Бархин сидел дома на диване и грустил. По телевизору шел новый фильм «Бабник». Женьке было тошно от кино и от этой жизни. Он попытался найти другую передачу, наткнулся на фигурное катание, оставил без звука. Включил музыку через магнитофон. Совсем одному сегодня было невыносимо.
Женька переживал из-за того, что так ужасно вел себя в воскресенье у Марши. Обидел ее, наверное, иначе она обязательно позвонила бы. А теперь как ей в глаза посмотреть? Вообще, что ему в голову взбрело! Еще вирши свои начал декламировать, поэт бредовый, если не сказать хуже.
Женька аж взвыл от ненависти к себе. На самом деле, они могли бы с Маршей замечательно поладить. Она такая хорошая, красивая, просто безупречная, ответственная, умница во всех смыслах. О подобной лишь мечтать! Ну сколько можно зацикливаться на Саше. Ведь он о ней как о материальной девушке уже и не думает, она стала для него святым духом, мечтой. Несбыточной.
Проигрывая все мыслимые и немыслимые варианты, когда они могли бы быть с Сашей вместе, он понял – для того, чтобы у него появилась эта возможность, сначала роковые обстоятельства должны сделать Сашу глубоко несчастной. Драматические события могут сломать человека на всю жизнь. Он такого ни за что не желал! Потому решил для себя просто относиться к ней как к сестре, дорогой и близкой, это получилось осуществить после крестин Лейлы, где его назначили крестным отцом и уже воспринимали ближайшим родственником.
Но повел он себя с Маршей по-дурацки, это факт. Без ухаживаний, без церемоний, такое брякнуть! О-о-о! Женька опять взвыл! Все несчастья у него в жизни от любви к Саше Завише. С таким трудом поехал с ней по распределению! Из-за нее пришлось бросить профессию, которую боготворил, и уйти работать на стройку. И ведь у него получалось! Теперь вот имеет должность заместителя начальника строительного треста. И что? Сделал карьеру, а кому это нужно? Слушает с утра до вечера матерную речь, вот тебе и вся радость в жизни. Одна отрада – с Антошей пива попить или чего еще, да музыкой вдохновиться! Тут опять все замыкается на Кругловых. И вдруг – провидение, или родители-продуманы, посылают ему прямо в руки прекрасную девушку из хорошей семьи, питерскую, что еще желать! И вот он так все банально испортил!
Что же делать, попробовать исправлять ситуацию? У Женьки вдруг мелькнула гениальная мысль – да надо же быстрее все разузнать о хозяевах дома, где она живет. Прекрасный повод себя проявить и загладить досадную оплошность. Он сразу повеселел, даже есть захотелось от радости.
Утром Женька позвонил в трест и, сославшись на нездоровье, взял отгул. Решил съездить к дому Марши, пока она на работе, расспросить соседей. Он подумал, что неплохо было бы побывать на кладбище, на могилках этих людей. Вполне вероятно, они похоронены рядом, можно посмотреть годы жизни. Ведь кроме архитекторов, отца и сына, в этом доме жила еще женщина, супруга отца, она же мать сына. Может, надо поискать с ее стороны? Женька решил додумать потом, как лучше осуществить эту идею. Оставив машину около дома Марши, он пошел к соседям, которые жили смежно с усадьбой Вульфов. Калитка оказалась запертой изнутри. К следующему домику, покосившемуся и почерневшему от времени деревянному срубу, подходила согнутая старушка.
– Извините, матушка, можно спросить?
– Спрашивай, коль есть о чем!
– Вы про своих соседей, вон из того красивого дома что-нибудь знаете?
– Ничего я про них не знаю, и знать не желаю, фрицы, враги народа проклятые.
– Ну, погодите, что они лично вам-то сделали?
– Ничего они мне не сделали, кто они такие, чтобы мне чего-то сделать. Меня советская власть защищает.
– Понятно, скажите хоть, они в этот город давно приехали?
– Да всегда они тут жили, почем я знаю, когда приехали, я сама в сорок пятом сюда приехала, замуж вышла в энтот дом, а ихний уже стоял, правда, без пристройки. Построили ее году в шестидесятом, али нет, да, мой сынок аккурат восемь классов закончил, на каникулах у буржуя батрачил, тьфу его, велосипед, правда, потом сабе купил на деньги энти.
– Ну, вот видите, все хорошо, значит?
– Ничего не хорошо, сын фрица этого, Ленкин то бишь сын, голову маму; замутил, так он подался отселя учиться в Москву.
– Ну, вот видите, все замечательно получилось.
– Тьфу на тебя, вовсе не получилось, сынок мой в Москве связался с ентой Нинкой, она его подгребла под себя, теперь вот в Америке живуть, а мать-то никому не нужна. Мне за хлебом сходить – что до Москвы доехать, один черт. Господи прости! Вот и выходит, что виновник всем моим бедам фриц энтот поганый.
Старушка переступила с ноги на ногу, опираясь на сучковатую неровную палку.
– Пойду я, бувай хлопец.
– Матушка, погодите. Дайте, вам помогу, что мне сделать? Хотите за хлебом сбегаю? Чего вам еще купить?
– Купилка у меня сломалась, что купить, дверь вон на одной петле висит, лампочку вкрутить силов нету, иди отседова, а то палкой огрею.
Старушка сердито хлопнула калиткой. Женька оторопело смотрел ей вслед, на душе скребли кошки. Настроение опять упало, Женька сел в машину и задумался. Как же так получилось? Вот растила мать сыночка, растила и на старости лет живет брошенная, никому не нужная, ни детям, ни городу, ни стране. И кто виноват? Фриц, наверное, проклятый.
Вдруг Женька увидел Маршу. Она шла с молодым высоким парнем, лицо ее было серьезным. Они остановились у калитки, Марша пыталась отогнуть проволоку, которой утром прикручивала дверцу, у нее не получалось, Парень отдал ей сумку и сам открыл калитку. Она опять что-то ему сказала, а он в ответ вытер ее щеку и на мгновение прижал к себе. Они прошли в дом.
Женька лег лицом на руки, сжимающие руль. Он услышал, как колотится его сердце, где-то в висках стало тесно и горячо. Женька включил зажигание. Машина с ревом рванула с места.
Около рюмочной он остановился, вбежал в заведение, даже не закрыв машину.
– Стакан водки, стакан минеральной!
Схватив стаканы, он выскочил на крыльцо.
– Куда, ты ж за рулем! Куда стаканы утащил?– продавщица побежала вслед за ним.
Женька со всей силы разбил стакан с водкой об асфальт, залпом выпил минеральную воду,– простите, – прошептал он продавщице, вернул ей уцелевшую емкость со смятой сторублевкой и, шатаясь, пошел к машине.
Он сел за руль, немного подумал и поехал в «Коопторг» за молоком и маслом, а потом на центральный рынок за курицей, яйцами и другой провизией. Спустя час, распахнув ногой – руки были заняты двумя набитыми сумками – покосившуюся калитку, он крикнул:
– Мать, готовь инструмент, буду дверь чинить и лампочки вкручивать!
Продолжение (глава 19): http://www.proza.ru/2013/04/25/594