В то утро Шумков проспал подъём и очнулся ото сна в застёгнутой шконке. Дышать было тяжело и в эти секунды Виктору просто хотелось умереть, и уже начал терять сознание, как вдруг шконка расстегнулась, и он увидел перед собой доброе лицо лейтенанта Захарьина.
- Подъём, матрос Шумков – с улыбкой подмигнул он Виктору – Новый день начинается, жизнь продолжается!
- Есть товарищ лейтенант – словно проникнутый благодатью ответил Шумков.
- После приборки, зайдёшь ко мне в лабораторию.
- Понял!
Шумкова мучило, и малость тревожило ожидание этой минуты. Каждая встреча с лейтенантом была для него своего рода отдушиной. После бесед Захарьиным, в нём пробуждались какие – то новые силы для борьбы с самим собой в условиях, граничащих с осознанием близкого сумасшествия. Офицер давал матросу надежду, в нём он мог найти защиту и помощь, а главное понимание, которого Шумков не находил ни у кого другого.
На боевом посту Службы «Д», которым заведовал лейтенант Захарьин, происходил разговор двух офицеров. У этих молодых людей было много общего: почти одинаковая отдалённость родного дома, одна судьба морского офицера, служба на одном корабле, в одном дивизионе, да и по возрасту, были почти ровесники, только вот характерами, принципами и взглядами на жизнь они отличались. В понимании долга и чести между ними лежала пропасть. Если Данилюк легко адаптировавшись к новым условиям жизни, обратил это себе на пользу, став этаким типичным представителем «нового русского офицерства», то Захарьин, несмотря на то, что был моложе, остался приверженцем старых, даже патриархальных устоев с некоторой примесью либерализма, не выходящего из рамок устава. Болтать они могли о чём угодно, но если речь заходила конкретно о службе, то здесь их мнения расходились и даже окрашивались в конфликтные тона. Владислав Захарьин уже успел изучить такого рода людей, каким являлся Денис Данилюк, поэтому и догадывался, что к кражам деталей и системных блоков радиоэлектронных комплексов Службы «Д», мог быть причастен непосредственно сам командир их подразделения. В пользу этого говорил и тот факт, что на «Алтае» Данилюк развил достаточно успешную коммерцию, в которую были втянуты офицеры, мичмана, старшины. К его услугам обращались даже старшие офицеры, когда приходилось занять некоторую сумму или приобрести по хорошей цене японский автомобиль или другую технику. Данилюк почти никому не отказывал, ни явно спивавшимся офицерам, ни твёрдым не теряющим надежды сделать карьеру членам команды, ни старшинам, ни матросам. Должны ему были многие на судне. Выходило так, что разочаровавшийся в службе, какой – нибудь молодой офицер, начинал пить, кутить с женщинами в немногих кабаках маленького Дальнеморска и наконец, просаживал последние деньги. Вот и приходилось волей неволей бежать к Денису Тарасовичу Данилюку и брать взаймы под проценты, безвозмездно он не давал: «В тяжёлоё, смутное время живём. Всякое может случиться, а ты без денег» - говорил он. К взиманию долга, капитан - лейтенант подходил принципиально. С теми, кто пытался увильнуть, на берегу подходили крепкие ребята из числа местной братвы и силой выбивали сумму, нужные проценты, ну и зубы, конечно же. За это Данилюка боялись, но для тех, кто с ним дружил, тем долги по возможности прощал, однако не просто так, а в обмен на какую – нибудь услугу. У Данилюка были верные люди во всех подразделениях корабля, готовые выполнить его просьбы, они догадывались, что за ним стоит криминал и побаивались даже как – то уклониться. Пару лет назад Данилюк попал под подозрение в краже на продовольственных складах корабля. Тогда «Алтай» ещё готовился к походу и в избытке загружался различными продуктами. Чего там только не было: начиная от простых солдатских консервов, до красной икры, шоколада и вина. Продукты как в воду канули в объёме нескольких грузовиков. Но, дело возбуждать не стали. Назначили нового командира корабля, и оно замялось само собой. При новом капитане судна, всё более стали рассеиваться иллюзии относительно готовности «Алтая» к походу и исполнения своей боевой задачи и чётко и уже необратимо понятно вырисовывалось не только его будущее, но и будущее офицерского штата корабля. Для тех, кто связывал с кораблём свои надежды и карьеру, это было настоящим ударом. Но для таких как Данилюк, видевшем в огромном уже по сути дела куске металла корабле, но напичканном сложной электроникой иные перспективы было подарком судьбы.
Захарьин недолюбливал этого человека и то, чем занимался Данилюк на корабле и вне части лейтенант не переносил на дух. Открыто обвинять командира подразделения в воровстве не имело смысла без доказательств и фактов, а с другой стороны и опасно. В лучшем случае, его могли хорошо побить, а в худшем с ним мог произойти несчастный случай, умело сымитированный бандитами. Захарьин это понимал, помнил он и то, как незадолго до его прихода на «Алтай», водолазы нашли и достали прямо у борта корабля человека в форме. Утопленником оказался один офицер с ССВ «Алтай». Потом долго ходили слухи, что случилось это не без участия Данилюка. Однако это были только догадки, прямых свидетельств против него не нашлось. На судне то и дело вспыхивали пьяные драки между офицерами – дело обычное, всякое могло произойти. Мог офицер упасть за борт и пьяный утонуть. Концов опять не нашли, уголовное дело закрыли списав всё на несчастный случай. Как бороться с Данилюком, Владислав Захарьин пока не знал, но его не оставляла мысль избавить «Алтай» от этого человека.
Данилюк бегло читал страницы журнала отчётов. Захарьин смотрел на него и поражался как тот, довольно кряхтел, наблюдая порядок в документах. Всё говорило о стабильности работы неисправной системы.
- У меня сегодня посиделки намечается в каюте. Коньячок, закуска, всё такое. Я ещё новые фильмы достал, даже порнуха есть. Придёшь? – закрыв журнал, сказал Данилюк.
- Не знаю, наверно не получится – чтобы не быть категоричным в отказе, в задумчивом тоне ответил Захарьин.
- А, что так? Ты же сегодня на «коробке» остаешься и в наряд не идёшь. Я у боцмана ключи от бассейна достал, в сауну сходим, посидим, погуторим, а?
- Да я бы с удовольствием расслабиться, только вот неважно себя чувствую. Мне лучше отоспаться думаю.
- Заболел, что ли? Тогда в госпиталь лучше, там «классные» медсестрички есть, поправишься, оторвешься. Я со своим хроническим гайморитом раз пять там лежал, советую.
- Да я, как нибудь сам на таблетках отойду.
- Правильно, здоровье береги! Я вот своё почти угробил. Сам видишь всё по госпиталям, да поликлиникам. В этом проклятом климате и воспаление лёгких запросто схватить можно, и заживо сгнить – засмеялся Данилюк, а потом, откинувшись на спинку кресла, запел свою любимую присказку – «Челема ты челема – голубые дали, мы такую челему лишь в гробу видали».
- На счёт климата ты прав. В наших краях он мягче, теплее, приветливее
- И не говори. На то Приморье и есть край земли, а на любом краю, как говориться всё гнусное и плохое сосредоточено. Об этом господь Бог позаботился, ничего уж тут не поделаешь. Хотя красиво, чёрт, особенно летом, только диковато. Я вот дома пять лет не был. Всё хочу стариков повидать, собираюсь каждый год поехать, только служба не отпускает, не могу «Алтай» оставить, сросся я с ней.
- А, я в этом году собираюсь в отпуск, в конце лета.
- Везёт. Служить то ещё долго собираешься?
- До логического конца, если такой будет.
- Вот как? А это как? – удивился Данилюк, не усвоившей его умом фразе.
- Это пока флот существовать будет или я сам. Просто не представляю себя где – то ещё как не в моряках.
- Точно Влад, куда мы без флота и он без нас. Только государство о нём не думает и, следовательно, о нас тоже. Какие машины на стенках у нас без действия ржавеют, прямо сердце кровью обливается, жалко же, а денег на ремонт нет, что уж про нас говорить. О себе мы сами должны заботиться. И какой тут конец, чёрт его знает?
- Поживём, увидим – уверенно произнёс Захарьин – Время, думаю, покажет справедливый конец.
- Да уж хотелось бы, не зря же мы учились, а сейчас честно отдаём свой долг родине. Заметь Владик, совсем не хочется выглядеть идиотами.
В эту минуту как – то тихо и неуверенно постучали в броняху и офицеры сразу услышали голос молодого матроса.
- Прошу разрешения, матрос Шумков – едва слышно донеслось снаружи.
- Входи – ответил Захарьин.
- Тов… лейт… мат… Шумков по ваш… приказа… прибыл – глотая слова сказал Виктор и увидев Данилюка засмущался, тот в свою очередь оценивающе осмотрев своего матроса как – то автоматически спросил.
- Как служба матрос Витя Шумков?
- Нормально - не поднимая глаз, ответил боец.
- Сколько яиц сегодня съел?
- Одно – наконец посмотрел на Данилюка Шумков.
- А шо, такой худой и грустный? Тебя в Службе не обижают?
- Нет, всё нормально. Это акклиматизация. Уже привыкаю.
- Хорошо, что привыкаешь. Значит, служить нравится? – пытался спровоцировать матроса Данилюк.
- Да! – не находя более подходящего и более убедительного ответа сказал Шумков.
- Отлично! Раз так, тогда осмелюсь предложить тебе подписать контракт на сверхсрочную службу – уже в приказном тоне произнёс капитан - лейтенант.
Новость ошеломила Шумкова, такого развития событий он не ожидал. Оставаться в этом железном «аду» было для него немыслимо, даже в другом статусе, в другом звании. И, вдруг представив, что он может оказаться «узником» этого корабля ещё на несколько лет, настроило Шумкова решительно. Эта решительность проснулась в нём также неожиданно, как поступило предложение от Данилюка, и Виктор нашёл, что ответить, одновременно объяснив причину отказа в лучшей для этого дипломатической форме. Когда Шумков оказывался в сложном положении, его незаурядные способности к прогнозированию делали скорые выводы и, как правило, он всегда находил нужный способ, обратить ситуацию не только себе не во вред, но и внушить понимание к своим решениям и действиям.
- Вынужден отказаться от вашего заманчивого предложения – уверенно зазвучал голос молодого матроса – Я уже сделал свой выбор, мне нужно поступать в университет, в который не успел поступить до армии.
- А, шо так? Контракт всего на год, деньги хорошие, перед этим в отпуск сходишь, родных, друзей повидаешь. А если учиться вздумал, то можешь поступать в морской ВУЗ во Владивостоке. Прошедшие на флоте службу большие преимущества имеют при поступлении, некоторых даже без экзаменов берут. Вот, шо на гражданке? Студентом будешь, вечно без денег, и куда потом? А об армии страна, как ни как заботится ещё. Ты же парень умный, соглашайся! Карьера попрёт. Флоту, такие толмачи, как ты нужны!
Данилюк как всегда говорил красиво и убедительно, мало того, его слова и интонация обладали каким – то гипнотизмом и Виктор, слушая их, мог представить свою будущую головокружительную карьеру морского офицера.
- Денис, ну, что ты на него давишь? Перед нами ж будущий учитель стоит – вмешался Захарьин – Если бы он хотел стать моряком, то, наверное, в соответствующее училище поступил бы.
- Влад не тебе решать, не смущай хлопца, у него своя голова на плечах. Ну, шо решаешь матрос Виктор Шумков? Ведь перспективы прогнозируются хорошие, не то, шо на гражданке. С работой там тяжело…
В эту секунду Виктор посмотрел на Захарьина, который как бы случайно коснулся указательным пальцем своего виска и всё понял, минутная слабость и сомнения, появившиеся от щедрых обещаний Данилюка, рассеялись, как прекрасный мираж, и молодой матрос снова ощутил себя будто в пустыне.
- Не могу – чуть не крича, словно изгоняя злого духа, произнёс Шумков – Я уже всё для себя решил, отслужу этот срок и домой.
- Ну, шо, жаль, конечно – вздохнул Данилюк – Такой ум флот потеряет, но это твоё право боец, твоё право. Будут какие – ни будь просьбы к нам?
- Пока нет.
- У тебя Влад к нему не будет вопросов?
- Нет.
- Тогда свободен матрос Шумков.
- Есть! – резво ответил Виктор и закрыл за собой броняху.
- Шо они все худые такие? Вроде кормят их, и сами говорят, шо едят нормально, а по виду так не скажешь, неужели и прям так акклиматизация действует а, Захарьин?
- Это они только говорят, что едят, на самом деле суп – вода, вторяк – кусок холодной каши, чай, если это вообще чай, тоже вода, даже без сахара, хлеб, крысиной мочой отдаёт. А про яйца, о которых ты спросил, они только на гражданке последний раз и ели, масло редко попадает, если только, кто из старослужащих не захочет. Ты вот даже в гарсунке не питаешься, а что едят матросы на «Алтае»? Тебя бы наверно от одного вида этой пищи вырвало.
- Да не кипятись ты так Влад! Знаю я про это. Но, мы шо – ли виноваты? Государство должно заботиться. А оно ни черта не делает, хорошо хоть свободу дало слова. Так, шо мы не виноваты ни в чём, ни на одном «Алтае» такие проблемы.
- Конечно, не на одном и на других кораблях тоже самое, только мы их решать не хотим. Армию давно реформировать пора.
- На это есть начальство выше, пусть в штабах решают, какую политику проводить, не наше дело самоуправством заниматься. Хоть и демократическое у нас сейчас государство, но, инициатива всегда наказуема. Поэтому, лучше сидеть и помалкивать и ждать лучших времён. На «Алтае» уже три командира сменилось, думаешь просто так…? Отвлекись немного от службы Влад, ты же не только офицер, но ещё и человек, а человеку как говориться «ничто человеческое ни чуждо». Не помню, кто это сказал. Обустрой каюту, проводи веселей время, самое главное не зацикливайся на службе, не «парься» ты из – за этой аппаратуры, не нужна она больше никому, как и сам корабль, кончилось время противостояния. Может все эти системы никогда больше не заработают!? Мы здесь просто, потому, что так надо.
- Может быть, может быть, ты и прав Денис, ты дольше меня служишь – подыгрывал Данилюку Захарьин – Пусть всё идёт так, как идёт. Но у самого лейтенанта внутри всё больше, всё сильнее, нарастало пламя ненависти к этому человеку, а по сути дела к своему боевому товарищу.
- Ладно, не будем о грустном. Шо решил по поводу сегодняшнего вечера? Идешь?
- Ты знаешь, нет, усталость такая, что не смогу, мешать только вам буду веселиться со своей унылой миной.
- Добро, но если надумаешь, заходи, у нас всё есть и выпивка, и закуска.
- Хорошо, я понял Денис.
- Ну, бывай лейтенант пока – сказал на прощание Данилюк, надел небрежно пилотку и вышел из лаборатории.