***

                Кузькино  графство.
   
Серый,   ободранный  кот  Кузька,  неистово  чешет  ухо - у  него  ушной  клещ. Вообще  -  то  кот   белый,  с  кофейно  -  розовыми  пятнами, но  так  как  большую  часть своей  кошачьей  жизни  ему  приходится  жить на  улице,  то  не  мудрено  и  сменить  окрас.  У  него    разорвано    ухо.   На  горловой  части,  выдран  уже  затянувшийся   кусок  мякоти  и  небольшая  хромота. Когда   Кузя   что – то  просит,  его  светло  зеленые  глаза   становятся   вялые,  как  у  тяжело - больного.   Думается,  что   он  действительно  болен,  но   это  никого  не  заботит.  Так  уж  заведено   в   деревне,  пока   бегает,  все  нормально,  значит.  Надо  сказать,  что  Кузька    появился  у  хозяев  уже  годовалым.  Раньше  ютился он  возле   подъезда    многоэтажного  городского   дома.   Подкармливали,    пускали  в  подъезд  погреться,  некоторые  ругались,   гнали,  а  поздней  осенью  одни  из  жильцов  дома пожалели, отправили  его  к  родственникам  в  деревню. Пристроили,  так  сказать, в  хозяйские  руки. И  все - таки повезло,  а  то  бы  пропал  в  расцвете  лет  - замерз  или  еще  чего.
 Ольга,  хозяйка,    жалеет  все  же  кота.  Жизнь  ее  личная  не  задалась,  а  теперь  уж  что?   Пенсия.    Здоровье  ушло.   Тяжело  под  старость  в  деревне,   когда  здоровья    нет.    А  все  так  живут,  так  что  уж  тут.  В  деревню  они переехали  из  районного  центра.  Устали,  говорит  Ольга,  бегать  в  туалет  на  вокзал,  вечно  воды  нет  в  кранах.  И  как  Ольга    заболела,  оставила  свой  пост    бухгалтера,   купили  дом  в   родовой   деревне.  Конечно,  без  удобств,  зато туалет под  боком.
 Зимы    в  здешних   краях  морозные,   длинные,  едва   весны  дождешься.    Кажется,  ей  конца  и  края   не  будет. Выйти  на  улицу  лишний  раз,  не  захочешь.    
С  утра   до  поздней  ночи   в  комнате   шумит,  поет,  гудит,  разговаривает   посторонняя   жизнь  -  работает  телевизор.  Муж  Ольги,  Паша -   бывший  начальник  по  пожарной  части.      Она  порой  величает   его  графом. Ваше  величество. Конечно, не без иронии.
Граф  имеет  три   хобби;  разгадывание    японских   кроссвордов,   в  результате  чего  вырисовываются  картинки.   Ольга   складывает  их    в  тумбочку.    Его  это  тешит.  Еще  он   частенько  уходит  в  страшный,  многодневный  запой  и  третье,  это телевизор.   Спорт,  суды,  до глубокой ночи.  Когда   его  величество  становится    до  невыносимости  резким, нервным,    начинает   наглаживать  брюки,  рубашку,  обдает  себя  струей  одеколона,  становится  очевидным,    жаждет  расслабляющей  процедуры.    Набирает под  пенсию  выпивки    и    после  опьянения,  картина  для  всех  становится  ясной.    Оказывается   он    категорически,  из   настоящих  графьев,  а  она,  Ольга,  никто.   Деревенская    говнюшка,  с  кривыми  ногами,  и  запахом    старой  коровы.  На   все   подобное  делается  сильный  упор,   с   дикими  криками,   демонстрацией   бокса,   перед  маленьким,  замутненным    зеркалом,  под  рукомойником.   После   длительного  запоя, потери  всякого   человеческого  облика,  внешнего и внутреннего,  после  тяжелых  для  здоровья  последствий,  клятв,  извинений,  и  заверений,  наступает  время     кроссвордов,  телевизора.
- Нынче  вот     дорогую   тарелку  поставили,  сорок  пять  каналов  показывает -
-   прихвастывает  он.
Надо  сказать, что Паша,  второй   муж  у  Ольги.  Первый   был  отчаянно  запойным.   Терпеть не  стала,  сразу  разошлась.   А  с  этим,   вот   уже  лет   пятнадцать   вместе.
 Он  тогда  жил  в  городе,  приезжал  в  район   погостить   к  матери,   встретились,  познакомились.  Бегал   за  ней,  как  мальчик,  от   жены  ушел.  Потом  выяснилось,  со счету   собьешься, от  какой.   Ни  кола,  ни  двора  не  нажил,  пришел  к  ней  с   подаренным    сослуживцами   ковром,    старой    казацкой  саблей  и  с  лентами  чемпиона     по  шахматам   и  боксу.  Показал  себя    хозяином,   а  потом,  как   говорится,  вывернул  полушубок  на  свою  сторону,   проявился.  Если бы не Ольгин  характер, разошлись бы.  Стала  терпеть.
  Когда   еще  жили  в  районе,   допьется  до  того,  что   наденет  все  свои  ленты  чемпиона,   возьмет  саблю   и  пока  бегает  с  ней  по  двору,  никто  не  осмелится  выйти.  Потом    сабля  куда – то  пропала.   
Конечно,  и  дрова  поколет  и  на   рыбалку  съездит  -  мужик  все  же,   но   как - то   без  особого  рвения, без  желания  семейного  благоустройства.   
И  чем  дальше,  тем  все  тошнее.   А  что  делать,  жалко  его, привыкла,  да  и  как совсем одной.  Будет ли  чего  еще.   Скажет  ему  иной раз, ты  же пожарник,  проводка  в  сарай  совсем   ненадежная,  другие  мужики  все  как - то  по хозяйству.
Промолчит,  от  чего - то  рассердится,  пожалуется   на     изжогу  и  начнет  сочить  своими  пухленькими,   графскими    ручками,  сырую  картошку.
 А   Кузя?  Кузя  обосновался  не  абы  как, а   в  стареньком   кресле. Коротал  зимние  морозные  ночи  в  своей   уютной  ямочке,   днем  бегал,  к  ночи  возвращался.   Так   прожил   Кузя  две  зимы,  но    однажды  вдруг  исчез. Прошла  без  малого  неделя.
В  тот   вечер  был    очень  сильный  мороз.   Ольга   все  переживала  за  кота.   То  и  дело прислушивалась,  разболелось   сердце.   Выпила  лекарство  и  вдруг  послышалось…  Кузя!?     Она  вышла  в  сени.    Кот    неистово  скребся  и  плакал.
Открыла  дверь  и  в  ужасе  оторопела.   Горел  двор   с   прилегающими  постройками.    Баня,   курятник,  амбар,  со  всем хозяйским   скрабом.   Амбар    был   в  двух  метрах  от  дома.
Полуодетые  заметались,      подоспели     загулявшиеся  молодые  парни,  прибежал  еще,  от  куда – то   взявшийся  народ, вызвали  пожарную  машину,  слава  богу,  такое  в  деревне   еще  имеется.
   Вообще, в  деревне  в таких случаях, народ   бросается  спасать  чужое  ,,добро”,  как  свое. Война?  Всем  селом!   Сгорело  все,  остался  только  дом,  с    подпаленным  боком,  со  стороны  сгоревшего  амбара.
- Кузя! Cына!  Причитала  потрясенная  Ольга.    Мы  уж  думали  чашки  твои  убирать,  думали  помер,  спасибо  тебе,  в  аккурат  вернулся.  Спаситель  ты  наш.  Отощал  как,   ешь сына,  ешь.  Молочка    вот …
Обласканный,  сытый,  Кузя   вспрыгнул  в  свою  уютную  ямку    и  накрепко  уснул.
 После  случившегося,  Ольга   надолго  заболела.   Без  конца   температурила.
  Граф   тоже сдал    за  эту  зиму.
- Слышал, что мужики – то говорили  про  проводку?
  Надо  бы  проверить    в  доме,    тоже  все  уже  на ладан дышит.
- А!  Ладно,   -  занервничал   граф,   разрисовывая  кроссворд. 
Дом   их  стоял  у  самого  леса,   прямо  за лесом  расположилось  местное    кладбище.  Теперь, когда  все  постройки  сгорели,  сосны,  как   сторожевой  солдатский  полк,   плотно  перешли  в  окружение.
 Ольга    вышла  на  крыльцо,   вокруг    притаилась,  замерла   огромная    черная  стая  грачей,  выставив  острые   клювы,   раскинутые  крылья;  так  смотрелся   обгорелый  остов   дворовых  построек.
 День  выдался  солнечный.
 Слава   Богу,   почти    пережили  зиму,   скоро  весна, тепло, слава Богу…

  P.S.
2009год.  Как   странен   и   нищ   народ  на  российской  периферии.  В городишках  проезд  в  трамвае  дешевле, потому  они  набиты  снующими  туда – сюда, пенсионерами.  Тетеньки,   дяденьки,  бабушки,  дедушки,  неопрятно  одетые,  не  помнящие, что есть  в  продаже  туалетная  вода,  стоматологические  кабинеты,  моющие порошки  и  вообще, вода.  У всех  дома  счетчики   на  воду, газ, отопление,  очень  плохая  вода  из  кранов   и  ото  всего,  дикая  экономия.   Кто  помогутнее,  с  ранней  весны, до  поздней  осени, живут    ‘’  на  грядках’’.  Не  нужные, душные, неопрятные,  равнодушные  и унылые.  Стараюсь  никогда  не садится  в  трамвай,  иначе  вечером  звонок  к  подруге  и мучительные  стенания  о  бедных  и  несчастных.  А  в  местной  филармонии,  все  приезжие  звезды  и  кругом,  в  том  числе  и на трамвайных  остановках,    пестрит  от  лощеных    лиц   на плакатах.   В  деревне   же   просто;  театр  абсурда.  К примеру,  Валя  Енбаев,   скупает   старые  дома.  Конфетку  пососет   и  обратно  в  карман.   Все  время  у  него  расстройство    живота.  Весело  рассказал,   как  в  трусы  попала   пчела.   А   его  жена  Вера,  слегка  парализованная  местная  медсестра,  помогала  ее  изгнать.  У  них   две  собаки.  Которая  сидит на  цепи-  - шкура  на  скелете,  а  которая  бегает  по  улицам,  посправнее.    В  доме  никогда  не  вымывается  до  чиста.  Что  улица,  что  дом   -   всюду  земля.     64  года  как  закончилась  война.    Гомики,  Рублевки,  гламуры,   шизофренические  фейерверки    ,, а’гней  -  а’гоний.
 - Почему?? – спрашиваю  пожилую  соседку.
 - Потому,  дорогуша,  потому.
Знакомая   звонит  своим  в  деревню,
 – Что  привести? 
-  Сметаны,  у  нас  сметану  уже неделю  не  возят  и  хлеба  черного,  бородинского  у  нас  такого  нет.  Брат  у  нее  в  деревне,  выпивает.  Рассказывает,  на  кладбище,  в  родительский день   очень  матерился,  разодрался  с  каким – то  мужиком. 
Наняли  рабочих,    ставить   забор,  а  те   все  время  пьяные.   У  одного  из них  жена  работает  в  библиотеке.
Другая   бригада  начала  строить  баню.  С  каждым  днем  все  пьянее и  пошло  все   
вкривь   и    вкось.   Бревна  положили  прямо  в  раствор,   пришлось  нанять  других.
Больница  в  ужасном  состоянии.  По улицам,  летом  бегают  голодные,  грязные  дети.  В  клубе,  местными  силами  дают  иногда   концерты.  В  центре села,    стоит старое  двухэтажное  здание,  когда – то  в  семидесятые  годы,   странно  сказать, это  было  медицинское  училище.   Ехали   абитуриенты  со  всей  необъятной   РСФСР.    Теперь,  это   дом    старости  местного масштаба. Немощные  старики,    которых  сдают   живущие  в  этой же  деревне  дети. 
Кузя?  Кузю  сбила  машина. 
- Какие  там  машины  в  деревне?  А  вот  подиж  ты , сбила, сразу - рассказывает  Ольга - - насмерть.