Роман Лунные поля. Глава 3

 

 
Бессонница

 

 

Проводив  Сарвигульнаргис  до полевого  стана, поэт Подсудимов вернулся  в  дупло  старого  тутового  дерева и зажег  керосиновую  лампу. Потом   сел  на  табуретку  и решил  написать  пару хокку  про  одиночество  и  разлуку,  но  он  никак не  мог  сосредоточиться. Ему  не  давали  покоя мысли  о  красивой  женщине  Сарвигульнаргис. Её песни до сих пор  звенели  у него в ушах,  и  сладкий запах  её  волос  всё еще  дурманил  его. Желание  еще  раз  увидеть  её  мучил  Поэта  Подсудимого,  и  он понял,  что  по  уши  влюбился  в  неё,  как  говорится,  с  первого  взгляда. Он  все  глядел  через  узкую  щель  дупла  тутового  дерево  и  никак не  мог  отвести  глаз  с  полевого  стана, где  грустно  сияли  далёкие огни.  Как раз  за  этим  полевым  станом  сиял ясный месяц,  освещая  мрак. На  небесах,  где-то  вдалеке  таинственно  мерцали  синие  звезды.
Поэт  Подсудимов  почувствовал  голод  и,  решив  приготовить  себе  ужин,  вышел  из  дупла. Потом  он  разложил  сухой  хворост,  зажег  костер  и  на огне  стал жарить   кукурузные   початки,  которые  принес с  колхозного кукурузного  поля. Когда он  жарил  этот  початок,  воздух  наполнился  запахом  жареной  кукурузы. Поэт Подсудимов взял один  горячий  початок  и  стал  перекидывать  с  руки  на  руку,  одновременно дуя  на него,  чтобы  он остыл. После этого  он  принялся  есть  жареную кукурузу  с  большим  аппетитом. Он  кушал,  закрывая  глаза  от  наслаждения,  не  видя своего почерневшего от копоти рта.
– Какая  вкуснятина! Спасибо  тебе,  Господи,  за  сытый  ужин! – подумал  он сладко,   пережёвывая  жареные  зернышки  кукурузы.
После  сытного  ужина  он  твердо  решил пойти на полевой  стан,  чтобы  снова  увидеться  с  Сарвигульнаргис. Если  не  удастся   встретиться  с  ней,  то  хотя бы  увидеть  её  милое  лицо  издалека. С  такими намерениями  Поэт  Подсудимов потушил  костер и керосиновую  лампу,  которая  горела  в  дупле  тутового дерева. Потом  он  направился  по тропинке в  сторону  полевого  стана.
Дорогу  Поэта  Подсудимова  освещал месяц. Когда он подошел к  полевому  стану,  там  при  свете подвесных  лампочек он увидел группу  женщин  и  пятерых мужчин,  которые  сидели  за  длинным самодельным столом.  Один  горбатый человек  играл  на  рубабе  и  пел какую-то песню про  любовь. Ему  на  порванном  баяне аккомпанировал  человек  с  бледным  лицом. Когда поэт  Подсудимый увидел   Сарвигульнаргис, которая  сидела  среди  женщин, и у  него от  волнения чуть  сердце  не  выскочило  из  грудной  клетки.
- Какая  красивая  женщина! – подумал  он.
Сарвигульнаргис,  прислонясь  головой к  плечу другой женщины, слушала  песню,  которую  пел  тот  горбатый  музыкант  с  рубабом  в  руках. В  это  время  кто-то  умывался  у  арыка,  а  кто-то  стирал  одежду. Поэт  Подсудимов  стоял за  деревьями,  которые  росли  вдоль  арыка  и  глядел  на  людей, которые приехали  на  помощь к  хлопкоробам  колхоза  «Яккатут». Он стоял  словно  голодный  волк,  который  глядит  на  отару  овец  из мрака.
Тут  одна  невысокая полная женщина  подошла  к  яме  и бросила  туда  пустые консервные  банки. Это  был  шанс  для  поэта  Подсудимова, который  нельзя  было  упустить ни  в коем  случае. И  чтобы  не вспугнуть женщину,  он вышел  туда,  где  было  светло,  и  искусственно  закашлял,  чтобы  обратить  на  себя  внимание  невысокой  женщины. Услышав его  кашель, женщина  от  испуга  потеряла равновесие и чуть  не  полетела  в  глубокую яму. Спешно отступив  назад, она  сказала:
- Вы  кто?! Что  Вы  тут  делаете,  на  ночь  глядя?! – сказала  она, пятясь  назад.
- Да,  Вы не  бойтесь,  ради  бога,  ханум. Это  я,  поэт  Подсудимов. Я  живу  вон  там...  у  этого...  Ну,  в общем,  это  не  важно... Мне  это... Как  бы  Вам  объяснить. Ну аа... не  смогли  бы  Вы  позвать женщину  по  имени  Сарвигульнаргис? Будьте  любезны, пожалуйста – попросил  Поэт  Подсудимов.
Невысокая  женщина  резко  повернулась  и  побежала обратно  туда,  где сидели женщины и  мужчины  и,  подойдя  к  Сарвигульнаргис,  шепнула  что-то  ей  в  ухо. Сарвигульнаргис  неожиданно вполуоборот повернулась  в сторону, где стоял Поэт  Подсудимов  и  встала. Потом  нерешительно  с  испугом  направилась в  сторону Поэта  Подсудимого.
- Какая походка,  Господи! Она  приближается  словно  луна, которая  медленно  поднимается  всё  выше  и  выше,   освещая  мрак моей  души! – подумал с  восторгом  Поэт  Подсудимов.
Сарвигульнаргис  подошла  к  поэту  Подсудимому,  и  они поздоровалась.
- Ну, зачем  пришли? Уходите  сейчас  же,  ради  Бога. Что  скажут  люди, увидев  меня  с  Вами? Не  портите  репутацию  одинокой  женщины  – сказала Сарвигульнаргис,  с  опасением  оглядываясь  назад.
- Хорошо,  Сарвигульнаргис  ханум, я  сейчас  же  уйду. Только  с  одним  условием. Вы  обещайте  мне,  что  завтра  придете  туда,  где  мы  с  Вами  сегодня  встретились – сказал Поэт  Подсудимов.
- А  зачем? Что  Вам  от  меня  вообще  нужно? – удивилась Сарвигульнаргис.
- Не знаю,  Сарвигульнаргис. Я  знаете, ну...  я  просто  хочу  еще  раз  услышать  Ваши   песни. Хочу  побеседовать  с  Вами.  Мне  приятно  с  Вами  беседовать,  понимаете?  Но    честно,  сам  не знаю,  почему,  поверьте  мне.
- Да  перестаньте  Вы,  о  чем  вы  говорите? Вы  шутите?  – сказала  Сарвигульнаргис и  густо  покраснела.
- Я  серьезно  говорю,  Сарвигульнаргис. Ну,  придете  или  нет? Ежели  нет,  то  я  до  утра буду  сидеть  здесь,  ожидая,  когда  вы  выйдете  из  полевого  стана,  и  так  каждый  день. Только чтобы  увидится  с  Вами  или  хотя бы  увидеть  Ваше  прекрасное  лицо   издалека,  я  готов  на  все,  вплоть до  поножовщины  и  потопоровщины – сказал  твердо Поэт  Подсудимов.
- Уфффф... Ну, хорошо, хорошо,  договорились. Я  постараюсь  прийти  туда. А  теперь  уходите – сказала Сарвигульнаргис.
- Вот  это  другое  дело, Сарвигульнаргис. Всё. Я ушел. Доброй  Вам  ночи,   и  пусть  снятся  Вам  самые  хорошие  сны – сказал  Поэт  Подсудимов.
- Спокойной  ночи – сказала Сарвигульнаргис  и, повернувшись, пошла  обратно на   полевой  стан.
По  дороге  поэт  Подсудимов  от  радости  громко  запел,  весело  пританцовывая  в  такт  своей  песни.