Мама моя еще в девчонках испытала горькую обиду, про которую помнила всю жизнь и однажды рассказала нам, своим детям.
Рассказ этот так впечатлил меня, что я тоже запомнила его.
А дело было так.
От деревни Горлатовой, где жила семья моей мамы, до деревни Володино, где жили их деды, было 7 километров, но внуки частенько бегали к дедушкам и бабушкам, потому что старики всегда привечали их, поили чаем и угощали по возможности нехитрыми деревенскими гостинцами.
А если принять во внимание, что шли голодные тридцатые годы, то понятно, что 7 километров для ребятни были не так уж длинны, лишь бы съесть лишний сухарь или налистничек (высушенные в русской печке на каком-нибудь листе – вроде подсолнуха или капусты - толченые ягоды).
Вот и в очередной раз старший Надин брат Петька и двоюродный брат Мишка собрались в Володино и взяли с собой Надю.
Там зашли к одним дедам, попили чаю с кусочком рафинада, потом зашли к другим дедам: те тоже налили им чаю, а вместо сахара дали по три карамельки – подушечки. По три штуки каждому!
Мальчишки эти карамельки тут же уплели, а Надя, обмерев от счастья, решила донести свалившееся богатство до своих сестер, тем более, что их было дома как раз трое: старшая Таня и младшие Лида и Наташа. А самая старшая сестра – Нюра, которую все девочки звали лёлькой за то, что она водилась с ними, малышами, - была уже замужем и жила своим домом.
Пошвыркав ради уважения пустой чай, Надя зажала свою драгоценность в кулачок, и, поблагодарив деда с бабушкой, выскользнула из-за стола.
Девочка торопилась домой, представляя, сколько счастья будет у сестер, когда она принесет им по карамельке.
Как вместе они будут наслаждаться этими подушечками, облизывать их сахарную оболочку, запивая горячим кипятком, потом дойдут до сладкой помадки внутри, и, может быть, сестры дадут Наде тоже полизать этой сладкой помадки.
И все они будут благодарны ей за неожиданный подарок, и все вместе будут веселиться и радоваться.
... За околицей деревни к Наде вдруг приступили ее братья. Они обратили внимание на странное поведение сестры за столом и теперь поняли, что карамельки она не съела, а спрятала в кулачок.
- Ты что! – возмутились братья.- Ты своровала эти конфеты!
- Я не своровала,- оправдывалась Надя, сжимая покрепче кулачок с карамельками, - я девчонкам взяла.
- Вот и выходит, что ты их своровала,- напирали братья.- Ты же не спросила у бабушки с дедушкой, можно ли тебе их взять.
- Но они же дали мне эти подушечки,- защищалась Надя уже со слезами.
- Ага, дали,- добивали братья девочку своими аргументами,- они тебе их дали, чтобы ты с чаем их пила. А если не съела за чаем, то нужно оставить. А если не оставила, а взяла, значит, украла! Воровка ты, воровка! Отдавай конфеты!
Приходилось ли тебе, дорогой читатель, в детстве не заслуженно отдавать что-то очень дорогое.
Если случалось, то ты поймешь Надино отчаяние.
Однако стыд быть воровкой был больше желания съесть подушечки, больше желания принести их своим сестрам и даже больше желания защитить или оправдать себя.
Она даже не стала спорить с братьями.
Отчаянный возглас: «Да не воровка я, не воровка!» - заглушили ее горькие рыдания и Надя разжала свой заветный кулачок.
Мальчишки съели добытые хитростью конфеты и забыли о случившемся. А Надя запомнила этот случай на всю жизнь. Ведь нет ничего в жизни горше детских разочарований.
...Мне было, может быть, лет десять, когда я услышала этот рассказ. Как сильно мне захотелось тогда накупить маме самых дорогих и сладких конфет, чтобы хоть как-то возместить ту обиду.
Может быть, компенсировать пережитое может наша забота и нежность и мамина уверенность в том, что мы любим ее бесконечно и бескорыстно.