Золото манит нас. И цемент манит
В верховьях Сылвы офицеры отыскали заброшенную землянку, в которой одно время жил скрывавшийся от призыва парень, а теперь иногда ночевали рыбаки. Отаборившись, они приступили к подробному изучению загадочных вещей. Тем более, что их ожидало новое потрясение. Часть кварца, вместе с золотыми прожилками, почему-то превратилась в чугунные болванки.
- Тут, короче, что-то не так, - заявил Суриков, закуривая сигарету «Магна». – Тут что-то влияет.
Щукин, который внезапно оказался лишённым килограмма (он так решил) золота, разозлился.
- Тут, там, - он вытащил из мешка железную пластинку и помахал ею в воздухе. – Золото пропало, вот это да!
Майор положил железку на землю и принялся рассматривать чугуняки. Но даже в лучах солнца он не увидел никаких признаков золота. Суриков взял в руки кусок уцелевшего кварца и ногтем стал царапать по желтизне. Дымящаяся во рту сигарета мешала и он, глянув по сторонам, примостил её на пластинку.
- А чем это пахнет? – недоумённо спросил вдруг Щукин и принюхался. – Чем-то вкусным таким.
Офицеры огляделись и Суриков вдруг подскочил и замычал. Лежавшая на железке сигарета прямо на глазах темнела, и её дымящийся кончик был явно не бумажным, а скорее, деревянным. Дымок из синеватого превратился в желтоватый и пах не горелым табаком, а непонятным, но приятным ароматом.
Щукин наклонился поближе и вдруг резко отбросил сигарету в сторону. Он осторожно приподнял пластинку – жухловатая октябрьская трава под ней стала ярко-зелёной, да и не трава это была, а соцветия каких-то неизвестных майору цветов. Щукина пробило что-то вроде молнии, он резко бросил железку и начал рассматривать свои пальцы. Но никаких изменений не нашёл.
Суриков же схватил свою сигарету, наполовину бумажную, наполовину деревянную, покрутил пальцами и неожиданно даже для себя – затянулся.
- А ничего так, - он выпустил приятно пахнущий дымок. – Клёвая сигара.
Щукин сел на землю, уткнул голову в колени и обхватил их руками. Руки дрожали. Потом он откинулся назад и просто улёгся. На его лице появилась улыбка.
- Слышь, братан, - майор щёлкнул пальцами. – Это же секретное оружие Пентагона. Нам особист по пьянке рассказывал. Сейчас вспомню. О! Трансмутатор. Одно в другое переделывает. Работает на атомном движке.
Суриков при этих словах машинально закрыл ладонями пах. Щукин захохотал.
- Мы сейчас всё можем делать, всё! – он вскочил. – Вот смотри.
Майор аккуратно положил в центр пластинки коробок спичек. Офицеры внимательно наблюдали, но ничего не происходило. Щукин тихонько зарычал, как тигр, на чьих глазах кролик превратился в птицу и улетел. Он схватил коробок и выматерился. Тот оказался тяжеленным. Суриков осторожно поскрёб его ножом. Отделились серые блестящие стружки.
- Свинец, - прошептал капитан. – Я балдею. Но давай, пока пить не будем.
- Не будем, - проглотив слюну, согласился майор.
Чувствуя свою причастность к секретным тайнам Пентагона, и где-то внутри ощущая себя Мининым и Пожарским, офицеры не спеша разложили странные вещи на мешке из-под муки. Здесь лежали обе железные пластинки, под которыми мешковина начала превращаться то в шёлк, то в нейлон, то в бархат; литровая банка с остатками картошки и макарон внутри, пачка папирос, шнурки, два патрона от нагана и куски кварца вместе с чугуняками.
- Ну давай, Серёга, начинай, - Суриков закурил. – Что там вам особист-то ещё говорил? Как его включать? Где питание, ну что к чему здесь?
Щукин аккуратно взял одну пластинку правой рукой, понюхал и положил обратно. Так же он поступил и со второй железкой. Увидев недоумённую рожу капитана, майор пробормотал, что атомный двигатель издаёт запах озона, а тут не пахнет.
Если честно, то Щукин не знал, что делать. Он даже глянул на речку, может, утопить всё? Но золото, вспыхнувшее в лучах заката, встрепенуло его разум.
- Не помню я ничего, - майор решительно вздохнул и закурил. – Будем идти к истине экспериментальным путём, как «Очевидное-Невероятное» из телевизора! Орешек знаний твёрд, но всё же, нам расколоть его поможет смекалка и взаимовыручка, - процитировал он неизвестно что.
Начать решили со шнурков. Один из них оказался никуда не годным, а второй творил чудеса. Если его завязать особым, «гвардейским» узлом, то он поднимался вверх. Первый же эксперимент с ним показал офицерам, как тяжело быть первооткрывателем и надо быть готовым ко всему. В «гвардейском» узле сам по себе шнурок не двигался, но если его обвязать вокруг чего-нибудь, появлялась подъёмная сила. Когда мужики это уяснили, Суриков снял с себя бушлат цвета хаки с тяжёлой ватной подкладкой и просунул волшебную верёвочку в петлю на воротнике, где не хватало пуговицы. Армейская одёжка немедленно начала подниматься ввысь, причём растерявшийся капитан её выпустил из рук. Но не растерялся танкист Щукин. Он быстро схватил торчавший из коляски мотоцикла спиннинг и сделал мощный заброс в небо. Поднявшийся уже метров на пять-шесть бушлат был заякорен надёжным тройником и постепенно спущен вниз. Мужики перевели дыхание. Усилием воли сдерживая себя от соблазна расслабиться водочкой, они принялись вызнавать грузоподъёмность шнурка. Его привязали к пустой канистре и стали понемногу добавлять в неё воду.
- Полная канистра на двадцать литров весит двадцать килограмм, - бурчал Суриков, придерживая рвущийся к облакам шнурок, на котором висела самодельная гиря. – Надо найти точку равновесия, и тогда я начну строить дом.
- Не понял, - Щукин посмотрел на него.
- Мне цемент надо на фундамент, - пояснил капитан. – А покупать дорого. А в стройуправлении на складе он в мешках лежит. Если шнурочек к мешку привязать и через окошко вытащить, то тратиться не надо будет.
- Ну ты проныра! – майор улыбнулся.
Вскоре, путём различных подвешиваний всяких предметов, приятели решили, что грузоподъёмность шнурка равняется примерно пятидесяти килограммам.
- Это же американцы делали, - резюмировал Щукин. – А у них фунты. Вот и получается, что двенадцать фунтов где-то. При такой нагрузке он зависает, а потом держит ещё пару килограмм, и постепенно снижается.
- А почему двенадцать фунтов? – Суриков закурил. – Ведь ровный счёт десять.
- В Америке не по десять считают, а по двенадцать, дюжинами, - снисходительно пояснил майор. – Давай, учи меня гвардейский узел вязать. Да не на американском, на нашем шнурке, на несекретном. Так, накладываем петлю…
Научившись вязать нужный узел, Щукин вытащил из коляски толстую тетрадь и вынул из неё химический карандаш с грязно-чёрным грифелем.
Открыв свой гроссбух, майор, лизнув грифель, написал вверху страницы: «Тактико-технические данные изделия…», тут он задумался.
- Капитан, как мы шнурок назовём? – спросил он.
- Давай по-английски, он же из ЦРУ, - предложил тот. – Я, правда, только хендз ап помню, и это, как там, хэндз ап, бэби, хэндз ап, у-у-у-у, - замурлыкал Суриков.
- Ясно, - Щукин зашипел грифелем по коричневатому листу. – ТТХ изделия «Бушлат-12». Так. Вес изделия – два грамма, грузоподъёмность – 48 килограмм, цвет чёрный. Примечание – Сурикову в руки не давать.
Потом приятели занялись железными пластинками. Майор внёс в гроссбух, на обложке которого он неровными буквами нарисовал «Сов.секретно. Экз.ед», следующие сведения:
«Изделие «Кварц-1» и изделие «Кварц-2», примерно идентичны, но у «Кварц-1» поцарапана краска на внешней стороне. Краска цвета серого, типа «маренго». Если чего-нибудь положить на изделие, оно превратится в что-нибудь другое. На людей не действует. Действует только при прямом контакте».
Тут Щукин задумался – а как же они траки-то трансмутировали? Ведь всей поверхности они не касались. Покумекал и добавил: «Изделия нуждаются в дополнительной проверке с целью выявления дополнительных ТТХ».
- А что такое маренго? – Суриков почесал нос. – Это же вроде сорт сигар или виски?
- Дубина ты патрульно-постовая, - Щукин усмехнулся. – Тёмно-серый цвет это цвет милицейской формы, официально называется маренго. А здесь мы наблюдаем идентичное совпадение по цвету. Понял?
Суриков кивнул и положив очередную зажжённую сигарету на изделие «Кварц-1», взял в руку пачку папирос «Беломорканал». Извлёк папиросину, понюхал, помял слегка, огляделся и подошёл к мотоциклу. Осторожно прикоснулся ею к подножке коляски. Нахмурился.
- Серёга, - обернулся он к что-то пишущему товарищу. – Она не режет, а ты говорил, что легко расчленяет.
- Ты что, пехота, разум потерял вовсе?! – заорал Щукин. – Зачем ты мой мотоцикл режешь?!
- Так он не режет, - оправдывался Суриков.
Майор, отложивший учётный журнал, подошёл к нему и злобно забрал папиросу. Похмыкал, разглядывая подножку и сам попробовал порезать. Не получилось. Подумал, достал спички и прикурил папиросу. Сделав пару затяжек, погасил и вновь прикоснулся к коляске. От подножки легко отвалился кусочек металла.
- Учите матчасть, товарищ капитан, - Щукин вернулся к журналу. – И вообще, мотострелок, займитесь-ка лучше извлечением золота, пока оно в чугун не обернулось. В коляске топор лежит, так ты обухом аккуратненько раздроби каменюги. Понял?
Получив ясное задание, обеспеченный необходимым инструментом, капитан принялся за дело. Расстелив поодаль сахарный мешок с беспорядочным узором из шёлковых и бархатных квадратиков, он складировал на него куски кварца и принялся выколачивать из них богатство.
Папиросы Щукин учёл в журнале как изделие «Резак-20».
Стемнело. Мужики зажгли костёр, повесили над ним котелок, где варилась картошка и стали строить планы. Мешки с цементом, джипы и прочие внедорожники буквально мелькали над быстрой Сылвой. К ним добавились мебельные гарнитуры, огромные телевизоры, музыкальные центры типа бум-бокс и прочие приятные вещи.
Добавив в котелок тушёнки, будущие миллиардеры принялись расслабляться водочкой. Видимо, чтобы они не скучали, с молёбкинской аномальной зоны к ним заявилась алая летающая тарелочка. Она кружила над стоянкой, освещая землю, речку и офицеров нежным сиреневым светом.
- Ну, никуда без вас, никуда, - добродушно пробормотал Щукин, разливая водку по мятым алюминиевым кружкам. Прикинув, что в бутылке осталось ещё грамм пятьдесят, он отнёс её на берег Сылвы и положил рядом солёный огурец. Почти сразу от летающей тарелочки протянулся туда же лиловый лучик, что-то булькнуло и алая пришелица, крутнувшись пару раз, скользнула по звёздному небу обратно в свой молёбкинский гараж.
- Тоже люди, - понимающе вздохнул майор, откупоривая следующую бутылку. Картошка с тушёнкой быстро остыла, но это было уже не важно. Офицеры решили, что как только реализуют золото, перестанут есть картошку, капусту и тушёнку вообще. В своё будущее меню они включили перепелов, устриц, белорыбицу, финскую копчёную колбасу и икру. Причём явно уже зажравшийся Суриков пренебрёг чёрной осетровой икрой и выбрал простонародную красную. Щукин его выбор не одобрил. Потом они залезли в землянку, легли на старые, привезённые с собой ватники и забыв про золото, оставленное на бархатной мешковине, крепко уснули. Они уже не видели, как по стоянке воровато метались лиловые лучики, и не слышали бульканья и нежного чавканья. В реке плеснулся хариус, и лучики пропали. С неба на ночную землю глядели звёзды. Иногда они скрывались за облачками, и тогда казалось, что они подмигивают друг другу, словно говоря – видали мы и не таких крутых миллионеров. В костре, слегка потрескивая, дотлели последние угольки, и стало тихо и холодно.