''Карнэ Пьера Безухова''
карнэ (от фр. carnet — записная книжка)
''Пьер Безухов о больной голове''
***
-Что с тобой, друже мой, князь Пьер? – воспросил с беспокойствием поручик Ржевский.
Был он только что из Салона мадам Шерер, и был в состоянии благоудовлетворительном и расслабленном, а потому склонность имел к чувствиям благородным - сострадательности, доброделательности и благосниспосшлении… то исть: бить, али просто драться и свернословничать, пока не желал.
Пьер коротко взглянул на него и снова стал в задумчивости барабанить пальцами правой евойной руки по столешнице заморского мореного дуба матерьялу.
- Пустое… - сказал он голосом безликим и приглашающий жест к столу сделал . – Вот пригубь, братец, фалернского… ты до него, помнится, охотник.
Ржевский, взяв в руки бутыль темного стекла, опрокинул ее над фужером и некоторое время озадаченно тряс… потом с беспокойством взглянул на Пьера.
-Ты, братец, того… нету ведь там уже… ты что ж… давно вот так?
-Опустела уж? – с невыразительной и скучной скорбию спросил Пьер и махнул рукой. – Вели, чтоб еще принесли.
Ржевский кликнул дворецкого… осмотрел новую бутыль… налил… выпил… крякнул… налил … выпил… шумно всосал носом воздух утренний.
- Беда что ль какая? – спросил он с осторожностию.
-Э! – кратко ответил Пьер и протянул ему свой фужер.
-Можа опять война? – с волнением вопросил Ржевский. – Так ежели так, то радоваться надо, брат! Опять в лес… на природу… шишки, партизаны… Микулишна! Берлин… Париж… Сен-Готард!!! Альпы!
Безухов чуть оживился.
-Хорошо бы война! – мечтательно произнес он и, вспомнив Микулишну, повторил. - Да... война это хорошо!
Он немного помолчал, поскоку пил в это время.
-Вот ты мне скажи… - сказал он, промокая губы платком голландского пошиву. – Вот ты мне скажи, что ты о головных болезнях знаешь… причем, заметь, не научности мне нужны, а мудрости народные.
Ржевский помялся.
-Ну… ''больная голова ногам покоя не дает''.
-Так ведь не ''больная'' там, а ''дурная''…
-Так ить это одно и то же! Дурость и есть болезнь!
-Верно!
-Ты мне скажи все ж… с чего это вдруг?
Пьер помялся… потом доверительно сказал.
-Понимаешь, какое дело… вот раньше помнится с Элен… уж на третьи сутки… ночь, в смысле… голова у ей болеть начала… теперь вот с Наташенькой та же история горемычная.
Ржевский откинулся в кресле и воздел руки к потолку узорному.
-Аааа!!! А я то думаю!!! Ну, конечно… все как всегда… как у всех.
Пьер с интересом блеснул очками и споро налил себе и Ржевскому.
-Говори, брат, не томи!
-Тут, брат такое дело… лучше на военном примере показать… так сподручнее…
-Говори…
- Вот, к примеру… как ведь нас самого началу Наполеон требушил… и в Смоленск и в Барбаришки, и в Румшишки и в Попарци.
Пьер нахмурился.
-Это в смысле как?!! В Попарци…
Ржевский запнулся…
-Попарци… селение такое есть… славное сражение там было... - настороженно стал пояснять он, словно дитю какому... али дурачку.
-Аааа! – облегченно протянул Пьер. – Давай дальше тогда.
-Ну, так вот… требушил он нас, и тут, понимаешь, у генерала нашего… у Барклая то есть, голова стала болеть от забот да трудностей… стал он отступать… а Наполеонишка не отстает. И добился, понимаешь ли, чтоб визави поменяли… со здоровой головой… Михайло Илларионович пришел и опять стал отступать… но только вот с умыслом… и теперь у Бонопартишки голова стала болеть. А уж после сдачи Москвы он и сам чуть умом не тронулся… бежал, чуть не замерз… потерпел поражение и умер на Елене!
Ржевский торжествующе махнул рукой, будто рубанул кого-то на скаку и стукнул по столу.
-На какой Елене? – недоумевающее спросил Пьер. – Кто такая?
Ржевский открыл и закрыл рот… налил обоим… шумно глотая, выпил вино.
-Остров так называется… остров Елены… а какой именно Елены я уже и не помню.
-А! – успокоился Пьер. – Ты извини – я запутался немного чевой-то… вроде об одном… а потом о другом. Про остров я слышал, конечно… просто подумал, что там еще какая Елена была… я понимаешь после Элен еще не отошел.
-Понимаю! – сочувственно кивнул Ржевский и налил. – Помню.
- Так я не понял… Наполеон… Кутузов… де Толли…
- А чего тут понимать… - всплеснул руками Ржевский. – Тут понимаешь ты поначалу как Наполеон… прости, братец, за сравнение… наступаешь и начинаешь брать приступом все эти Барбаришки, Румшишки и… и… и селение это. У Барклая… сиречь Элен, начинает голова болеть… вот она – в смысле он… в смысле она… начинает отступать… ты берешь и меняешь Барклая на Кутузова… в смысле Элен на Ростову… и тут она опять же отступает, но уже с умыслом…
Пьер встал и стал мерять шагами комнату.
-Вот так, значит?!! – он стукнул огромным кулаком в стену. – Я им устрою Бородино! Я еще возьму Москву!
-Смотри как бы потом хуже не было! – предупредил Ржевский. – Вот ведь удивительно, как история повторяется.
Пьер нахмурился и стал с ожесточением грызть заусенец на пальце.
- И вот ведь что интересно, - продолжал Ржевский в восторге от своего примера иносказательного. – Права ведь пословица ‘’Больная голова ногам покоя не дает’’. Вот и бегают те у кого, понимаешь, голова болит! А остановились бы да приняли честный бой… бились бы три дня и три ночи и кончили бы оба… - он запнулся и добавил. – И кончили бы оба свои мытарства!
Пьер согласно кивнул головой.
-Правильно… - задумчиво сказал он. – А то, понимаешь ли, заладили… голова болит… голова болит.
-Рыба гниет с головы! - проникновенно произнес Ржевский.
-Ты это к чему? – забеспокоился Безухов.
- Ну, как к чему?!! – развел руками Ржевский. – Сначала у них, понимаешь ли голова болит… потом Бородино… потом Москва… а потом и Елена… остров в смысле.
- Бастилия опять же… - добавил он с паузой. – А потом уж и Сенатская площадь.
Безухов немного повращал глазами за запотевшими стеклами очков, пытаясь совместить и уразуметь витиеватые и таинственные иносказания поручика.
- Ты бы попроще, братец! – попросил он. – А то я с непривычки язык Эзопов не очень понимаешь ли… Вот ты как сам к примеру в таких оказиях решению принимаешь?
-Я?!! – Ржевский ухмыльнулся и стукнул по столу. – Да очень просто. Вот намедни мадам Шерер мне говорит…’’у меня, мол, голова болит!’’ А я ей говорю ‘’А я мадам с вашей головой ничего делать и не собираюсь’’.
Так ее тут от смеха так скрючило… и как раз в нужной мне позе.
Безухов уважительно поджал губы и восхищенно покачал головой.
- Вот ведь молодец, брат! И ведь как просто!
-А чего тут сложного, братец?!! – Ржевский откупорил шампанское… налил - выпил и закусил капусточкой квашенной. – Тут самое главное им слова не дать сказать… или в уши затычки какие… чтоб значит не слышать. Я опосля канонады в Березине месяц счастливый был… они чего-то кричать, а я не слышу… правда потом, чуть погодя, оказалось что одна из них вовсе и не монашка была, а все докричаться до меня не могла что она самого австрийского императора…
Он запнулся с открытым ртом… испуганно оглянулся – не услышал ли кто и торопливо перекрестился.
- Ну, и Бог с ними! – он налил и себе и Пьеру. – Давай короче пей последнюю… затычки в уши и вперед! А я тебя тут здеся подожду…
Он с любовью погладил бутылку мадеры, стирая с ее гладких боков столетнюю пыль.