- Уезжаешь?
- Да. Мне пора возвращаться. Здесь я тебе больше не нужен, - Лучано перекинул на плечо дорожный мешок. - Ты счастлив, Ренато, и это главное.
- Спасибо, брат, ты много для меня сделал!
- Оставь благодарности Богу. Ты спас мою ногу...
- Если бы не я, у тебя бы не было этой раны. Поклонись за меня отцу настоятелю и помолись за грешную душу мою.
- Поклонюсь, и молитвам не будет конца, ты ведь мне, как сын.
Мы ещё раз крепко обнялись, пытаясь удержать внезапно накатившие слёзы. Я вдруг понял, что прощаюсь с ним навсегда. Грубая мешковатая монашеская одежда из шерстяной ткани (Лучано отказался сменить её на удобную), раздражала его кожу, и от пота он покрылся мелкой зудящей сыпью. Упрям и верен себе до конца. Ни денег, ни продовольствия он не взял, "монаха кормит вера", единственное, на что удалось его уговорить, - это лошадь. И то, только потому, что в монастыре, где братья трудятся целый день, это незаменимый помощник.
Лучано уезжал, а я долго смотрел ему вслед, покуда маленькая фигурка не скрылась из виду. Тоска стянула грудь. Два года мы были неразлучны. И теперь от меня словно оторвалась лучшая часть души.
Отец отправлял меня с молодой женой в тосканское имение, которое подарил нам на свадьбу и поручил мне провести проверку всего флорентийского имущества семьи. Важная и ответственная миссия, впервые доверенная мне, как будущему наследнику. "Научишься руководить малым, получишь большее", - его напутственные, прощальные слова.
Пожитки собраны и уложены в экипаж. Несколько слуг и четверо лучших солдат из личной охраны Деметрио будут нас сопровождать, дороги нынче небезопасны. Проводы были недолгими, лишь Маркела, старая, добрая кормилица моя всплакнула, на прощание махнув рукой.
Фиолетовым морем колышется лавандовое поле, аромат нагретых солнцем цветов дурманит голову, скоро мы покинем пределы наших земель. Я обнял и поцеловал Патрицию, она доверчиво прижалась к моему плечу.
- Поспи, радость моя, ещё столько дней пути, успеешь устать от созерцания.
- Хочу полюбоваться напоследок, я никогда не покидала родимый край, - в её голосе грусть по ушедшему детству, родительскому дому и беззаботной юности. В этом мире жена принадлежит мужу своему и разделит его судьбу - таков закон, но несмотря на любовь, возникшую между нами, ей всё ещё нелегко. Мои же мысли далеки от ностальгии и устремлены в будущее, я полон надежд на то, что ждёт нас впереди.
На землях Гриманни тишина и покой. Разбойники обходят нас стороной, зная тяжёлый норов моего отца и его беспощадную кару, но дальше начинаются чужие владения и ожидать можно чего угодно. Именно поэтому мне хотелось, чтобы жена отдохнула, пока властная тень моего родителя защищает нас от всех неприятностей и невзгод.
Экипаж плавно покачивается в такт цокающим копытам лошадей, запряжённых и тех, что везут охранников спереди и сзади, обороняющих нас.
Имение в Тоскане отец приобрёл не так давно, и я там ни разу не был, путь неблизок. Ночевать придётся в постоялых дворах, которые я не очень-то жалую за разгульное веселье, грязь и шум по ночам. А везти туда моё нежное сокровище так и вовсе кажется преступным. Но ночевать в чистом поле ещё страшней: здесь во тьме бродят грабители, отчаянные смельчаки и беглые заключённые, все те, у кого проблемы с законом, нам с ними явно не по пути.
Далеко позади остался родной город, место, где произошло столько бед и радостных событий, от этого грустно и хорошо одновременно. Самостоятельность, о которой я грезил, наконец-то, наступила, и теперь я должен доказать свою состоятельность как хозяина, мужа и господина. Новый этап становления в жизни радовал и волновал. Как и все наивные молодые люди, я полагал, что смогу сделать больше и лучше, чем другие, для процветания моих земель и людей, населяющих их, смогу увеличить благосостояние семьи и продолжить славный род своих великих предков.
О чём всё это время думала моя супруга, было мне неведомо. Она прижалась ко мне, как дитя, полное доверия и ласки, нежное, беззащитное и хрупкое создание, без которого я больше не мыслил своего существования на Земле. В этом жестоком и страшном мире она кажется оранжерейным цветком, который можно легко сломать, но в ней жива и другая, ещё мало известная мне черта, - несгибаемая сила духа, чистого верного и свободного человека. Именно она заставила меня полюбить Патрицию и потерять голову. С того самого момента, когда вопреки приличиям, она пришла утешить меня, и я впервые ощутил тепло её губ, шелковистость нежной кожи, аромат белокурых волос и глубину синих глаз. Я стал самым счастливым человеком, если не считать страха, змеёй притаившегося в сердце, и готового ужалить в любой момент, когда его не ждёшь.
Смеркалось. Мы приближались к деревне, в которой предстояло остановиться на постой. Поспрашивав у местных, нашли более-менее приличный дом, где соблюдалась хоть какая-то видимость порядка. Коней отвели в конюшню, чтобы вымыть и накормить. Нас сопроводили в комнаты и пригласили к столу. Охране я велел разделить с нами трапезу. Воины отца немного опешили, в доме им никогда не позволялось сидеть рядом с господами.
Патриция смутилась, столько глаз молодых, сильных мужчин восторженно смотрели на неё украдкой. Кроме нас были и другие постояльцы, в основном из проезжих торговцев.
Выбор блюд невелик: хлебные лепёшки, сыр, вино. "Для дорогих гостей приготовим кур", - пообещал трактирщик и предложил донне парного молока. Я заказал всего, чтоб каждый наелся досыта. Узнав, чей я сын, мужчина слегка побледнел и с особым раболепием проводил нас после трапезы в лучшую из комнат. Здесь пахло сыростью и мышами, дом был не из богатых. Всё убранство убого: кроме широкой кровати, старого комода и потускневшего от времени крошечного зеркала, умывальник и пара стульев. Но и этого после изнурительной дороги показалось больше, чем предостаточно, нам обоим хотелось только одного: наконец-то лечь и не шевелиться, ощущая покой.
От верховой скачки я никогда так не утомлялся, но сидение на одном месте в душной карете совершенно выбило меня из сил. Такова плата за то, чтобы быть с любимой рядом. В постели всё гораздо приятнее, обняв жену так, словно она хотела сбежать, я ощутил полное блаженство. Патриция поцеловала меня и почти сразу же уснула. Царство Морфея завладело и мной.
Посреди ночи нас разбудили громкие крики и звон мечей. Вскочив, я быстро оделся и взял свой меч.
- Закройся здесь и никому не открывай, покуда не услышишь мой голос!
- Не уходи, Эрнесто, мне страшно! Ты можешь пострадать...
- Я мужчина, и мой долг защитить тебя, голубка! Ничего не бойся!
Поцеловал её, уходя, дождался, пока она закроет засов, и только после этого начал спускаться вниз, оттуда доносились звуки сражения. Наткнулся на тело раненного воина из наших.
- Элиджио, ты?
- Я, мой господин, на нас напали, - он схватил меня за ногу, - не ходите туда! Это не грабители, им нужны вы, я слышал, как они обмолвились про сына Гриманни... Больше он ничего не смог сказать, кровь пошла изо рта, и бедняга испустил дух на моих руках.
Бой продолжался, люди отца бились, как львы, каждый против нескольких противников. Я подоспел вовремя. Увидев меня, кто-то из нападавших выкрикнул:
- Это он! Хватайте его! Брать живым!
С детства обученный военному искусству, я не собирался сдаваться, хотя в настоящем сражении участвовал впервые. Их было намного больше, чем нас. Ещё один воин, получив тяжёлое ранение, упал. Его звали Америго, он был любимчиком моего отца, прежде чем умереть, пронзённый ещё одним ударом, он успел указать рукой на кого-то позади меня. Я оглянулся, на лестнице стояла она.
- Патриция, нет!.. - это было последнее, что я успел произнести, в глазах потемнело. Угасающая мысль: "Только не она!"
- Немедленно очнись! - Агнешка как следует встряхнула меня ударной дозой своего воздействия. - Эрик, ты тяжело дышишь! - она продолжала прожигать мою несчастную голову.
"И откуда в этой женщине столько силы?!" - подумал я, нехотя возвращаясь в реальность. Голова раскалывалась, словно её только что разрубили мечом.
- Ты не дала мне увидеть самое главное, Агнешка!
- Ага! Не дала остановиться сердцу, которое ты совсем не бережёшь! - она возмущённо фыркнула на меня, но во взгляде, кроме бесконечной тревоги столько обожания, что я невольно обмяк. - Если так дело пойдёт и дальше, нам придётся отказаться от этого! Я отвечаю за твою жизнь перед Наташей и детьми! Ты понимаешь это?!
- Да. Прости. Но не будет мне больше покоя. Я должен узнать, что же там произошло. Возможно это конец, а может быть нет. В любом случае, нужно удостовериться...
- Что-то говорит мне о том, что это далеко не последнее воспоминание из той жизни. Но я не пущу тебя туда больше, во всяком случае, сегодня. Если придётся, буду контролировать и днём и ночью! Ты истерзал себе не только душу! Давление упало до минимума. Эрик, я взываю к твоему благоразумию. В конце-то концов, что для тебя важнее?! Прошлое или будущее?
- Я люблю тебя, не кричи! Наташа услышит, и тогда конец всему.
- А ты не веди себя, как маленький ребёнок! В Дане и то больше здравого рассудка.
- Агнешка, милая. Ещё совсем чуть-чуть! Ты же чувствуешь, что с моей головой...
- Боюсь, там ты вовсе останешься без неё.
- Ты видела всё, не так ли? - я схватил её за руку.
- Да, мне приходится считывать информацию, чтобы контролировать тебя и вернуть в случае чего.
- Ты видела, что случилось?..
- Думаю ничего хорошего, Эрик. Во всяком случае, ты потерял сознание от удара в затылок, это единственное, что я успела почувствовать.
- Кто эти люди?
- Тебе видней.
Я умоляюще посмотрел на неё.
- Агнешка, ты же чудо!
- Даже не проси!
- Ну в кого ты такая упрямая?!
Агнешка оскалилась, сверкнув глазами:
- Учителя хорошие! - что-то от ведьмы мелькнуло в её взгляде. Власть этой женщины могла быть безграничной, в том числе и надо мной, что удерживало нас обоих? Только любовь.
Продолжение: http://www.proza.ru/2013/04/25/1217