Часть IV Силой сердца. Лад - клад.
Глава 4
Быть в плену своей сущности, своего таланта, явление нормальное, обычное, если талант с сознанием в ладах. Но так как талант – сущность сугубо, духовная, он развивается в области духовного, ничего общего не имеющего с оболочкой сознания. Конечно, сознание, при этом, может меняться, но только если захочет.
А вот, оказывается, бывает, и так: талант начинает «строить», давить, плющить и колбасить, держать в рамках, или ярме душу. Как было бы хорошо, если бы можно было отвлечься от него. Ну, хоть на какое-то время забыть о нём. Отдохнуть душой.
Духовная же сущность, наделённая собственным сознанием, прибывающая при этом в душе одновременно с сознанием души – беда! Трагедия! Особенно, если духовная сущность имеет огромный багаж опыта, то есть прошлое. Тогда сознанию души лучше молчать, не поднимать голоса, а то его размажут как клопа по стенке. Личность погибнет, душа станет рабой духа, будет не союз творческих начал, а беспощадная тирания, в результате которой наступит гибель, полная гибель человеческого существа.
То, что раньше казалось принадлежностью, оказалось основой, не сила принадлежащая, а сила владеющая. А вот чтобы обладать ею, нужно, по меньшей мере, быть наравне с ней.
Духовная сущность по имени Сафо пока ещё не овладела моей душой, она только заявила о себе. Литературный псевдоним мог быть любым, но неизбежным условием был изначальный звук «С», один из последующих звеньев в цепи проявлений женской сути Смелита.
Эта суть могла бы в любой момент вырвать свой образ, свою личину, из мира людей, уничтожив в ней самостоятельное сознание. У меня оказывается не облик порождение души как у всех людей – душа порождение облика, так же и у Угго. Дух являет облик, облик ваяет душу – это другой закон.
Смелит может воссоединиться, стать таким как раньше. Для этого нужно лишь, изменить своё место пребывание, уйти из мира людей и для этого не нужно покидать планету, достаточно войти в аномальную зону, где погибнет Угго Смельгарх, погибнет Сябрина Смелова и их не рождённые ещё дети.
Волхвы, колдуны, маги, чародеи – это души с прошлым. Таким подобные встречи не только не опасны, но даже полезны, они развивают. У меня нет прошлого, только настоящее, которое может оборваться в любой момент, в любой миг. Я не маг, хотя могу им стать, если женская суть Смелита этого захочет. Эта суть может уничтожить, может возвеличить, а может оставить, освободить. И то и другое, и третье, и сто миллион третье - нужно заслужить.
Пока женской сути Смелита импонирует личное качество Сябрины, ненависть к врагам расы. Этот импульс во мне сам по себе, он следствие только моих переживаний, у него нет опыта, у него только острота. У Смелита же опыт, сила, память. Я рожу тогда, когда мне позволит Смелит, рожу людей, в которых будет размножена суть Смелита до бесконечности. Смелит станет их богом, духом-покровителем, или духом возмездия. И те, кто находятся в моей утробе, насыщаются Смелитом. Это именно то тепло, тот сгусток тепла, проявивший себя однажды, как рождённое в муках творчества. Так рождают боги. Это рождение происходит от слияния чувств, но не извне, а изнутри – так рождаются стихи; так рождаются картины; так рождается музыка. Во мне живут трое: я – Сябрина, мой талант – Сафо, и то, что нас объединяет – Смелит. У моего таланта точно такое же самостоятельное сознание, как и у меня, он не подчинен мне. Но с ним можно договориться на счёт слияния. А так, у нас с ним одна оболочка, общее тело - единственное объединяющее нас. Талант может овладеть душой и душа может овладеть талантом, но решать это будет дух, то есть Смелит. Сознание моей души имеет свои свойства, но они не всегда совпадают с сознанием таланта и сознанием духа. Тогда происходит конфликт. Мозги – мои, те которые в голове, но ведь есть ещё и костный мозг, есть эндокринная система. И вот они, у меня, обитаемы. Я человек только на четверть. Если сознание таланта сольётся с сознанием моей души, будет творческий союз равных, если я овладею талантом, хозяйка положения – я. Смелит в силе вобрать в себя всех нас, и чад моих в том числе, но она ждёт начала развития моего сознания и всячески провоцирует его на это. Мои личные качества и помогают в этом и одновременно мешают. Если бы я не насиловала мои мозги, не раздражала своё сознание поэзией, это бы все равно произошло, условия были бы просто несколько другие. Я спровоцировала пробуждение созданием образа пресловутой Сафо-поэтессы, Сафо-жены и Сафо-матери. Мне было бы выгодней начинать свою литературную карьеру под своим родным именем, а не заморачиваться на имидже. Но кто ж знал чем всё обернётся ?!
Сафо – моя чувственная идея, идея моего сознания, творческое отражение сознания души, эстетически строго выдержанная функция моего прошлого и настоящего творческого начала – мой артистизм, эстетическое восприятие. А так же, механизм содержания формы, всего, что касается непосредственной реализации и выражения творческой мысли. Она начала свое самостоятельное существование во мне в тот самый момент, как я испытала гормональный взрыв, а родилась от моего душевного порыва к мужскому образу, вот как раз в момент услышанного мною детского плача, который я восприняла поначалу за глюк.
Сафо не нравятся мои обороты речи в состоянии крайнего раздражения. Она их блокирует, а Смелит с ней в этом солидарна. И я, как и положено гению, остаюсь в одиночестве не понятая своими же близкими. Из меня делают паиньку, эталон совершенства, высокую, развитую, гармоничную личность: «лепят, творят, малюют». Мне остаётся только подчиниться мнению большинства, революции не получится, об сем предмете даже рассуждать смешно. Я, конечно, удивлена, любой бы на моём месте был удивлён, но что поделаешь, таков расклад. Я попробывала было тут отстоять своё мнение, попытка превратилась в пытку. Сейчас нахожусь в состоянии нейтралки, в состоянии бесконечных переговоров, улаживаю, так сказать, отношения. Против моей самобытности ни чего не имеют (спасибо и на этом), но вот то, что касается, внешнего вида и поведения, строго корректируется. Меня готовят к договору о сотрудничестве! В общем, я доигралась. Занимаюсь подхалимажем, подлизываюсь, то к Сафо, то к Смелит. А что мне ещё остаётся? Как ни как, я перед ними виновата.
Я, на алтарь свой чувства возложу,
От сердца высеку огонь,
И обращусь не к миражу,
Но к явному, к тебе одной:
О, сила исторгающая свет!
Дающая святое наслажденье,
Тебе я отсылаю свой привет
В потоке Огненном, в потоке возрожденья!
С тобой сольюсь в стремленье роковом,
С тобою обрету паренья благость!
Ты – всё что есть, всё что осталось
Во взгляде жаждущем моём. *)
Эти строки написаны точно также как и первые. Это порыв, жажда слияния, но уже не настройка на волну, в этих словах нет призыва, нет страсти, но вольный поток чувств. Это не Сафо – Сябрина, не дух – душа.
Подобно быстрому потоку,
Льюсь из истока до истока,
И мой чуть слышный, слабый рокот
Не потревожит тишины.
Нет, он не потревожит тайны,
Мой всплеск души, мой всплеск случайный,
Как ветер в середине мая,
Что пошутить с цветком решил.
Сафо-Смелит снисходительно внимает словам, словам признания. Завеса открыта, потоки идут напрямую, непосредственно. Отброшены условности, сознание общается с духом, дух слышит душу, слушает благосклонно: чуть насмешливо, чуть покровительственно. Слушает. Что же из этого следует?
Желание сменилось ожиданьем,
Печаль рождённая страданьем,
Сумеет страх преодолеть.
Не в этом ль мудрости творенье:
Познанье вечности, в мгновении?
Пройти сквозь существо сомнений,
Достичь высот, высот свершений,
И, вдруг, понять, что нет ограничений,
Есть только путь, путь озарённый.
Есть только путь, есть путь и свет.
И это тоже напрямую, туда, по тому же адресу. Дух ведь то же самое сознание, но другое, другая природа, другие законы. Сейчас Смелит – только дух, идея объединяющая его и меня. Эта сущность может слиться воедино, сжаться в микрон, увеличиться, размножиться, расшириться до размеров Вселенной, воплотить себя, развоплотить, стать временем, пространством, светом, скоростью, звуком, молчанием, глубиной, высотой. Людям удобнее воспринимать духовный мир как сказку – так безопаснее. Стоит лишь им принять это как существенное, их сознание начинает изменяться, изменяться безудержно, его всасывает как в воронку и само оно становится тоже воронкой, а жить прежней жизнью в таком состоянии невозможно, это смерть.
Смерть на самом деле не противопоставление жизни, это череда отрезков времени в жизни, жизнь вмещает в себя великое многообразие. Есть те, кто считает: смерть и гибель одно и то же – ошибка. Смерть – продолжение во времени, гибель – полное прекращение одного и начало другого. Небытие же существует только как понятие, но не явная величина, только качество чего-либо. Обычно под этим подразумевается невозможность воплощения. Но невозможность воплощения не является отсутствием самого образа. – Вот образчик мышления единства начал, гармоничного единства, андрогенного. Но так их называли только греки-эллины, потомки атлантов. Сами же они себя называли по- разному, но в основном самонаречениями, именами собственными.
Трагедия, произошедшая в одну из эпох, не была карой или возмездием, это был естественный ход развития их природы – эволюция, так сказать! Их природа проявила себя в одном из качеств, только и всего, реакция на изменение активности планеты. Многие спустя время воссоединились, стали человекоподобными по облику, кто-то предпочёл изначальное положение, кто-то слился, подобно людям, в семьи. Они узнали о себе то, что до разъятия не знали, было получено знание, в последствии пригодившееся в борьбе. Те, кто погиб, влились в потоки стихий, став позже эпидемиями, носителями болезнетворных организмов.
Боги на самом деле не насылают болезней, они от них оберегают, или не оберегают. Эпидемии, в сущности, мщение погибших тем от чьих рук они погибли. Гибель разумного существа – всегда последствия. Когда Арда страдает от осквернения её тела ядами, от ран, стихии мстят. Очень мало людей понимающих это, ещё меньше принимающих. Людям удобнее считать катаклизмы явлениями чуть ли не потусторонними, ни коим образом, к ним не относящимися. Но что же человечество сделало полезного для мира планеты, находясь в нём?
На самом деле человечества не существует. Есть люди, они разные, человечество же – объединённое сознание, идеальное состояние мира людей и придут ли когда-нибудь люди к этому, неизвестно. Глубина мира Арды, которую люди не знают из-за своей разобщённости, не откроется, пока люди не станут едины духовно. А идея, объединяющая должна быть приемлема всеми. Попытки объединиться в человечество были, есть и будут, но только идея приемлемая всеми объединит. Идея естества, идея начала и в этом могла бы помочь Глубина Памяти. Пока, она же является идеей разобщения. В людской памяти много нагромождений, в ней царит полный беспорядок. Глубина Памяти требует признания ошибок, заблуждений. Слияние рас – ошибка в результате заблуждений, путь к распаду, к разложению. Ведь полного слияния всё равно не произойдёт, а противоречия лишь усугубятся, и надо будет обособляться, искать места годные для проживания и так до бесконечности, отвергая путь духовного развития, духовным развитием просто некогда будет заниматься, вследствие беготни, постоянного беспокойства.
Смелит обобщает, для неё нет отдельно взятого человека, личности, вселенной. Для неё люди, хоть и не общество, но нечто находящееся в одной стороне. Она всё время подчёркивает: мир людей, мир людей… Да, есть отдельные особи, но всё-таки это мир людей слабых, во всех смыслах, существ, они достойны если не презрения, то по крайней мере жалости и если бы не боги, то их уже давно бы не существовало. Однажды, на стыке каких-то эпох, Смелит приняла решение изучить мир людей, захотелось вдруг понять, что их может спасти. Усилием воли, она размножила себя во многих народах, но только одна её часть – и это Сябрина – слилась с потомками двух близких друг другу рас Велетов-Волотов.
Лики Смелит стойкие в борьбе, но только Сябрина смогла приблизиться к пониманию вещей: истинное зло, корень зла заключён в пятой расе, расе Иеговы, расе упырей, порождении пекла одной из его вселенных. Люди Иеговы в сущности не люди, это воплощённая потребность пожирать и потому они иудеи-пожиратели. Мир людей развращён ими, развращён давно. И хоть он их и ненавидит, но сражаться с ними не в состоянии, люди обессилены раздорами, хотя сами же в них и виноваты, не разглядев стоящих за этим. Ответ на вопрос один: люди не хотят спасать свой мир, они его не спасут, а для спасения Арды, нужно уничтожить их всех, пусть воюют, пусть убивают сами себя. А тот плод, который Сябрина – один из ликов Смелита – носит под сердцем, станет тем, кто в череде своих воплощений стравит пожирателей между собой.
Эта Смелит тасует свои лики как карты в колоде, одну туда, другую сюда и всё для того, дабы не быть узнанной. Сябрина – сила ума, Угго – ум силы, а вокруг них лики, лики. Лики близкие и далёкие, двойники – настолько обычное явление в мире людей. Дух Смелит, до поры до времени, прибывал в состоянии некоего анабиоза. Душевный импульс, сознание Сябрины, пробудил его. Творчество в совокупности с потребностью женского естества, сильные переживания. И, будь я на сто процентов женской сутью мира людей, я стала бы, заурядной поэтессой-психопаткой, и, моим основным местом пребывания, была бы дурка, где, я толкала бы антижидовские речи, и писала бы, антисионостские стишки, в перерывах между транквилизаторами. А так, я наводчица. Смелит подкорректировала внешность гормончиками, сделала привлекательной, соблазнительной - даже беременность не портит фигуры - закрутила вокруг социальный поток, создала имидж – Сафо. А в вопросе относительно пятой расы Сябрина и Смелит солидарны как никто. Но Сябрина шипит, а Смелит жалит — настоящая скорпиониха. И только одно условие: «Не вырывайся за рамки имиджа, деточка. Слушайся тётю, она умнее тебя». Да, она умнее, да, она сильнее. Да, я её вожу, но рулит Она.
Людок приглядывается, охота до конца понять что к чему. Да, ей не по себе, её нечто встревожило, но у неё настоящий русский характер: искать там, где страшно, бороться искать, найти и не сдаваться. Русского человека опасно пугать, от страха он делается неуправляемым, впадает в состояние гиперактивности и начинает шарахаться из стороны в сторону, совершенно не отдавая себе в этом отчёта, это делает с ним его же собственная сила. Русского человека легко обмануть: ради его собственного блага, стоит только указать ему безопасное направление и сказать о непременной гибели на этом пути, удерживать, умалять не ходить туда, всячески пугая разными страхами. Только советчику при этом нужно оставаться на месте. Любопытный русак отчего-то вдруг решит последовать в предостерегаемом направлении. Но Нежелание оставить доброго советчика, быть его покровителем, защитником, окажется сильнее желания опасности. «Опасности, гибель подождут, а вот, если с давшим добрый совет, произойдёт беда, совесть не простит, замучает!»
Совесть – вот мерило русского человека, если только её не опережает зависть. Эти две силы как-то умудряются сосуществовать в русском народе. И в том и в другом качестве русская душа распахивает себя вольно и беспредельно и потому русская любовь самая страшная. Она не основывается на качествах, на уважении, на признании, она основывается на отрицании. Любить самого страшного, а ещё лучше урода, а ещё лучше сумасшедшего! А если этот сумасшедший урод, подлец-мерзавец неблагодарный, то уровень любви русской поднимается до неимоверных высот. Даже убивая такого, русские люди будут его любить, жалеть, страдать вместе с ним на лобном месте казни. Особенно если такое чудовище покается. Ему простят всё-всё и совершённое ранее и ещё не совершённое и, со слезами умиления, оттяпают голову, повесят, колесуют, или взгромоздят на кол. И вот Людок, именно, такая несмотря на декларации про нечто стерильное, свободное, комфортное. Это всё ширма, скрывающая собой от суетных взоров сейсмически опасную душу. Да, она будет тиранить своего избранника! Терзать-гнобить и при этом внутренне боготворить, благоговеть перед ним.
Тайна Смелит её поразила. У Людки хорошее чутьё, лучше чем голова и глубже чем чувства. Чутьём она давно всё поняла, но её мозги хотят разложить всё по полочкам.
А вот это-то и невозможно, Смелит, или Сафо, закрыты для её сознания навсегда. И Людок обречена на вечный поиск, ведь она не отступит. Она приняла игру с раздвоением личности Сафо-Смеловой в надежде нащупать основу в этой аномалии, она нюхом чует эту основу, она только не может её определить. Но она уже боготворит её, она трепещет перед ней в таинственном, мистическом ужасе и любви, искусно маскируя его иронией. Смелит раздражает её мировоззрение и ещё потому, Людок подбивает клинья к Угго. Пытается работать по двум каналам одновременно, методично, настойчиво.
Она не верит в нашу легенду, она лишь находит её синхронной, логичной, она чувствует: нашу пару, связывает другое. более глубокое, более тесное, родственное. «Граждане, я не догоняю, зачем вам слова! Вы могли бы великолепно обойтись и без них!» - фраза, однажды брошенная как бы вскользь, отметила понимание ею нашу с ним однородность. Мы молча, с улыбкой, переглядываемся с ним, пожимаем плечами. «Сафо прячется, - говорит Людка при расставании – вечно подставляя мне Сябрину. Сябрину я знаю и люблю. Почему же Сафо не хочет, чтобы я так же любила и её? Быть может у неё другое имя?» Однако Смелит спокойна! Она изучает одну из человеческих особей и совершенно не хочет себя проявлять. Наша с Остафьевой обоюдная нежность, её совершенно не волнует, а сам Смельгарх снисходителен. Он такого насмотрелся в Европе! К тому же он всё понимает, он развлекается, его это забавляет.
*) здесь и далее, в четвёртой части романа, использованы стихи Катиславы Юрьевны Коростель, подаренные автору в далёкой юности.