Её тошнило. Люди корчили носы и отворачивались, даря все своё внимание стальному Будде в углу, окидывающим хрустальным взглядом пространство вокруг. Они смотрели в его хрустальные глаза, тянули грязные рябые руки к идеально-блестящей макушке.Отвращение лилось по полу, стекало по стенам, заполняя каждый миллиметр. Голые тела падали на холодный кафель, едва двигая рваными губами, прося покаяния и размазывая шепот в мертвецких улыбках. Жить совсем не хотелось.
Сон прервался. Шины заскрежетали по асфальту, проникая в сознание будоражащим воплем, превращая последние части моей целостности в разбитые куски пластмассы. Кровь собралась в горле и я пошел отплевываться. С каждым днем дышать становилось тяжелее. Я чувствовал собственные легкие: бьющиеся, стирающие друг друга в кровь. Они танцевали вальс. Вздох - новый тур, приглашение к борьбе. Проигравший всегда я.
Кашель прервал все размышления. Боль заполонила сознание. "Привет. Ты все еще здесь. Терпи и дерись". Эти мантры не помогают. Отражение в зеркале все также бледно и измучено. Ни жив, ни мертв. Человек шредингеровского типа с кровью на губах. Глаза пустые, блестящие. Здесь больше нечего делать. Запишите и выкиньте.
Часы нетерпеливо шуршат стрелкой, сообщая количество убитого сном времени. Уже поздно и пора домой.
Тик-Так. Я открываю глаза. В моей голове живет какой-то парень. Похоже, он умирает.
Тик-так. Шуршание продолжается. Голова горит. То ли от застоявшегося запаха гари, то ли после очередной пьяной ночи. Запах доносился из оплавленного мусорного ведра. Попытка сжечь все фотографии, документы, тетради и письма увенчались успехом. В минусе - заметно победневший коробок спичек, пол, на котором красовалось огромное черное пятно, да обугленные обои. Это был совет психиатра. Отпустить все, что держит. Уничтожить все, что попадется под руку. Самоизбавление. Кажется пора его увольнять. Нанесено слишком много урона. Взгляд упал на фигурку Будды с хрустальными глазами, завалившуюся под диван. Не понятно, откуда она здесь, но мне нравится. Я снова закрываю глаза. Сегодня в темноте спокойней. "Привет, парень. Не знаю, кто ты, но походу ты умираешь. Прости за мучения в моей голове." Это узелок на память. Ему.
Мимо пролетает поезд. Всколыхивает тишину и вновь возвращая ее на место. В ванной бьется зеркало, она уже спит.
Уже поздно и пора домой. Я обхожу пустую квартиру, в попытках объяснить хоть что-нибудь касающееся моего местоположения или событий прошлого дня/вечера нужное подчеркнуть. На столе записка: "привет, парень. не знаю...., но походу ты умираешь. Прости.....в моей голове". Некоторые места были размыты, слова с трудом различались.Записка падала лестницей в моей голове.
Походу
ты
умираешь
прости
Кашель вновь вырывается на волю, вызывая спазмы. Личный зверь, да. Личный зверь, которому не хватает воздуха. Но вдыхая, было только хуже. Я вернулся к зеркалу и стал чертить пальцем по пыльной поверхности.
ЕСЛИ ВСТРЕТИШЬ БУДДУ НА ДОРОГЕ - УБЕЙ ЕГО
Это узелок на память. Ей.
Сознание пусто и бесконечно. Такая сторона жизни отсвечивает холодом и блеском, люди здесь фикции - фантомы прошлых дней. ВСЕ ПРИДУМАНО, ВСЕ СОН. Мне плохо, внутренности словно горят. Я чувствую боль этого парня. Я его боль. Он где-то там, на закромах моего сознания, корчится в агонии и дрожит от страха. Страха перед смертью. Перед слабостью. Он уже слаб, почти мертв. Mors sola fatetur quantula sint hominum corpuscular. Огни в окнах бледнеют, разбивая непрерывность часового потоков. Через пару мгновений он окончательно изгладиться из памяти. Внезапно глаз замечает Будду, на гладкой макушке образовались трещины. Уже поздно, пора возвращаться домой.