-ряди! Самое интересное, что вдове этой с тех пор от баб, таких же горемык, как она, житьтя не стало: как чуть что, так сразу эту вот “правду-матку” ей и выкладывают, мол, что от тебя ждать хорошего-то, раз ты сваво мужика за “трешку” на тот свет спровадила! У них, вишь, такое понятие: мы-то вот терпим, а ты тут такая выискалась! Угробила мужика, а теперь вон расцвела-то как! Гладкая, стала, улыбчитая, помолодела прям на глазах... Завидуют ей бабы, вот и пеняют. Ну, а моя - то не из зависти, из принципу! В общем, сначала они сцепились, поорали чуток... А потом эта вдова поостыла, сама и предложила: “Ладно, - говорит, - купи у меня этот талон, на что оно мне и вправду, это треклятое кашне! Только ты мне за это... шепни там своему-то, пусть нам хоть полкило сливочного масла купит там, в своем закрытом буфете, и то будет чего утром детям на хлеб намазать перед школой”. На том и помирились. Потом, жена рассказывала, что председательшу из профкома тоже пришлось уламывать, заартачилась, что талон-де не на то лицо выписан... Ну, эта-то что вымогала! Будто у неё доступа нет в наш райкомовский буфет! Ну, ладно! Черт с ней, жена моя заткнула её правдолюбие коробочкой зефира в шоколаде. Вот такие мытарства потерпела моя женушка, чтобы подарить мне это импортное кашне! Хотел я ей сказать, что мог бы по своим каналам свободно купить такое, а может, и лучше, но не стал обижать супружницу, не кашне дорого, а забота её! Потому и дорожил я этим подарком, даже, так сказать, в состоянии хорошего подпития! Я сумел сосредоточиться, нащупал кашне, обернул его потуже вокруг шеи и... тогда только успокоился. И позволил себе, наконец, расслабиться. Ну, видно, все-таки, многовато расслабился. Ведь вот, когда меня шофер из моей машины до подъезда довел, так я еще контролировал себя, еще сказал ему: “Федя! Всё под контролем! Всё - путём! Во подергай - кашне на месте, не потерял!” И понял я тогда, как я все-таки преданно жену свою люблю, если я даже вот в такой момент про подарок ее не забыл! “Ценить она должна это, - думаю, - а она, небось, спит! Сейчас разбуди её, так она начнет - с упрёками накинется: “Совсем сопьешься с такой твоей работой: то с начальством выпить надо, то с комиссией, то с подчиненными, чтоб не сказали, что от народа отрываешься. Ото - опять дома не ночевал... И в таком виде явился ...” Язва, пила! Знаю я все эти её “песни” наизусть.
Надо, в конце концов, все это в корне пресечь! Я для кого стараюсь - то?! Для неё же и стараюсь... Так нечего мне тут! Настроился это я так, воинственно. Захожу. Жена в прихожей встречает. Заспанная, сердитая. Вот тут меня и понесло! Никогда раньше у меня такого и в мыслях не было, и вдруг решил я одним махом показать, кто в доме хозяин. Сел, понимаешь, нарочно - прямо на тумбочку от трюмо. (Оно у нас - импортное, на ножках тоненьких. Через знакомого завмага с базы купил недавно совсем) Скрипнули ножки жалобно так, но я - ноль внимания! Ногу в сапоге поднял вверх и говорю, так властно и определенно:
- Сымай, Нюра, мужу сапоги! -
Анюта моя вмиг проснулась окончательно, глазищами на меня - зырк! С ума, мол, что ли сошёл?! А я жду. Ногу только сменил, тяжело на весу-то держать. Ну и тут она, голубка-то моя, поняла, видно, что не в себе я, решила пока не спорить, мудрая она у меня! Взялась за сапожище и стянула его с ноги моей. Я тут ещё больше приободрился, - вторую ногу поднимать... Но слышу жена моя как-то странно не то шипеть стала, не то повизгивать горлом... Шепотом так, чтоб детей не разбудить - смеётся! И аж согнулась вся от хохота беззвучного, внутри только у неё что-то клохочет... А когда подо мной еще и ножки от трюмо надломились, так она тут прямо рядом со мной от смеха и села на пол... так и сидим.
-Что ж это, любовь моя, - говорит мне женушка, отсмеявшись, ты теперь под портянки кашне приспосабливаешь? Так тебе еще одно надо подарить! -
Гляжу, и правда - нога моя в кашне завернута. Я за шею свою - хвать, и там кашне, проверял же еще в сторожке и в “газике“ казенном, как домой везли! Чужое что ли прихватил? Вскочил я тут, канделябрики над перекосившимся трехстворчатым, импортным трюмо включил... и глянул на себя в зеркала. На шее-то у меня в трехкратном повторении - портянка! Вот так. С тех пор - кашне не ношу. От греха!
А какая третья привычка? Ну, тут всё просто и ясно: вот хочу пить бросить...