В мае по всей округе отчаянно цвели яблони. Это было несправедливо, жестоко: когда она умирала, шёл дождь - дождь, только дождь и туман, серый, промозглый, и она словно истаяла в этом тумане, и только потом пришла весна. Первая робкая зелень, веснушки мать-и-мачехи, солнце - всё возникло вдруг, проявилось, как на фотоплёнке, улицы наполнились повеселевшими прохожими, а он остался один, оглушённый, забытый в сыром тумане её последнего апреля.
На похороны он не пошёл, это казалось невыносимым - смотреть на её покинутое тело, выставленное напоказ в витрине открытого гроба. Сначала он пытался обмануть себя и придумал, что она разлюбила его и уехала навсегда, но тут же поймал себя на том, что укладывает чемодан, собираясь её разыскивать, и понял, что сходит с ума. Потом он начал пить, но утренний кошмар похмелья не мог прогнать воспоминаний. Друзья пытались говорить с ним, он не отвечал на звонки, не открывал дверь, часами лежал на кровати и смотрел в одну точку, стараясь не думать, не помнить...
Он не мог с уверенностью сказать, сколько времени это продолжалось, пока однажды не очнулся возле кладбищенской ограды, хотя и не помнил, как добрался сюда.
Могилу он нашёл не сразу и долго бродил среди крестов и венков с выцветшими цветами, пока не увидел её глаза на медальоне памятника. Она улыбалась, и это было настолько немыслимо теперь, когда она умерла, что это показалось издёвкой. Он разучился плакать, и невыплаканные слёзы жгли его окаменевшее сердце. Он опустился на скамейку и сказал:
- Она умерла.
Мир не дрогнул, всё так же пели птицы, и солнце светило, и ветки яблонь источали пьянящий аромат. Он поднял глаза к небу и повторил:
- Она умерла, а я жив. Зачем?
По вымытой лазури бездумно скользили облака, им было всё равно. Он бросил им вслед:
- Я тоже умру! - и сердце его наполнилось жестокой радостью и недоумением: почему такая простая мысль пришла ему в голову только сейчас? Не существовать, не чувствовать боли, не помнить её лихорадочно блестящих глаз, её хриплого, прерывистого дыхания, ничего не помнить!
"Кто будет помнить её, как ты?" - вопрос возник ниоткуда, словно написанный алой краской в мрачной глубине его мятущегося рассудка.
- Она умерла, - повторил он упрямо, не замечая, что говорит вслух.
"Кто будет любить её, как ты?" - послышалось или кто-то вправду произнёс это - шелестом ли травы, дуновением ли ветра?
Он крикнул в отчаянии:
- Что мне делать теперь, когда её нет?!
И откуда-то пришло еле слышное:
- Живи...
Он вскочил, оглядываясь по сторонам, растерянный, с искажённым страданием лицом. А вокруг яростно и неудержимо буйствовала весна. Он почувствовал, как первые очищающие слёзы хлынули майским дождём, сметая глухую стену отчаяния, а всё вокруг цвело, пело и славило жизнь. Он вздохнул полной грудью и впустил в сердце весну, осознав внезапно, что должен заново научиться жить и радоваться жизни - теперь за двоих.
А яблони цвели, и всё так же смеялись над выдуманной кем-то смертью её серые, любимые глаза.