Глава 37. Христос–Вольтер–Ленин – ключевые проводники трех этапов развития человечества – Теизма, Деизма и Атеизма.
Видение: Двое, один из которых Малинин, с рюкзачками за плечами переходят дорогу к Детскому миру. По дороге навстречу им идут дети. Такое ощущение, что это какой-то детский праздник, а идущие навстречу дети – это участники весенней демонстрации.
Видение: Крупно. Малинин (Я) в кепке а ля Ленин сажает маленькую березку у меня в саду. На самой березке и везде в пространстве молодые клейкие березовые листочки.
1996: Эти видения, после краткого понятийного осмысления их, повергли меня в шоковое состояние. Одно дело расписывать истории чьих-то Душ и совсем другое – когда это касается тебя лично. От изложения истории моей Души я многократно уклонялся, но эти два видения словно бы приперли меня к стенке. В результате, на сутки пришлось мне отставить пишущую машинку, чтобы сопоставить данные известных исторических личностей Вольтера, Н.И.Костомарова и В. Ульянова. Трудносвязуемые, в том числе и по датам жизни, эти три личности, благодаря синтезированному мистическому проникновению в историю роста этих Душ, вдруг связались как нельзя более лучше. Мало того, именно эта цепочка, начиная с Филиппа Тринадцатого, о котором мы говорили в 1-й книге, оказалась единственно приемлемой, чтобы привести к тому, что я представляю собой сейчас на момент 1996.
Тут же вспомнился мне случай, когда после моего первого публичного выступления с чтением 1-й книги мне одна подруга на троллейбусной остановке сказала: «Я вижу в тебе молодого Володю Ульянова». Тогда я подумал, да мало ли что может привидеться ей темным зимним вечером: несуразица какая-то: где Володя Ульянов – и где я, какая связь? Однако осталось у меня в памяти, что произнесла она это так четко, словно не она это говорила. Такое обычно бывает, когда через кого-то что-то сообщается человеку свыше. Потом то же самое и с такой же уверенностью несколько раз сказала мне то же самое В. В этот момент наблюдал я, как повышается в пространстве энергонасыщенность. При этом люди, находящиеся в этом пространстве, испытывают нечто взбудораживающее. Так ведет себя железная стружка, когда к ней подводят магнит. Пронизывает человека всего насквозь так, что мурашками всё тело покрывается. И тут же ТВ показывает несколько не совсем обычных фотографий Ленина в его традиционной кепке. Кепка обычная, а лицо такое, каким оно было у него после парализации. Изображения черно-белые, чуть передержанные. Советские люди привыкли к лицу Ленина, приукрашенному ретушерами, художниками. Загримированные артисты тоже играли Ленина таким, что зрителям оставалось лишь восторгаться вождем пролетариата. И вот в этих более правдоподобных фотографиях я вдруг стал узнавать себя. Только этого мне еще не хватало, подумал я тогда, тем более что на страницах книги я уже многократно высказывался о делах Ленина отрицательно.
Затем, словно бы продолжая убеждать меня в том, что Ленин это я, Миша А. сказал, что, читая Костомарова (о Грозном), уловил сходство энергетики текстов Костомарова с энергетикой моих текстов. Я ему тут же ответил, что Дух, который ведет меня, вполне мог и через Костомарова подавать свой материал. Интересно, что когда говорил я это, то понимал, что отговариваюсь таким образом. Очевидно было мне, что жесткая обличительная энергетика Костомарова, которая изливалась через его тексты, воссоздавая реальный облик Ивана Грозного, во всех нюансах тождественна энергетике моих текстов. Все остальные историки или просто сообщали факты или прощенчески сюсюкали, отдавая должное роли Иоанна в создании русского государства.
В первой книге подробно описано, как я впервые, взглянув на себя в зеркало после турпохода, почерневшего от солнца и ветра, вдруг заметил в своем лице сходство с лицом, которое мне показали в видении как Вольтера. Вольтер на картинках тоже весьма существенно отличается от себя, каким он был на самом деле. Тогда это меня поразило, и всё. Записал я это для книги и забыл. Но вот в последнее время имя Вольтера всё чаще стали вспоминать на радио. А на ТВ придумали передачу «Колесо истории», в которой задействовали и Вольтера, и Иоанна. В другой передаче вдруг вспомнили о Ленине с такими подробностями из его жизни, которые ранее никогда не афишировались.
Переваривая последствия первого удара и смирившись, что в истории воплощения Душ, в принципе, всякое возможно, я принялся за детальную разработку темы.
Со стороны всякому человеку может показаться приемлемым любой вариант цепочки воплощений Души: если теория перевоплощения Души имеет место быть, то почему бы этой Душе не воплощаться в той или иной последовательности? Со стороны всегда всё проще видится. Я со стороны смотрел, с каким великим трудом Миша А. принимал свое воплощение в Иоанне. Со стороны кажется, ну почему бы не принять воплощение в царе? Не все царями были! Это интересно. Обычно Эго любого человека вначале с радостью принимает то, что его возвеличивает. Но реальное раскрытие грозного Духа, который почти натурально хватает тебя за горло, это совсем другое дело. Хорошо быть царем, пока ты царь, а когда ты не царь и последствия в виде Духа грозного всесильного царя в каждой клетке твоего организма вскрываются гнойными шишками, радости мало.
Главное, что повергает человека в шок, когда его в прошлом великая Душа предстает перед его взором во всей прелести грехов своих, это не великость, а тяжесть грехов, с которыми надо разбираться, как разбирается следователь. Что будет дальше, пока неизвестно, но после разборки обычно бывает суд. В Душе эта информация быстро переваривается и наружу выдается сопротивление приятию её, поскольку ни для Души, ни для Духа ничего хорошего в разборке царских дел не может быть. Великий Дух, зная, что дело в процессе разборки обязательно дойдет до вскрытия гнойников Души, заранее обставляется со всех сторон разными видами защит. Выше мы наблюдали, как защищается канонами Христианства Сергей Жуков и как защищается Материализмом Борис Л. Вот не читается у Бориса Достоевский, и всё тут. А у Солонина не читается Библия. Поэтому любой скальпель, с каким бы благим намерением ни приближался он к гнойнику, скрытому в душе, будет отбрасываться от него далеко на подступах разного рода жёсткими защитными мыслями.
Таково положение дел с принятием грехов прошлых воплощений в крайности. Однако и не в крайности есть защиты, которые предохраняют всякого нормального человека от подобных иноматериальных инсинуаций. На протяжении многих веков Христианство вдалбливало пастве, что человек живет один раз и никаких перевоплощений просто нет и не может быть. Христианства в головах у людей сейчас, после семидесяти лет Материализма, уже почти нет, а представление о жизни, которая дается один раз («Как закалялась сталь» Островского) осталась. С этим представлением почти все западные люди и живут, будь они послехристианские материалисты или католики. И это представление о жизни защищает их. В «Самиздате» агрессивно критиковал меня земляк из Владимира, обвиняя в том, что копаюсь я в грязном белье. У него внутреннее зрение есть, но он разным разборкам предпочитает красоту духовных прелестей.
Из поколения в поколение на протяжении двух тысяч лет, пока работает Христианство, человеку всякими средствами вдалбливали в голову, что он есть только то, что видит физическими глазам. В результате, выработалась у западного человека привычка думать о себе именно так, и никак не могла наработаться привычка видеть или представлять себя в каком-то ином виде, кроме как в материи физического тела. Мне лично несколько раз показывали меня в других телах, пока я согласился с таким положением вещей, что мое Я каким-то образом может находиться в другом теле. Между тем ученые уже сейчас, в связи с развитием компьютеров, приходят к выводу, что главным в человеке может быть сознание, а не тело. Примеров таких сейчас множество, когда ребенок весь уходит в свой компьютер и вмешательство родителей так его злит, что он убивает родителей. Поэтому вынуждены были ученые задуматься над тем, что такое человек. Подумали и пришли к выводу, что главное в человеке это сознание. Возник вопрос, где это самое сознание находится? В мозгах? Но со-знание есть и у компьютера. И это сознание ученым приходится признать более совершенным, так как не имеет оно чувств. Дальнейшие размышления приводят ученых к выводу, что компьютеры, поскольку у них нет чувств, могут взять верх над человеком. И тогда люди станут похожими на зверей, которых компьютеры будут заставлять что-то делать, кидая им орешки в клетку. Что сейчас человек делает со зверями, то компьютеры, мол, будут делать с человеком.
Всё правильно, только возникает вопрос, почему будут? Уже давно делают. Есть космические Компьютеры, для которых все люди это сидящие в клетках существа. Во второй книге именно клетку показывают мне, в которой человек живет, ладя со своими чувствами или борясь с ними. Образно показаны и Духи в трех лицах, которые контролируют развитие человека. Это личные Духи, но есть еще много всяких служб с обслугой. Название обслуги «ангелы» людям знакомо. В первой книге они у меня нарисованы (рисунки 13-17). Выяснили мы там, что все они роботизированные программы, внешне такие же, как люди. Ученые, осознав, что при существующем положении вещей, когда всё новые и новые тайны иноматериального бытия открываются и они могут остаться на обочине истории, стали говорить о возможном соединении науки с тем, что наукой официально не признается.
Атом ученые признали, хотя он физическими глазами не виден. Атом был назван атомом, потому что меньше, думали ученые, точно ничего не может быть. Атом, в переводе, это неделимый. Но вот в 1906 Томсон открыл частицы, которые меньше, чем атом (электроны). Затем выяснилось, что есть ядро у атома, состоящее из нейтронов и протонов, вокруг которого движутся электроны по кругу. Остальное пустота. Пустоты очень много. Если мир уплотнить, сделали ученые вывод, то он поместится в маленький кубик. Так же устроена Вселенная, которая кажется пустой, но пустой в действительности не является. Определили далее ученые, что внутри атома действуют другие законы. Невозможно предугадать, где находятся электроны. Бог не играет в кости со вселенной, говорил Эйнштейн, отказываясь от квантовой механики. Однако, повторю, ученые стали изучать эти кости и сделали атомную бомбу.
Другие ученые тут же нашли применение электрону. Сделали электронную лампу. Электронная лампа – способна что-то усиливать или переключать. Усилили радиосигнал и стали делать радиоприемники. Вскоре транзисторы заменили электронные лампы, с теми же функциями. Потом появились микропроцессоры, содержащие более двух миллиардов транзисторов. Таков прогресс, несмотря на то что до сих пор ученые не могут понять природу электрона, как не понимают они и природу электрического тока, хотя эксплуатировать этот самый ток научились.
Очевидно, что старые представления под натиском новых открытий вынуждены, хотят они того или нет, уступить дорогу тому, что я называю новым способом бытия. Лично я в течение сравнительного небольшого отрезка времени вынужден был преодолеть в себе привычку признавать себя только в данном теле. Вот вычислил я теоретически (рисунок 41), что есть трехаспектная Душа, трехаспектный Дух, есть Я Личности и Я индивидуального Духа. И всё это есть не в плотном теле, а вокруг него. Что значит, плотное тело легко может быть заменено. Но одно дело теория и совсем другое – практика. Привыкать надо к новому.
Однако ближе к делу. Начнем с моего воплощения в Вольтере. Цитата:
«Сын чиновника Франсуа Мари Аруэ (1694-1778) Вольтер учился в иезуитском колледже «латыни и всяким глупостям», был отцом предназначен к профессии юриста, однако предпочёл праву литературу; начал свою литературную деятельность во дворцах аристократов в качестве поэта-нахлебника; за сатирические стишки в адрес регента и его дочери попал в Бастилию (куда потом был отправлен вторично, на этот раз за чужие стихи); был избит дворянином, которого осмеял, хотел вызвать его на дуэль, но вследствие интриги обидчика, снова очутился в тюрьме, был освобождён с условием выезда за границу; уехал в Англию, где прожил три года (1726—1729), изучая её политический строй, науку, философию и литературу.
Вернувшись во Францию, Вольтер издал свои английские впечатления под заглавием «Философские письма»; книга была конфискована (1734), издатель поплатился Бастилией, а Вольтер бежал в Лотарингию, где нашёл приют у маркизы дю Шатле (с которой прожил 15 лет)».
Мне было показано, что моей последней любовью в нынешнем моем воплощении была как раз эта самая маркиза, у которой здесь фамилия была «Королёва» и которую я полюбил, потому что она сделал наговор на яблоко. И трудно было не согласиться с воплощением моей Королёвой в маркизе, потому что манеры, пластика, поведение у неё были точно королевские. Трудно позавидовать всем тем мужикам, которые с нею были. В крови у неё воздействовать на мужчину так, чтобы влюбился, а потом за нос водить. Один раз она вышла замуж, родила дочь, разошлась и больше замуж не собирается. Так интереснее ей жить, когда все вокруг как рабы, в том числе дочь, которую она тоже привязывает к себе наговорами: ревнует её дочь ко всем просто по-сумасшедшему. Подробнее об этом в первой книге. Цитата:
«Будучи обвинён в издевательстве над религией (в поэме «Светский человек»), Вольтер снова бежал, на этот раз в Нидерланды.
В 1746 Вольтер был назначен придворным поэтом и историографом, но, возбудив недовольство маркизы де Помпадур, порвал с двором. Вечно подозреваемый в политической неблагонадёжности, не чувствуя себя во Франции в безопасности, Вольтер последовал (1751) приглашению прусского короля Фридриха II, с которым давно (с 1736) находился в переписке, и поселился в Берлине (Потсдаме), но, вызвав недовольство короля неблаговидными денежными спекуляциями, а также ссорой с президентом Академии Мопертюи (карикатурно изображённым Вольтером в «Диатрибе доктора Акакия»), был вынужден покинуть Пруссию и поселился в Швейцарии (1753). Здесь он купил имение около Женевы, переименовав его в «Отрадное» (D;lices), приобрёл затем ещё два имения: Турнэ и — на границе с Францией — Ферней (1758), где жил почти до самой смерти. Человек теперь богатый и вполне независимый, капиталист, ссужавший деньгами аристократов, землевладелец и в то же время владелец ткацкой и часовой мастерских, Вольтер — «фернейский патриарх» — мог теперь свободно и безбоязненно представлять в своём лице «общественное мнение», всемогущее мнение, против старого, доживавшего свой век социально-политического порядка.
Дом Вольтера в поместье Ферней
Ферней стал местом паломничества для новой интеллигенции; дружбой с Вольтером гордились такие «просвещённые» монархи, как Екатерина II, Фридрих II, возобновивший с ним переписку, Густав III шведский. В 1774 Людовика XV сменил Людовик XVI, а в 1778 Вольтер — восьмидесятитрёхлетний старик — вернулся в Париж, где ему устроена была — при враждебном безучастии[источник не указан 930 дней] короля — восторженная встреча. Он приобрёл себе особняк на улице Ришелье, активно работал над новой трагедией «Агафокл». Постановка его последней пьесы «Ir;ne» превратилась в его апофеоз. Назначенный директором Академии, Вольтер приступил, несмотря на преклонный возраст, к переработке академического словаря.
Надгробие на могиле Вольтера в парижском Пантеоне
Племянник Вольтера аббат Миньо, пытаясь примирить дядюшку с католической церковью, пригласил к нему аббата Готье и приходского кюре церкви св. Сульпиция Терсака. Визит состоялся днём 30 мая. По легенде, на предложение священнослужителей «отречься от Сатаны и прийти к Господу» Вольтер ответил: «Зачем перед смертью приобретать новых врагов?». Его последними словами было «Ради бога, дайте мне умереть спокойно».
В 1791 Конвент постановил перенести останки Вольтера в Пантеон и переименовать «Набережную Театинцев» в «Набережную имени Вольтера». Перенос останков Вольтера в Пантеон превратился в грандиозную революционную демонстрацию». Конец цитаты.
Вернемся к началу. Вольтер (Франсуа Мари Аруэ), начавший именовать себя Вольтером с 1718 года, родился 21 ноября 1694 года. 21 ноября – это последний день действия знака «Скорпиона». Это почти что огонь Стрельца, но больше водяной Скорпион по характеру. Что значит, предназначение этого воплощения, как скорпион, огненно жалить всех вокруг. Чтобы жалилось сильнее, вдохновлял Вольтера очень умный, проникающий во все тонкости жизни, Дух. О Духе я сужу по носу Вольтера, который поразил меня более всего, когда я увидел фото Вольтера на обложке книги. Нос был просто невообразимо длинный и тонкий. У Филиппа Тринадцатого (первая книга) предназначение одно, у Вольтера другое. Поэтому рождение Филиппа (рисунок 115), как и Вольтера, рассчитывается под соответствующими предназначению звездами. Жил Филипп, напомню, в небольшом английском городке, был Мастером, имел перед этим 650 воплощений. Люди знали о нём, что существует такой человек, занимается какими-то тайными вещами, и всё. 650 воплощений при среднечеловеческом количестве воплощений на каждую Душу 180 говорит о том, что эта Душа имеет, как минимум, в два раза опыта больше, чем другие, или дважды она прошла тот путь, который людям надо пройти. Это значит, что в ней есть всё то, что человеку сейчас требуется наработать. Такие Души, как правило, воплощаются не для себя лично, а чтобы произвести какую-то важную для всех работу.
Сразу большую работу сделать нельзя, потому что нужно для этой работы, во-первых, подготовить Душу. Известно, что Душа Филиппа прежде имела около сорока воплощений на Земле. Воплощения на других планетах не в счёт, потому что на каждой планете свои особенности. Судя по тому, что на груди Филиппа (рисунок 115) изображен русский воин, Душа Филиппа Тринадцатого готовилась к работе именно на русской земле, а всё остальное (работа Вольтера, Ленина) это хоть и важные, но лишь попутные дела. Но и к этим, хоть они и попутные, делам Душу тоже надо готовить специально, хотя бы это и была Душа самого Единого, потому что везде все дела разные.
Во времена Филиппа Тринадцатого (850 год) русской нации еще не было. Народ был разбросан по отдельным княжествам вокруг центра в Киеве и вёл, в основном, языческую жизнь. Язычники, как известно, имеют малочувственные тела. Поэтому, дабы чувствовать тела стали, их нагружают такими вещами, которые современному человеку кажутся ужасными. В Казанском Соборе в Петербурге сохранились орудия пыток, применявшиеся на Западе. Мне запомнился «испанский сапог» (сдавливание ноги тисками). В художественной литературе военного средневековья рассказывается, как вытягивают половые органы у казаков, отрезают их и запихивают в рот. Нечто подобное в Библии Господь грозится устроить непослушным евреям. Княгиня Ольга, как о том свидетельствуют исторические сюжеты, за непослушание применяла, судя по всему, популярную в те времена казнь, когда человека привязывали к вершинам двух согнутых берез за ноги и разрывали на части.
Все эти ужасы, судя по тому, что не воплощается он в эти времена в России, Душе Филиппа не требуются. Ей требуется, скорее всего, качество, которое есть у всех англичан. Это качество требуется каждому человеку в отдельности и всем народам, группирующимся в нации. Это качество самоопределения, или качество самоосознания себя как отдельной, отличающейся от других личности, а потом – общности. Англичане воюют с испанцами за главенство на морях и океанах. Самые агрессивные на Западе, как мы ранее выяснили, это испанцы. Объединила испанцев в отдельную нацию их жадность к золоту. Британские острова в ранние годы подвергаются нападениям скандинавов. По природной островной особенности своей территории англичане, вроде бы, уже отделены от других народов. Однако этот плюс оказывается минусом, когда требуется противостоять агрессии скандинавов и римлян. Оказываются битыми англичане: вынуждены они платить дань тем и другим. И платят, пока не вырастает в них от скандинавов в должной величине качество агрессии: смешиваются англичане со скандинавами и приобретают от скандинавов необходимую для самозащиты агрессию. Попало, получается, семя скандинавской агрессии в хорошую почву английского себялюбия, и выросла английская Душа такой, что сумела победить испанцев. Именно благодаря агрессии, которая, в конечном итоге, разрастается в них до превосходной степени, побеждают они на море испанцев и распространяют свое влияние на все территории, до которых может дойти судно. Америка, Австралия, Азия, Африка – везде англичане колонизируют местное население.
В то же время известны англичане своим консерватизмом. Большое Эго вырастили, колониальные порядки в других странах установили, и всё: законсервировали существующее положение вещей. Нас во всём этом интересует качество консервативного большого Эго, которое потребуется моей Душе сейчас в современном мире, чтобы сломать установившиеся порядки: для преодоления старой Силы требуется как минимум не меньшая Сила. Старая Сила настолько пронизала всё, что сама материя человека каждой своей клеткой сопротивляется введению в неё новой эволюционной энергии. Мне надо преодолеть эту старую Силу, во-первых, на уровне сознания, что я делаю в своих литературных дневниках (книгах), во-вторых, на уровне чувств, что я делаю, принимая в своё тело крайне развитые чувства и борясь с ними, в-третьих – мистически, в духовных мирах сражаясь с теми, кто перечислен у меня на рисунке 89.
Не устаю я (по первому пункту) исследовать старый мир, записывая результаты моих опытов в книгах, и предлагать новый порядок жизни. Мне возражают, со мной борются защитники старых устоев, но я крепок, как крепок англичанин, с тем отличием что англичанин отстаивает свое материальное положение, а я – духовное всеобщее.
Это несколько эгоистическое качество стоять на своем, родившись в англичанине Филиппе, затем продолжило укрепляться во французе Вольтере. Воплощается Душа Филиппа во Франции с целью анализа религий, которые к восемнадцатому веку переразвились до такой степени, что, вроде бы, достаточно одной умной объективной статьи, чтобы понятно стало всем, какая это лажа. Однако не так всё просто, как это может показаться на первый взгляд. Цитата:
Критика религии
Неутомимый и беспощадный враг церкви и клерикалов, которых он преследовал аргументами логики и стрелами сарказма, писатель, чей лозунг гласил «;crasez l’inf;me» («уничтожьте подлую», часто переводят как «раздавите гадину»), Вольтер обрушивался и на иудаизм, и на христианство (например в «Обеде у гражданина Булэнвилье»), изъявляя впрочем своё уважение к личности Христа (как в указанном сочинении, так и в трактате «Бог и люди»); с целью антицерковной пропаганды Вольтер издал «Завещание Жана Мелье», священника-социалиста XVII века, не щадившего слов для развенчания клерикализма.
Борясь словом и делом (заступничество за жертв религиозного фанатизма — Каласа и Сервета) против господства и гнёта религиозных суеверий и предрассудков, против клерикального изуверства, Вольтер неустанно проповедовал идеи религиозной терпимости как в своих публицистических памфлетах (Трактат о веротерпимости, 1763), так и в своих художественных произведениях (образ Генриха IV, покончившего с вероисповедной распрей католиков и протестантов; образ императора в трагедии «Гебры»).
В 1722 году Вольтер пишет антиклерикальную поэму «За и против». В этой поэме он доказывает, что христианская религия, предписывающая любить милосердного Бога, на самом деле рисует Его жестоким тираном, «Которого мы должны ненавидеть». Тем самым Вольтер провозглашает решительный разрыв с христианскими верованиями. Конец цитаты.
Как видим, одной статьи явно мало, чтобы разрушить религиозную идею, которая вдохновляла людей на всякие дела, как хорошие, так и плохие. Грубо говоря, не было бы никаких дел, если бы не было управляющей жизнью людей идеи. Мечется Вольтер между признанием Бога и его отрицанием. С одной стороны (на ментальном этапе развития), вера в Бога это точно плохо, потому что лишает людей собственного волеизъявления, с другой – если Бога нет, то люди утрачивают страх перед преступлением. Цитата:
Критика атеизма. Деизм Вольтера
Борясь против церкви, духовенства и религий «откровения», Вольтер был вместе с тем врагом атеизма; походу на атеизм Вольтер посвятил специальный памфлет («Hom;lie sur l’ath;isme»). Деист в духе английских буржуазных вольнодумцев XVIII века, Вольтер всевозможными аргументами старался доказать существование Божества, сотворившего вселенную, в дела которой однако не вмешивается, оперируя доказательствами: «космологическими» («Против атеизма»), «телеологическими» («Le philosophe ignorant») и «моральными» (статья «Бог» в «Энциклопедии»).
«Но в 60-70-х гг. Вольтер проникается скептическими настроениями»:
Но где находится вечный геометр? В одном месте или повсюду, не занимая пространства? Я ничего не знаю об этом. Устроил ли он мир из своей субстанции? Я ничего не знаю об этом. Является ли неопределенным, не характеризуемым ни количеством, ни качеством? Я ничего не знаю об этом.
«Вольтер отходит от позиции креационизма, говорит, что „природа вечна“». «Современники Вольтера рассказывали об одном эпизоде. Когда Вольтера спросили, есть ли Бог, он попросил сперва плотно закрыть дверь и затем сказал: „Бога нет, но этого не должны знать мои лакей и жена, так как я не хочу, чтобы мой лакей меня зарезал, а жена вышла из послушания“.
В «Назидательных проповедях», а также в философских повестях неоднократно встречается и аргумент «полезности», то есть такое представление о Боге, при котором он выступает в качестве социального и нравственного регулирующего принципа. В этом смысле, вера в него оказывается необходимой, поскольку только она, по мысли Вольтера, способна удержать человеческий род от саморазрушения и взаимного истребления.
Давайте же, братья мои, по крайней мере, посмотрим, насколько полезна такая вера и сколь мы заинтересованы в том, чтобы она была запечатлена во всех сердцах.
Принципы эти необходимы для сохранения людского рода. Лишите людей представления о карающем и вознаграждающем Боге — и вот Сулла и Марий с наслажденьем купаются в крови своих сограждан; Август, Антоний и Лепид превосходят в жестокости Суллу, Нерон хладнокровно отдает приказ об убийстве собственной матери.
Отрицая средневековый церковно-монашеский аскетизм во имя права человека на счастье, которое коренится в разумном эгоизме («Discours sur l’homme»), долгое время разделяя оптимизм английской буржуазии XVIII века, преобразовавшей мир по своему образу и подобию и утверждавшей устами поэта Поупа: «Whatever is, is right» («все хорошо, что есть»), Вольтер после землетрясения в Лиссабоне, разрушившего треть города, несколько снизил свой оптимизм, заявляя в поэме о лиссабонской катастрофе: «сейчас не всё хорошо, но всё будет хорошо».
В философской повести «Кандид» Кандида вместе с его спутником аборигены в Америке собираются убить только потому, что они иезуиты, а потом съесть. Различие в верованиях, получается, по Вольтеру, толкает людей на преступление. Вывод напрашивается сам собой, что религии это зло, но вывод этот следует признать несколько близоруким, поскольку не учитывается, что вражда специально вводится Творцом как средство развития и познания. Аборигены по уровню развития язычники, мыслят они просто, что как раз и выразил Высоцкий в своей песне «Аборигены съели Кука». Съели они Кука, потому что хотели кушать, вот и вся наука. Главное – корысть, а не религия: сама по себе религия тоже ищет везде своего интереса, то есть корыстна. Корысть язычника груба, корысть христианская – цивилизованная, в целом, а в частности – тоже имеет свои грубости, когда насильно, вплоть до заливания в горло расплавленного свинца, заставляют аборигенов принимать христианство.
Главное, повторю, не принятие христианства и не ликвидация его, а развитие человека. Ликвидировать религию, в принципе, Творец может одним махом. Так одним ударом можно срубить растение. Но Творец это садовник, которому нужно вырастить растение, а религия это средство роста, которое вводится, а потом выводится. Нужно, чтобы человек поразмышлял над тем, что такое человек и бытие человеческое в рамках творения. Цитата:
«Философия
Являясь сторонником сенсуализма английского философа Локка, учение которого он пропагандировал в своих «философских письмах», Вольтер был вместе с тем противником французской материалистической философии, в частности барона Гольбаха, против которого направлено его «Письмо Меммия к Цицерону»; в вопросе о духе Вольтер колебался между отрицанием и утверждением бессмертия души, в вопросе о свободе воли — в нерешительности переходил от индетерминизма к детерминизму. Важнейшие философские статьи Вольтер печатал в «Энциклопедии» и затем издал отдельной книгой, сначала под заглавием «Карманный философский словарь» (фр. Dictionnaire philosophique portatif, 1764). В этом труде Вольтер проявил себя как борец против идеализма и религии, опираясь на научные достижения своего времени. В многочисленных статьях он даёт яркую и остроумную критику религиозных представлений христианской церкви, религиозной морали, обличает преступления, совершенные христианской церковью».
До деизма, вспомним, все люди поголовно думали так, как предписывала им думать религия. Но вот появляется в Англии Локк (1632-1704), который поднимает учение Декарта (1596-1650) «О врожденных идеях» и пишет свою главную работу «Опыт о человеческом разуме», в которой старается доказать, что в уме человека нет никаких прирожденных идей. Лейбниц (1646-1716) «стремится сочетать учение Аристотеля (384 до н.э. – 322) о действующей в природе внутренней целесообразности с учением Спинозы (1632-1677) о механической причинности». Когда жил Аристотель?! Это значит, что творец задолго до созревания в целом ума у человека вводит спецсредство, которое всё это время будет оказывать воздействие на рост ума, пока не вырастет до ума Декарта и Спинозы и Декарт со Спинозой не задумаются над причиной и целесообразностью всего происходящего вокруг. Декарт сделает свои выводы, что есть врожденные идеи, Локк станет доказывать обратное, Спиноза обнаружит в жизни механистичность всего происходящего (механизмы). Проще говоря, весь сыр-бор возникает вокруг вопроса, есть Творец или нет его. Локк, утверждая, что нет прирожденных идей, склоняется в сторону последнего, не догадываясь, конечно, что сомнения в нем появились вследствие очередной идеи, которая исходит от Садовника.
Все эти перечисленные мной имена всего лишь проводники, которые с разных сторон рассматривают один вопрос, верить в Бога или не верить, и приходят к выводу, опять же с подачи Бога, что Бог это Высший Разум, который стимулирует развитие всего на Земле, но сам не вмешивается в ход событий. Это словесно выраженная идея деизма в такой формулировке, которая очень близка к истине, но имеет свой подтекст: лишь официально, вроде бы, существование Бога признается. Признается потому, что противоречить церкви прямо было бы опасно для жизни: церковь за намек на неподчинение (неверие) сжигала на кострах, вздергивала на виселицах, забивала розгами насмерть. Это в относительно просвещенной Франции и вышедшей из-под папской власти Англии можно было позволить себе какое-то инакомыслие, но и во Франции за «Философские письма» Вольтера сразу высылают из страны, а его редактора сажают в Бастилию. 140 псевдонимов насчитывают исследователи у Вольтера. Вольтер, как скорпион, жалит и скрывается.
Приходится Вольтеру скрываться. Однако от Бога, который эту беготню специально устраивает, не убежишь. Всё у Творца распланировано так, что вначале люди развивают чувства в пределах веры, затем ум (для веры) в пределах Христианства, после чего – ум критический. Три этапа развития – теизм, деизм и атеизм. Деизм это переход от веры к неверию. Последнее рождает идею Материализма.
Одной философии мало для развития практического ума. Поэтому одновременно с философией деизма Творец инициирует развитие науки. Лейбниц «независимо (казалось бы) от Ньютона открывает дифференциальное и интегральное исчисление, изобретает счетную машинку, пригодную для ряда операций над большими числами, вплоть до извлечения корней, изобретает насосы для откачивания воды, по словам Энгельса, рассыпает вокруг себя гениальные идеи». Все эти вещи легко могли бы изобрести механики еще до нашей эры, во-первых, в средние века, во-вторых, когда Леонардо да Винчи предлагал свои проекты. Но ход этим идеям был дан лишь в нужное Творцу время, в-третьих. И все ученые тоже трудились, как я это обнаружу, в Духе Деизма: Ньютон говорил, что он углубляется в тонкие материи, чтобы узнать, как Творец сотворил бытие. То есть стимуляцией его научной работы была именно деистическая идея.
Однако первоначальные работы философов и ученых в период Деизма я квалифицирую как отдельные всплески пробивающегося наружу ума в болоте всевластного религиозного диктата. Погоды всплески не делали. Нужен был мощный и энергетически сильный, что значит, реально влиятельный ум, который сумеет расцвести в этом зловонном болоте и осветить всё вокруг светом своего разума. И у Творца в его рукаве нашлась такая звезда, которую он готовил заранее и которой сразу начинает помогать, как только она появляется на небосклоне. Имея от роду всего двадцать с небольшим лет (24), Вольтер, соблюдая все правила классицизма, в стихах пишет трагедию «Эдип» (с освободительными идеями), которая сразу же вызывает восторг у всех и дается 45 раз подряд.
«Все наши пастыри — великие умы,
Но ум их только в том, что легковерны мы».
Добавлю к этим словам Эдипа, что легковерность это естественная для человека чувств способность верить любому слову вышестоящих. Вольтер смеется над правителями, которые правят не потому, что они умные. Выражение мудрости через остроту это свойственная Вольтеру особенность литературного остроумия. Одно дело, когда зритель просто смеется на шутника, у которого лицо глупое, и совсем другое – когда смех привлекает, исполняя свою роль привлекательности, чтобы заставить человека думать о самой важной в развитии человека вещи. Пишет эту свою трагедию Вольтер в тюрьме, втайне от тюремщиков, и посвящает её супруге регента. Так произведение Вольтера становится известным регенту, которому тут же и представляют автора. Регент герцог Орлеанский, сменивший Людовика XIV, не лучше прежнего короля. О развлечениях он больше думает, чем о делах государственных. Но он глава.
В первый раз Вольтер в тюрьму попадает за свои стишки на регента, во второй раз – за чьи-то стихи, в третий раз – за де Рогана. Славящийся в свете своим искусством говорить колкости де Роган проигрывает состязание в обмене колкостями какому-то беспородному Вольтеру. Слуги де Рогана избивают Вольтера палками. За попытку среднесословного Вольтера вызвать сановного дворянина де Рогана на дуэль Вольтера арестовывают. Никак Вольтер не хочет уважать вышестоящих только за то, что те родились в привилегированной семье. Дабы уравнять себя с ними, после тюрьмы он начинает именоваться де Вольтером (де – признак высшего сословия).
Скандал, а вслед за ним еще и заточение в тюрьму за стишки это беда для молодого человека, но это же и средство, что сейчас уже не тайна, пиара. Слово «пиар» совсем недавно появилось. Я его употребил, потому что оно лучше отражает технологическую особенность средства. Не будь его, я написал бы «восславление». А «славу» люди привыкли воспринимать исключительно восторженно. Восторгаются люди, а чему, сами не знают. Повторю, известными становятся, как правило, такие нехорошие люди, что никакого восторга не заслуживают. Становятся они известными потому, что средства технологии делают их такими. В частности, и Вольтера сделали известным, в первую очередь, эти средства, хотя Вольтер как мыслитель это, действительно, выдающаяся личность.
О величине славы Вольтера хорошо знали его современники, а мы в нашем настоящем можем составить лишь представление о его славе по свидетельствам в документах. Слава на Вольтера сваливается сразу, как только он сочиняет сатирические стишки на регента и его дочь. Сейчас многие критикуют первых лиц государства и известными не становятся, потому что никто внимания не обращает на их критику. То есть нужна невидимая рука механизма, которая заставит кого надо что надо заметить и отправить автора в тюрьму. В тюрьме Вольтер уже вдруг зауважал регента, вследствие чего посвящает «Эдипа» его жене, и опять это посвящение не остается незамеченным, хотя в посвящении вполне мог быть намек на что-то: царь Эдип, напомню, ребенком был выброшен из царского лона, так как отцу его предсказали смерть от руки сына, и сын этот всё-таки вырос, потом убил отца и женился на его жене, своей матери, не зная того. Но одной тюрьмы мало (тюрьма это школа) для обретения нужной величины мудрости и нужной величины славы, и Вольтер попадает в тюрьму во второй и в третий раз. В третий раз он сидит недолго, всего две недели, его освобождают с условием, что он покинет Францию. Тюрьма в этот раз становится средством отправки его в Англию, где буржуазная революция уже случилась (1688). Есть возможность сравнить английскую жизнь с французской. Англия с уже свершившейся революцией и Франция с предстоящей революцией это передний фронт развития эпохи. И здесь же поджидает Вольтера уже умерший Локк с его философией, которая так захватила Вольтера, что он начинает пропагандировать её. И благодаря именно Вольтеру Локк становится известным и деизм получает своё развитие.
Цитата:
Свои произведения Вольтер был вынужден издавать часто анонимно, отрекаясь от них, когда молва объявляла его автором, печатать их за границей, провозить во Францию контрабандой. В борьбе против доживающего свой век старого порядка Вольтер мог, с другой стороны, опираться на огромную влиятельную аудиторию как во Франции, так и за границей, начиная от «просвещённых монархов» и до широких кадров новой буржуазной интеллигенции, вплоть до России, которой он посвятил свою «Историю Петра» и отчасти «Карла XII», находясь в переписке с Екатериной II и с Сумароковым, и где его именем было окрещено, хотя и без достаточного основания, общественное течение, известное под названием вольтерианства.
Культ Вольтера достиг своего апогея во Франции в эпоху Великой революции, и в 1792 году, во время представления его трагедии «Смерть Цезаря», якобинцы украсили голову его бюста красным фригийским колпаком. Если в XIX веке в общем этот культ пошёл на убыль, то имя и слава Вольтера возрождались всегда в эпохи революций: на рубеже XIX века — в Италии, куда войска генерала Бонапарта принесли принцип декларации прав человека и гражданина, отчасти в Англии, где борец против Священного союза, Байрон, прославил Вольтера в октавах «Чайльд-Гарольда», потом — накануне мартовской революции в Германии, где Гейне воскрешал его образ. На рубеже XX века вольтеровская традиция в своеобразном преломлении ещё раз вспыхнула в «философских» романах Анатоля Франса.
После смерти Вольтера (1778 год) русская императрица Екатерина II выразила желание приобрести библиотеку писателя и поручила своему агенту в Париже обсудить это предложение с наследниками Вольтера. Особо оговаривалось, что письма Екатерины к Вольтеру также должны быть включены в предмет сделки. Наследница (племянница Вольтера, вдова Дени) охотно согласилась, сумма сделки составила крупную по тем временам сумму в 50000 экю, или 30000 рублей золотом. Доставка библиотеки в Петербург была осуществлена на специальном корабле осенью 1779 года, она состояла из 6 тысяч 814 книг и 37 томов с рукописями. Своих писем императрица обратно не получила, они были куплены и вскоре опубликованы Бомарше, однако Екатерина заранее договорилась с ним, что перед публикацией ей предоставят возможность убрать отдельные фрагменты писем[8].
Первоначально библиотека Вольтера была размещена в Эрмитаже. При Николае I доступ к ней был закрыт; только А. С. Пушкин, по особому распоряжению царя, был туда допущен в ходе его работы над «Историей Петра». В 1861 году по распоряжению Александра II библиотека Вольтера была переведена в Императорскую публичную библиотеку (ныне Российская национальная библиотека в Санкт-Петербурге).
Слава в её крайности становится культом. При жизни Вольтера его слава уже так велика, что при возвращении в Париж массы народа встречают восьмидесятитрехлетнего старика и чуть не на руках вносят его в город. Это очень похоже на триумфальное шествие победителя в Риме. Однако не будем забывать, что, в первую очередь, восходящая небывалой величины звезда нужна была Творцу в этом мире, чтобы открыть для людей новую эпоху деизма, которую никак нельзя было открыть, не преодолев религиозного диктата и режима абсолютной монархии во Франции. Делает это Творец с помощью Вольтера и ложной идеи Локка, что «врожденных идей» не бывает. «Врожденные идеи», уточню, это признание за Творцом инициации мыслей, которые появляются в голове у человека. Именно так Творец управляет человеком и никак иначе, пока человек сам не научится соображать. Отказаться надо человеку от знания о «врожденных идеях», чтобы сделаться самостоятельным. Отказаться надо и от абсолютизма религиозной и гражданской власти, чтобы перестать быть послушным рабом. Ради этого отказа Локку сообщаются такие вот мысли:
«… что знания сами по себе возникнуть не могут. Врожденных идей и принципов нет. Все идеи и понятия проистекают из опыта. Опираясь на данные медицины, детской психологии, этнографии, философ указывает, что если бы идеи были врожденны, то они были бы доступны детям, идиотам и дикарям. Имеющиеся факты и наблюдения за детьми, душевнобольными людьми свидетельствуют о том, что в действительности такие идеи, как понятие о Боге и душе, идеи добра, зла и справедливости, ими не осознаются, а следовательно, от рождения человеку не даны. Особенно показательно Локк иллюстрирует несостоятельность теории врожденных идей на примере сновидений. Сновидения, по Локку, составлены из идей бодрствующего человека, соединенных между собой причудливым образом. Сами же идеи не могут возникнуть раньше, чем органы чувств не снабдят их ими».
Очень это похоже на утверждения наших нынешних ученых-материалистов, которые доказывают обратное, исходя из тех же посылов. Напомню: ««Космогоническое доказательство от условности и случайности бытия конечных предметов заключает о существовании абсолютно необходимого верховного существа – бога. Телеологическое «доказательство» основывается на утверждении всеобщей целесообразности, красоты и совершенства мира, из которых будто бы следует необходимость признания некоего высшего разума, который не может быть ничем иным, кроме бога».
Повторю доказательство Локка: Опираясь на данные медицины, детской психологии, этнографии, философ указывает, что если бы идеи были врожденны, то они были бы доступны детям, идиотам и дикарям». Не знает Локк, что дети, из-за отсутствия ума, поскольку ум входит в тело (рисунок 36), начиная с 14 лет, не имеют доступа к каким-либо идеям вообще. То же самое с дикарями. Зато знает Творец срок, когда его растение должно вырасти до нужного уровня развития, и посылает для делания нужного вывода Локка. Во времена Локка, повторю, настала пора готовить почву для перехода к Материализму. Поэтому приходит Локк и фактически теми же мотивировками, какими доказывалось, что Бог есть, доказывает, что Бога нет. Главное – посыл, что надо доказать отсутствие бога, а мотивировки это просто рычаги, которые одинаково хорошо крутятся в обе стороны.
Вол времена Вольтера надо было вводить в жизнь Материализм через Деизм, чему существующий образ жизни противостоял. Новое вольтеровское представление, после борьбы со старым, отработавшим своё, пришло, сейчас новое, ставшее старым, должно уйти по той простой причине, что меняется эпоха развития. Само ничто не уходит и не приходит. Поэтому «в 1726 году Вольтер прибывает в Англию и три года изучает философские труды Бэкона, Гоббса, Локка, Толанда, знакомится с критическими исследованиями христианской религии английскими деистами, наблюдает английскую жизнь в её разнообразных и противоречивых проявлениях». Следствием этой работы становятся «Философские письма», самое важное сочинение, которое приобрело репутацию «первой бомбы», брошенной им в «старый порядок». «Французам, для которых повседневной реальностью был произвол королевского абсолютизма, засилье надменной аристократии и бесправие третьего сословия, сообщалось, что англичане – это нация, «которая сумела ограничить власть королей, сопротивляясь им, и которая установила, наконец, такое мудрое управление, где государь всесилен, когда он хочет творить добро, но его руки связаны, если он замышляет зло, где вельможи величественны без надменности и где народ принимает участие в управлении, не производя смуты».
Цитата достаточно кратко воссоздает для нас ситуацию во Франции в тот период времени. Надо понять, какая великая сила требовалась, чтобы переломить существующее положение вещей во Франции, что значит изменение положения во всём западном мире, включая Россию. Для слома старой системы мало было трудов Жан Жака Руссо (1712-78), Монтескье, всех писателей эпохи Возрождения. Казалось бы, Жан Жак Руссо только и работал в этом направлении перемены. В своей работе «Об общественном договоре…» (1762) Руссо обосновал право народа на свержение абсолютизма». Но не Руссо избрали кумиром французской революции революционеры, а Вольтера, как и других революций в Европе. Для меня это почти как факт, что Творец через Вольтера, не ставя последнего в известность, поскольку эпоха Материализма полностью перекрывает канал сообщения, проводит в жизнь линию кардинального изменения человеческого общества с поворотом людей на материальное, что значит, самостоятельное познание жизни. Делается это, во-первых, созданием выдающейся по своим умственным способностям Личности. Ум этот создается задолго до самой работы, то есть был ряд воплощений у Души Вольтера, в которых он и в тюрьме сидел и жил так, как жил в воплощении Вольтера, но в воплощении Вольтера он проходит эти уроки ускоренно: всего лишь около года Вольтер сидел в тюрьме в первый раз и около двух недель в третий раз.
Начиная с двадцатых годов и по восьмидесятые (1778 – год смерти), а еще более – после смерти, Вольтер владел умами всех сословий, в том числе самих государей, которые рады были встречаться с ним, переписываться. Екатерина II переписывалась, потому что хотела слыть просвещенной царицей. Все хотели слыть просвещенными монархами, чтобы их не свергали. Потому и рады были Вольтеру, который стал как бы олицетворением мудрого просвещенного вольнодумства, царей не свергавшего, а образумливающего. По любому возникавшему в обществе вопросу Вольтер считал своим долгом высказаться, и его мнение было в высшей степени авторитетным. Другого такого случая, когда писатель имеет общественное значение более, чем любой из государственных деятелей, история не знает. Этот «хилый на вид старик, как пишут историки, вроде бы, умирающий, всё не умирал, а влиял и влиял, работая по 18-20 часов в сутки, создавая такое литературное наследие, какое самым плодовитым не снилось (около семидесяти томов). В России вольтерианство стало синонимом свободомыслия, как в положительном, так и отрицательном смысле.
Уклон развития в сторону Материализма подкреплялся обеспечением проводника идеи материально. В то время, когда во Франции всё вокруг рушилось (обанкротился даже государственный банк), Вольтер рядом удачных операций с денежными бумагами обеспечил себе безбедное существование. К концу жизни в разных странах он имел поместья, замки, в которых мог жить поочередно, в зависимости от создаваемых ему в той или иной местности условиях. Можно было бы сказать, что в финансовых делах удачлив был Вольтер, как еврей, если бы не его отношение к евреям:
«В своем «Философском словаре» Вольтер писал: «… вы обнаружите в них (евреях) только невежественный и варварский народ, который издавна сочетает самую отвратительную жадность с самыми презренными суевериями и с самой неодолимой ненавистью ко всем народам, которые их терпят и при этом их же обогащают… Тем не менее не следует их сжигать». Луи де Бональд писал: «Когда я говорю, что философы доброжелательно относятся к евреям, из их числа нужно исключить главу философской школы XVIII века Вольтера, который всю свою жизнь демонстрировал решительную неприязнь к этому народу…»
Всю свою жизнь решительную и даже непревзойденную неприязнь к евреям демонстрировал и Гитлер, хотя есть информация на уровне слухов, что невзлюбил он евреев из-за своей матери, которая имела какое-то отношение к евреям.
Всё относительно, говорят мудрецы, заметив, что плохо или хорошо каким-то чудесным образом поочередно меняются местами. Относительность это обязательное условие системы познания зла и добра. Если не с чем сравнить добро, то кто его знает, добро оно или зло? Я это говорю уверенно, потому что мир Зла Творцом специально создаётся, чтобы можно было узнать, что такое добро. Буквально Творцом говорится о необходимости познании добра и зла.
Люди вначале жили в полном согласии с Духами, их создавшими, в положении рабов, и были по-своему счастливы в этом своем положении, потому что не надо было думать ни о чем: думали Духи. Евреи первыми не захотели слушаться Бога, а не захотели они потому, что сразу пришли в этот мир, уже имея некоторые зачатки критического ума. За евреями вместе с Христианством, рожденном в еврейском лоне, все люди научились не слушаться Бога. Можно сказать, «умный теизм» придумали евреи: «на бога надейся, а сам не плошай».
Не плошал и Вольтер, когда спекулировал денежными бумагами. Не плошал, когда общался с королевскими особами. Екатерина II, не жалея красок, описывала ему свои реформы. А он, словно не замечая её словоблудия, подобно соловью на все голоса заливался хвалебными трелями в её адрес. Можно его понять: жизнь заставляла крутиться и вертеться. Если бы можно было, как бы отсутствуя телом в этом мире, заниматься только философствованием, то и грехов бы у Вольтера не было. Однако нельзя достаточно глубоко и объективно размышлять о жизни, не живя этой жизнью. Все писатели, как правило, вначале в жизни своей имеют ту или иную практику, а потом создают произведение. Кто-то из наших писателей правильно сказал, что каждый человек может написать, как минимум, одно произведение. Благодаря тому, что хлебнул Вольтер всякого в своей жизни, он смог охватить и проанализировать всевозможные жизненные процессы в мире. Но что касается евреев, в своём глазу еврейского бревна он не заметил. В каждом человеке, даже если в роду у него нет евреев, есть в своей мере еврейство. Не будь этого еврейства у Вольтера, не стал бы он богатым и знаменитым.
Восторгаться мыслями о демократических нововведениях заставляет Екатерину механизм эйфории, который сопровождает всякую подаваемую сверху мысль. В восторге Екатерина от своих новых идей, в восторге Вольтер, в восторге Ленин, когда рассказывает Джону Риду о своих планах преобразования России после революции. В восторге и Джон Рид. Поэтому появляется у него «Десять дней, которые потрясли мир» о кремлевском мечтателе. Понимает Джон Рид, что, может быть, это всего лишь мечты, но мечты на вкус так же хороши, как малина. И как в малине не видно червячков, которые благополучно съедаются и вкуса не портят, если их не видно, так приятно быть в восторженном состоянии.