- А мы пойдём в дом тёти моей. А по дороге расскажи, какие дела были у тебя с племенем Майя, лет 200-300, а может и больше назад? Ты, кажется, родилась в этом племени? В каком году или веке? Снился тебе сон такой?
- Вот уж Дед, наверное, на весь Космос разнёс, что мне сны приснились маленькой девочке, где-то лет восьми. Четыре жизни прежних мне показали. Первое я с отцом-купцом в Индии жила. Ездила с ним и ещё людьми на верблюдах по разным странам, потому что матери не было, а отдавать меня разным родственникам он не хотел. Но ты всё это, наверное, знаешь?
- Немного знаю. Но потом об этом скажу, если не забуду, то напомни. А сейчас география ваших поездок. В Персию ездили, которая сейчас Иран. Ещё в Китай.
- Так ты лучше меня всё знаешь. Даже как я погибла в той жизни, видел, наверное?
- Видел, дорогая и не мог тебя оборонить, - Аркадий привлёк Релю к себе, и так страстно поцеловал, что у Рели отозвалось сердце: – «Это тебе за то, что в той жизни ты не целованная была, но любила, и тебя любили», - то ли сердце ей подсказало, то ли Реля подумала сама.
- Поехали во вторую мою жизнь. Ты знаешь о ней? – Калерия заглянула в глаза любимому, который поднял их кверху, будто спрашивал у кого-то.
- Жила в Бахчисарайском дворце, любила хана Гирея, но не могла перенести, что у него много жён и наложниц – не поддавалась в любви распущенному хану, как сейчас говорят.
- Кроме многих жён и наложниц он ещё войны любил, - вставила Реля. - И вот однажды вернулся, после похода, а меня нет. За что гневливую грузинку, которая мне ножом грозила, кинули живой в колодец, но она меня не убивала, как написал мой прекрасный Дед.
- Пушкин написал, как ему рассказали. И любовался-грустил возле «фонтана слёз», не подозревая, что в этом веке он узнает, что в этой жизни ты ему праправнучкой окажешься.
- Пушкин приказал мне считаться его внучкой, потому что впервые ему разрешили помогать далёкой родственнице. Так словом «внучка» он приближал меня к себе – теплее было и ему и мне, не знавшей даже, что такое любовь родителей. Кстати сказать, и Пушкин не ведал, что такое любовь его надменной матери, а ему пришлось хоронить её.
- Судьба играет человеком.
- Да, судьба играет человеком, а человек играет на трубе – так один мой одноклассник говорил. - И что же, ты меня за ту мою несчастную долю в ханском дворце не поцелуешь?
- Иду и мечтаю о твоих потрясающих губках, но боялся, что ты рассердишься, - Аркадий не только губы, но всё лицо Рели исцеловал. – Что удивительно – ты во всех жизнях была смуглой, - сказал как-то, странно улыбаясь, но Реля не успела почувствовать, что её проверяют, помнит ли она, какой цвет кожи был у неё в иных жизнях.
- Так солнце во все века ласкает людей, а я от него не пряталась, даже в ханском дворце. Будем вспоминать третью мою жизнь в Китае?
- Давай я тебя поцелую много раз, за то, что ты не терялась в тех жизнях. Любила финна – загорелого раба, когда тебя на кораблике везли к старому жениху, и кинулась за ним в море, когда того, связанного, чтоб не всплыл, бросили в бурные волны. Оба утопились. Представь, что этим финном был я, и так мечтал тебя целовать тогда. – Он опять остановил Релю надолго и целовал за себя и за финна.
- А я думала, - едва отдышавшись, сказала Реля, - что во всех моих прошлых жизнях со мной бывал Павел. Зеленоглазый, как и ты. Я когда увидела в Маяке зелёные глаза у парня, который, к тому же, сразу в меня влюбился, хоть я и мала была тогда ростом… После, как Павел уехал учиться, а нас, школьников взяли убирать виноград, - вот когда я выросла, вкушая сладкую ягоду, к следующему его приезду на праздник 7 ноября. Но зелёные глаза – такие редко мне встречались – вот я и решила, что во всех моих прошлых жизнях был именно он. Да и он себя вёл так, будто мы не первый раз видимся. Только спросить я его боялась – быть может, он не помнил наших прежних встреч. И он не вспоминал – время было такое, что услышь кто эти разговоры – хоть при Хрущёве и было малое послабление народу, но того, что многие отрицают, например – жизнь после смерти, как это было у нас, старались не вспоминать – боялись ещё.
- И сейчас, родная моя, мало стало людей с твоими способностями видеть прошлое и будущее, - говорил Аркадий, целуя глаза Рели, приговаривая - левый глазик, как чернослив на дереве, второй глазик, где чернослив отливает вишней. Помнишь, я выпрыгнул из больничного окна в Качкаровке и сказал Никите, принёсшему мне одежду: - «Смотри, друг, у неё в закате солнца глаза становятся вишнёвыми».
- Отлично помню. Такое разве забудешь. Но скажи мне, пожалуйста, почему сейчас мы так открыто говорим о моих и твоих способностях видеть прошлое и будущее. Разве если нас сейчас услышат сплетницы, которые завидуют нашим встречам, и донесут куда надо, то нас не схватят и не бросят в застенки, как раньше брали инакомыслящих и пропадали люди.
Калерия сказала, а её любимый из Космоса застыл: как бы ответить земной женщине?
- Дорогая ты наша, вспомни Степана, как он тебя защищал от всех любопытных, когда вы говорили о будущем твоём. Он тебе и сына предсказал, и приблизительное время появления на свет Олега назвал. Ещё о многом вы говорили – даже на политические мотивы – хоть ты и не поняла по малолетству, но никому ваши беседы не передавала. Это Стёпа тебе внушил молчать, а чтоб другие не слушали ваших разговоров, ставил стенку, которая вас от людей отделяла.
- Помню, он всё шутил насчёт того, что может ставить такие стенки. Теперь я поняла, что ты тоже такой же кудесник. Собственно говоря, Павел мне тоже казался таким же – вот говорим мы с ним на берегу Днепра, а местные женщины – в основном молодые - так и подбираются к нам с бельишком, чтоб постирать, или искупаться в одежде, потому что в то время немногие женщины имели купальники. А больше всего мне казалось, чтоб услышать, о чём мы беседуем.
- Но то трамвай речной прогудит, - пошутил Аркадий, - то баржа с арбузами пыхтит так, что ничего сплетницы не слышат и спешат своё бельишко выручить от волн и уйти в другое, более тихое, место?
дальше http://proza.ru/2013/07/24/583