Грибоедовская Москва в письмах М.А. Волковой к В.И. Ланской. 1812-1818 гг.пер. с фр. М. Свистуновой, предисл., коммент., указ. имен Е.Н. Савиновой Серия Вглядываясь в прошлое. Издательство Государственная публичная историческая библиотека России, Москва, 2013, 459 стр., 60х84 1/16
Публикуемая рукопись хранится в архивном фонде редакции журнала «Русский архив» П. И. Бартенева*. Ее текст написан чернилами на русском языке (перевод с фарнцузского) четким красивым почерком и размещен на первых страницах сшитых полос (2/3 по ширине и 1 1/2 по длине писчего листа) белой бумаги без водяных знаков.
Автор писем, Мария Аполлоновна Волкова (1786—1859), по своему происхождению принадлежала к московской знати и находилась в более или менее отдаленном родстве со многими родовитыми семьями первопрестольной столицы, включая князей Вяземских. Ее отец, генерал-поручик А. А. Волков, в конце екатерининского царствования был командующим войсками в Эстляндии; мать вышла из старинного знатного московского рода Кошелевых.
Сама Мария Аполлоновна с 1818 г. имела двойной шифр: «Е» и «М», т. е. была фрейлиной императрицы Елизаветы Алексеевны и матери Александра I Марии Федоровны. Как сама М. А. Волкова, так и ее братья Сергей, Николай и Михаил и младшая сестра Екатерина были музыкально одаренными людьми, прекрасно пели и играли на пианино. Екатерина (по мужу Рахманова) отличалась необыкновенной красотой, чего нельзя было сказать о самой Марии Аполлоновне.
По наблюдению князя П. А. Вяземского, которому, собственно, во многом и посвящена данная публикация, «в ней было что-то более решительное и бойкое», а ее воспитание «было более практическое, чем идеальное». Судя по письмам, М. А. Волкова была хорошо образована, умна и наблюдательна.
Ее адресат — дальняя родственница и близкая подруга княжна Варвара Ивановна Одоевская (1794—1845). Она рано лишилась родителей и воспитывалась в доме своего опекуна, сенатора Д. С. Ланского, женатого на ее тетке, тоже Одоевской. Перед Отечественной войной 1812 г. она переехала в Петербург, где в 1825 г. вышла замуж за графа С. С. Ланского, который впоследствии стал членом Государственного совета и министром внутренних дел (1855—1861). Ланские были знакомы с А. С. Пушкиным, занимались благотворительностью. Варвара Ивановна не была лишена литературных способностей; в 1847 г. вышли в свет переведенные ею на французский язык «Беседы митрополита Филарета по освящении храма Пресвятой Богородицы Взыскательницы погибших», состоявшегося при тюрьме пересыльных арестантов 23 декабря 1843 г. в Москве.
Полная публикация писем Волковой к Ланской была осуществлена в журнале «Вестник Европы» под названием «Грибоедовская Москва в письмах М. А. Волковой к В. И. Ланской»*. В предисловии к этой публикации М. М. Стасюлевич отмечал, что письма Волковой сохранились у дочери Ланской А. С. Перфильевой, которая давала их читать Л. Н. Толстому во время его работы над эпопеей «Война и мир». Однако П. А. Вяземский считал, что эти письма «по большей части не заслуживают гласности, которой их предали» и особенно возражал против названия публикации: «В этих письмах нисколько не обрисовывается Грибоедовская Москва. Скорее тут проглядывается Москва анти-грибоедовская»
П. И. Бартенев, у которого письма Волковой оказались гораздо раньше, чем у издателя «Вестника Европы», как опытный журналист, обладавший исключительным историческим чутьем, выделил в них два наиболее ценных сюжета — описание московского общества в 1812 году и сведения о молодом Вяземском — и опубликовал в «Русском архиве» четыре из нескольких десятков писем: «Письма 1812 года М. А. Волковой В. И. Ланской. Перев. М. П. Свистуновой», в которых речь идет о московских нравах в период наполеоновского нашествия
Данная рукопись, представляющая собой выдержки из 29 писем М. А. Волковой В. И. Ланской за 1812—1818 гг. и содержащая сведения о князе П. А. Вяземском, на страницы бартеневского журнала не попала. Надо полагать, подборка фрагментов писем М. А. Волковой, в которых речь идет об одном из самых активных авторов «Русского архива», была подготовлена по заказу П. И. Бартенева и предназначалась для печати, но против публикации возражал сам Вяземский. Одной из причин тому могли быть непочтительные высказывания Волковой в адрес ее подруги Веры — жены П. А. Вяземского.
Полная публикация текста этой рукописи в «Российском архиве» даст возможность современному читателю не только узнать подробности личной жизни П. А. Вяземского в период 1812—1818 гг., но и окунуться в атмосферу московского высшего общества того времени.
18-го Мая 1812 г.
<....> Если ты хочешь знать Московские новости, скажу тебе, что соседка наша Соковнина при смерти вследствие родов.1 Соллогуб родила сына.2 Вот неделя как я не видала Вяземского. И муж и жена3 оба больны. На наших вечерах постоянно бывало много гостей, так как из всех знакомых домов только в одном нашем аккуратно принимают каждый день. <...>
Москва, 24 Июня 1812.
<...> Князь N.4, в то время, как мы были в деревне, давал ужины, на которые истребил 120 тысяч рублей. Жена его ужасно безумствует, но нельзя не пожалеть о ней, видя, как мало муж обращает на нее внимания. Правда, что сама то она мало это замечает и совершенно бывает довольна, говоря о своей беременности и о 70 тысячах мужнина дохода. Но ежели муж ея будет продолжать играть, то она лишится удовольствия хвастать своим богатством. <...>
Это общество мужей-холостяков устроило за городом пикники, на которые дам не приглашают, а на место их берут цыганок, карты и вообще не стесняются. Спрашиваю тебя, каково видеть это женщине, у которой есть хотя сколько нибудь чувства. N. слишком глупа и безалаберна, а Гагарина слишком молода, чтобы видеть вещи в надлежащем свете. Одна Соллогуб все понимает. Я ее застала с опухшими глазами; она призналась мне, что плакала, не говоря причины; но я готова пари держать, что толстый граф причина ея слез. Меня приводят в негодование подобныя вещи. <...>
11-го Ноября 1812.
<....> Князь Вяземский возымел дерзкую отвагу участвовать в качестве зрителя в Бородинском сражении.5 Под ним убили двух лошадей, и сам он не раз рисковал быть убитым, потому что Валуев6 пал возле него. По окончании сражения он вернулся в Москву. Не слыхав никогда пистолетного выстрела, он затесался в такое адское дело, которому, как все говорят, не было подобного. Не понимаю, как это несчастное сражение могло хотя на минуту обрадовать вас. Хотя по словам лиц в нем участвовавших (некоторых я встречала), это не потерянное сражение, однако на другой же день всем ясны были его последствия. <...>
19-го Января 1814.
<....> Вяземский перестал играть в азартныя игры; через час по получении твоего письма мне пришлось обедать с ним и с его женою, чем я воспользовалась, чтоб передать им все, что ты поручила им сказать.... Мы с ним большие друзья; он постоянно твердит мне, что готов пожертвовать десятью годами жизни, чтоб вскружить мне голову, но с моей неподвижностью ему этого не добиться, хотя, по его словам, редкое должно быть наслаждение покорить такое неприступное сердце. Он отличный малый, не по летам: умеет и себя вести и жену наставить. Я за тебя поцеловала их ребенка;7 бедный мальчик хворает, у него прорезываются последние зубки, его щеки такие пухленькия и личико до того круглое, что многие находят него похожим на меня. <...>
23-го Февраля 1814.
<....> Вот четверостишие Вяземскаго:
Что написать тебе? — Решиться не умею.
Скажу-ли, что пленен любезностью твоею?
Ты не поверишь мне и стих отвергнешь мой.
Скажу-ли я что — нет? Солгу перед собой.
Куплетов о Ростопчине8 не могу добиться. Вяземский не хочет прочесть их мне еще раз, боясь, чтоб я их не запомнила; он на этот счет крайне осторожен.
Нельзя не поприветствовать издание подобных письменных источников.
Тем более, что письма Марии Александровны/Аполлоновны Волковой (1786—1859) к петербургской подруге и родственнице Варваре Александровне Ланской были у Льва Толстого, послужив ему материалом. В ранних редакциях романа письма Марии Волконской к Жюли Карагиной почти дословно повторяют письма Волковой к Ланской.