Две подружки припустили со всех ног к речке, они знали, где искать Лиду. Их распирало от желания первыми сообщить важную новость. Бег по пересеченной местности, лёгкая прогулка для деревенских пострелят, наматывающих километры за световой день. К берегу вела узкая тропинка протоптанная десятками ног среди мелкого кустарника, который каким-то чудом прижился на крутом склоне. Подружкам приходилось толкать друг друга локтями, уступать пальму первенства никто не хотел. Едва выскочив на берег, девочки в один голос выпалили:
- Лидка, беги скорей домой, там твоя мамка приехала.
- Ага, с новым хахалем, - добавила та, что меньше ростом.
При упоминании о матери, девочка резво подскочила и, на ходу отряхивая песок с мокрого платьица, побежала в сторону деревни. Купальщики выскочили из воды и стали шумно собираться. Всем не терпелось увидеть Лидину мать. Две рыжеволосые подружки остались довольны произведенным переполохом, и победоносно смотрели вслед деревенской ребятне. Впрочем, большинство из них лишь на период летних каникул становились местными жителями. Только Лида загостилась у бабушки. Поговаривали, что её мать вообще отказалась от дочери, и за глаза получила прозвище «кукушка». Маленькие весталки остались стоять на крутом берегу, рассматривая мерцающий далеко в небе самолёт, и гадая про себя, заберёт или нет Лиду нежданно объявившаяся мамаша.
Девочка бежала той же тропинкой. Она не замечала, что острые коготки обломанных веток больно царапают голые ноги. Её сердечко выбивало одно единственное слово - мама! Мама приехала! Наконец-то все оставят её в покое и перестанут называть «кукушонком». Унизительное словцо приклеилось к ребёнку и больно ранило душу. Иногда его произносили с издёвкой желая уколоть, иногда с тихим сочувствием. При этом сердобольные старушки любили гладить по русой голове и то, и другое было одинаково унизительно. Она чувствовала себя ущербной и никому не нужной, даже родной бабушке. Мария Ивановна собиралась оформить опекунство, чтобы получать пособие. Так ей советовали. Бабушка часто жаловалась на нехватку средств, надеясь разжалобить кого-нибудь из отзывчивых сельчан, чтобы помогли грамотно составить бумаги в социальную защиту. Доброхоты любили собираться у Марии Ивановны, чтобы скоротать вечерок. Пили чай, а заодно учили уму разуму.
- Как в прорву всё. Опять целый килограмм печенья умяли и всё без толку, - шипела старуха им в след.
Мария Ивановна понимала эти ухищрения, но открыто конфликтовать с соседями не решалась. Прижимистая бабушка только и могла, что иногда срывать накопившуюся досаду на внучке, но и здесь не слишком перегибала палку. Ткнёт в лоб кулаком разок, чтобы синяка не оставалось, и бросит в сердцах:
- Вот ведь, навязали кукушонка на мою голову. Галька всю душу вымотала, и эта такая же растёт.
Лида не понимала, за что два родных человека к ней так относятся. Она была послушным ребёнком, бабушке старалась угодить и маму свою любила несмотря ни на что.
С раскрасневшимися щеками и счастливой улыбкой Лида вихрем влетела в дом и застыла в дверном проёме. Гости обедали. Мать заглядывала в глаза сидящему рядом черноволосому мужчине с суточной щетиной на скуластом лице. При появлении девочки взрослые повернули головы. Улыбка тут же слиняла с лица Галины. Подросшая за год дочь стала ещё больше походить на родного отца. Бабушка проворно подскочила и утянула девочку в другую комнату, чтобы переодеть. Лида чувствовала неодобрение со стороны мамы, но отнесла это на счёт своего по-деревенски небрежного внешнего вида и, старательно приводила себя в порядок. Когда в чистом платье и причёсанная она вышла к столу, Галина даже не взглянула в её сторону.
Женщина уже покаялась, что успела объявить соседям о намерении забрать дочь в город. Но есть ещё способ избавиться от обузы - девочка должна сама захотеть остаться. Пока Галина думала, как теперь быть, в дело неожиданно вмешался её сожитель. Ашот решил покорить сердце тёщи, а заодно и падчерицы. Восточный гость давно оставил родные места и не собирался возвращаться обратно. Надо как-то устраивать свою жизнь. Притвориться заботливым не составляло труда:
- Ну, что дочка, собирайся, завтра поедешь с нами.
Галина поморщилась, как от кислой капусты, но чтобы не упасть в глазах возлюбленного, нехотя притянула девочку к себе и сдержанно приласкала. Ашот не заметил неискренности, приличия на его взгляд были соблюдены. Бабушка, заслышав такие слова, ещё больше засуетилась вокруг новоявленного зятя. Мария Ивановна считала, что все торговцы с рынка люди богатые, а, значит, на этот раз дочери несказанно повезло.
Девочка страдала, не так она представляла себе встречу после долгой разлуки. Засыпая, Лида тихонько всхлипывала, мама даже не подошла к кровати. А ей так хотелось рассказать, что за этот год она самостоятельно научилась читать и писать. Лида мечтала, чтобы мама погладила её по голове, тогда сразу развеются все детские страхи и пугающий душу холодок одиночества.
Осенью Лида пошла в первый класс. Девочка с трудом приживалась в новых условиях, но училась старательно и школу любила. Теперь в их доме часто устраивали шумные застолья, и Лиде приходилось делать уроки в ванной комнате. Подвыпившая Галина становилась добрее, иногда даже интересовалась школьными успехами дочери. Но большей частью мысли женщины были заняты Ашотиком. Она ревниво наблюдала за флиртом гражданского супруга с рыночными торговками, временами вступала с ними в словесные перепалки. Случались разборки и во время застолья, тогда Ашоту приходилось разнимать соперниц. Драки пугали девочку. Однажды Лида написала маме записку, села в автобус и уехала в деревню. Она понимала, что её появление не обрадует старушку, но решила терпеливо сносить все упреки в свой адрес, только бы не видеть и не слышать пьяной ругани.
Мария Ивановна в те дни серьезно простудилась и болела. Внезапное появление внучки обрадовало старуху. Почувствовав своё бессилие, она впервые задумалась о том, что неплохо иметь рядом родного человека. Раньше не хватало желания и сил на сердечные порывы: день прошёл и ладно. Лида ухаживала за больной, видела свою нужность и с радостью откликалась на любую просьбу. Назвать девочку «кукушонком» теперь не поворачивался язык. Галина легко согласилась оставить дочь в деревне, но выставила одно условие: чтобы денег от неё не ждали.