Часть 4
Бывшие люди
По единственной деревенской уличке мело колюче и бойко. Скрипели старые тополя, царапая голыми ветвями друг друга. В единственной жилой избушке Сраных Погорельцев шли приготовления к большому выходу в город.
- Я в кедах больше никуда не пойду, - упрямился теплолюбивый американец.
- Но валенков у нас всего одна пара, - возражал экс-козёл.
- Валенок, - машинально поправлял Джин.
- Какая на хрен разница!
- Большая. В общем, теперь в валенках пойду я.
- А я?
- А ты иди в кедах.
- Умный, да? У меня сорок третий размер, а кеды - на сороковой. Прикажете дырки в носах делать, сэр?
Приятели задумались. В окошко с особенным пристрастием сыпануло сухим морозным снегом. Джин поёжился: ох уж эти русские зимы…
- Там в одной избе, где раньше секретная часть была, килограмм шесть гипса оставалось, - вспомнил Феликс. - Раньше мы из этого гипса разные фальшивые штампы мастерили.
- Ну и что? - не понял Джин.
- То. Валенки поделим, а остальные ноги замотаем тряпьём и загипсуем. Две пары костылей я видел на твоём чердаке.
- Ты в своём уме? - поинтересовался Джин.
- Как никогда…
На своём веку Серпантина Серапионовна повидала всякого. И эти два небритых инвалида её совсем не удивили. Удивило другое: как их пропустила охрана. Особенно этого, у которого под козлиной шубой даже штанов не было.
- Безобразие! - сказала Серпантина Серапионовна и полезла из-за стола, чтобы самостоятельно спустить наглецов с лестницы.
- Засохни, мырла, - угрюмо возразил Феликс, угадав намерение матёрой секретарши всех времён и народов. Штанов у него действительно не было, и сегодня он замёрз как собака. Поэтому никуда не собирался уходить из этой тёплой приёмной.
- Мы к мэру, - уточнил Джин и повесил свои костыли на вешалку.
- Да, доложи. Дескать: бывший сослуживец и американский шпион.
- Бывший, - поправил Джин.
- Ах, да-да-да, что-то такое Иван Иваныч говорили, но к нему сейчас нельзя, потому что у них сейчас посетитель, - засюсюкала Серпантина.
- Ты доложи, а там - не твоё дело, - угрюмо посоветовал Феликс.
- Иван Иваныч, - квакнула в трубку внутреннего телефона Серпантина, - к вам диверсанты… А-ха!
Она положила трубку и пропела:
- Прошу вас, господа!
- Тоже мне, мадам, - ухмыльнулся Феликс и похромал к дверям кабинета мэра. В то же время оттуда стал выпячиваться толстенький кучерявенький гражданин. Он кланялся, прижимая бараний треух к животу, и искательно обещал:
- В понедельник принесу остальные, мамой клянусь…
Кучерявенький упёрся задом в колено Феликса, обернулся и с перепуга представился:
- Хачапур Тер-Чебуреков, директор реального училища, приятно познакомиться.
- Профессиональный убийца Феликс Козломырдин, - недружелюбно возразил бывший кэгэбэшник. - Отвали!
Он вошёл в кабинет первым. Вслед за ним туда же вхромал Джин.
- Здоро…
Мэр открыл рот и молчал секунд двадцать, разглядывая прибывших.
- Здорово, - буркнул Феликс, - чё раззявился?
- Это что? - кратко поинтересовался мэр и показал на гипс.
- Это гипс по причине отсутствия второй пары валенок, товарищ мэр - по-уставному доложил Джин.
- Э-хе-хе, - закудахтал мэр, - ну, ребята, ну, уморили!
- Вас уморишь, - возразил Джин, с интересом разглядывая портрет Арнольда Шварцнегера.
- Вас, значит, надо обмундировать, ребята, - решил мэр.
- Очень надо! - убеждённо подтвердил Феликс.
- А ты почему без штанов?
- А вы мне их выдали, когда я под вашим чутким руководством козла изображал? - вопросом на вопрос ответил Феликс.
- Ладно, разберёмся…
Иван Иванович куда-то отзвонился и заказал два комплекта спецовки б/у. И, пока таковая изыскивалась, объяснял ситуацию.
- Значит так, ребята, - втолковывал он, - придётся вам некоторое время побыть национал-патриотами. Завёлся у нас в округе один злостный вредитель, литовец из Тамбова, так вот: он посягает на целостность нашего района. В общем, эта скотина подбивает местных вьетнамцев отделиться от Забубёнского района…
- Совсем? - уточнил Джин.
- Нет. С последующим присоединением к Южной Корее.
- Идея хорошая, только он зря старается: в Южной Корее работать надо, а у вас вьетнамцы привыкли вместе с вами дурака валять.
- А вот это не твоё дело, Женя. Я ведь не затем вас сюда пригласил, чтобы спрашивать: правильно или неправильно поступает данный зловредный литовец. Я пригласил вас сюда, чтобы предложить вам работу. В общем, ставлю перед вами конкретную задачу: литовца не убивать, но пугнуть его так, чтобы дальше неповадно было воду мутить. Задача ясна?
- Сколько? - кратко поинтересовался Джин.
Мэр задумался. Хачапур обещал принести семьдесят восемь тысяч. Два часа торговался, просветитель хренов.
- Восемь тысяч, ребята.
- Ты что, замполит, с дуба рухнул? - изумился Феликс. - Сейчас за восемь тысяч и собака не гавкнет.
- Сам ты рухнул, - разозлился прижимистый мэр, - я ведь вам не по ведомости собираюсь платить, а из своих кровных. Потому что за общее дело и территориальную целостность вверенного мне района…
- Засунь свою территориальную целостность, знаешь куда! - стал заводиться Феликс. - Пятьдесят штук, не меньше. Надо же когда-то Евгения к маме отправить.
- Восемнадцать и - точка! - раздобрился мэр. Ему пришла в голову экономная мысль на тему оплаты труда наёмников таким образом, чтобы не пострадали кровные. То есть, оформить двух этих бездельников на временную работу по уборке снега и заплатить из бюджетных средств. При этом списать на данное мероприятие в пять раз больше денег, чем заплатить. А снег - он и полежит, не велика важность. Что, забубёнцы снега не видали?
- Ну, восемнадцать, это ещё куда ни шло, - пошёл на попятный Феликс.
Забулдыгис Барзокукишыс был зол как собака. Он потратил уже кучу денег, ведя агитацию на дому среди наиболее просвещённых, по его мнению, вьетнамцев, а воз, как говорится, легче не стал. В общем, сегодня он опять принимал гостей в количестве шестерых пацанов - не пацанов, мужиков - не мужиков с глазками-щелками и невозмутимо-улыбчивым выражением на смуглых лицах с кулак нормального боксёра среднего веса. Мальчики - не мальчики дружно поедали выставленную тамбовским литовцем закусь, лучезарно щерились по всякому поводу и от водки не отказывались.
- Ребята, - устало пыхтел Барзокукишыс, - я вам сотый раз повторяю: вы можете и должны отделиться.
- Засем? - скаля кривые жёлтые зубы, спросил старшой.
- А затем! - запальчиво выкрикнул Барзокукишыс. - Вы ведь не хотите присоединяться к Южной Корее?
- Не хотим! - дружно ответили дармоеды. - Нам Россия харася!
- Ну, так и не присоединяйтесь! - завопил Барзокукишыс. - Но почему Россия хороша? Неужели не лучше жить в своём собственном государстве, со своим правительством, своим парламентом, своей полицией и таможней? Ну же, братцы, давайте выделимся в отдельное государство!
Если честно, Барзокукишыс хлопотал за конкретный интерес в виде начальника будущей таможни.
- Отдельная государства кто-то нужно работать, - благоразумно отвечали наиболее просвещённые вьетнамцы, - а мы все спекулянта…
- Марта! - взвыл Барзокукишыс. - Открой форточку, я их сейчас на улицу выкидывать буду.
Забулдыгис был положительно зол как собака. Ещё бы - такая акция сорвалась. А ведь как можно было досадить этим мерзавцам русским, а самому стать начальником таможни. Странное дело: Барзокукишыс родился и вырос в России, кроме русского знал несколько английских слов и одно грузинское ругательство, но, тем не менее, русских он ненавидел всеми фибрами своей души, хотя ничего плохого по большому счёту ему никто в России не сделал.
Когда вьетнамцы убрались, в двери дома Забулдыгиса кто-то требовательно постучал. Открывать пошла Марта, она громко ойкнула и вслед за тем в столовую ввалились два джентльмена в телогрейках, списанных пожарных касках из неликвидной советской пластмассы и в сильно подержанных кирзовых сапогах.
- Это который здесь сепаратист? - бесцеремонно спросил бородатый гость, по-хозяйски топоча сапогами.
- Позвольте узнать, - надулся Барзокукишыс и надменно выпрямился, - по какому праву…
- Нишкни, - перебил его бородатый и пребольно ткнул жёстким пальцем в благополучный живот процветающего российского литовца.
Забулдыгис испуганно пшикнул и снова сел на стул.
- Не нужно, Феликс, - поморщился второй гость, и в этом втором Барзокукишыс узнал американского шпиона, с которым давно мечтал познакомиться.
- О, мистер, мистер, хау ду ю ду инкорпорейтед естердей продакшн вери вел ноу проблемс, - засуетился Забулдыгис, напрягая память по части английского языка, а также сдерживая грешный свой язык, чтобы тот не ляпнул после последнего известного литовцу "ноу проблемса" одно грузинское ругательство.
- Ради Бога, не напрягайтесь, - поморщился Джин, - говорите нормально.
Джин придвинул стул и сел напротив литовца.
- Вы знаете, таким я вас и представлял, - душевно сообщил бывший американский шпион, - интеллигентное лицо, умный, немного усталый взгляд… Я уверен, мы с вами поймём друг друга.
- О, йес, йес! - возликовал Барзокукишыс. - Марта!
Забулдыгис показал на стол, и вскоре вместо вьетнамских объедок на столе красовалось блюдо с салом, другое - с квашеной капустой и отдельно - кокетливо вспоротая банка балтийской кильки пряного посола. В центре стола молчаливая Марта установила двухлитровый графин самогона двойной очистки.
- Нормально, - одобрительно крякнул Феликс и подсел к столу.
- Дорогой друг, - задумчиво начал Джин, - я буду предельно честен и краток…
- Давай, Евгений, - подбодрил его Феликс, пожелал себе всяческих благ и хлопнул первую, которую, вопреки утверждениям вульгарных толкователей русских традиций, тщательно закусил салом с хлебом и квашеной капустой, начисто проигнорировав балтийскую кильку.
- Мы от мэра, - просто сказал Джин. - Не буду лукавить: вы ему - как бельмо на глазу. И он - мэр - пользуясь нашим с другом стеснённым положением, нанял нас проучить вас. Чтобы у вас, значит, пропала охота заниматься какими бы то ни было политическими авантюрами…
- Хорошо говоришь, - одобрил Феликс и хлопнул вторую.
- Но вы не бойтесь, - успокоил побледневшего хозяина Джин, - мы с другом изначально не собирались причинять вам никакого вреда и не производить над вами никакого насилия. Больше того: я надеялся встретить в вашем лице настоящего друга.
- Правда? - просиял Барзокукишыс, который очень любил всех без разбора американцев, всех европейцев по ту сторону бывшей советской границы, выборочно - по эту сторону, всех японцев, всех турок и кое-каких представителей Полинезии и Океании.
- Правда, - подтвердил Феликс и хлопнул третью.
Барзокукишыс поморщился и переспросил, преданно заглядывая Джину в глаза:
- Правда?
- Правда, - заверил его Джин.
- И мы с вами друзья? - не отставал Забулдыгис.
- Всенепременно, - снова встрял Феликс и хлопнул четвёртую.
- Конечно, друзья, - легко согласился Джин и пригубил первую. - Всё, что вам потребуется от меня - всегда, пожалуйста, и всегда в лучшем виде!
- И от меня! - Феликс обнял хозяина и даже прослезился, но Забулдыгис из объятий Феликса с негодованием выдрался.
- Так мы пошли, - сказал Джин.
- Э-э, - забуксовал Барзокукишыс. Американца отпускать он не хотел, но этот бородатый его раздражал.
- Так мы ещё посидим, - не стал кочевряжиться Феликс.
- Да нет, мы пойдём, - настоял воспитанный Джин, видя реакцию принципиального русофоба на присутствие в его доме наиболее яркого представителя ненавистной нации.
Не успели друзья отойти от трёхэтажного дома бедного российского литовца и несостоявшегося сепаратиста, как им под ноги бросился какой-то маленький круглый тип в бараньем треухе, стоящем дыбом на кучерявых волосах.
- Ты? - узнал кучерявого Феликс и поймал его за нос.
- Тысяся извинений, - загундосил тип, оказавшийся Хачапуром Ананасовичем, - есь пьедлозений взяимовигодни договаривася стоён...
- Чё? - изумился Феликс и притянул говорящего за нос к себе поближе.
- Отпусите, пожяляся, - попросил Хачапур.
- Нос отпусти, тебе говорят, - сказал Джин.
- А, нос!
Феликс отцепился от Хачапура, тот чихнул, извинился и рассыпался мелким бесом:
- Ах, какая такая замечательная встреча! Ах, какие такие замечательные люди! Я, такой сякой, поистине родился счастливым человеком, которому довелось…
- Короче! - рявкнул Феликс.
- Сейчас, дорогой, сейчас. Прошу сюда! - и Хачапур поманил друзей к "жигулю", искрящемуся стёклами освещённого салона и включёнными фарами на лёгком десятиградусном морозе. Позёмка к вечеру угомонилась, и погода наладилась подходящая для решения локальных проблем на свежем воздухе и не только на нём одном.
- Сюда, так сюда, - не стал спорить Феликс и влез в тёплый салон "жигуля". Джин поместился рядом, и друзья приготовились ждать, чем таким интересным разродится хозяин бараньего треуха.
По улице имени покойного психотерапевта Кашпировского, безвременно загнувшегося от злокачественного инуреза, шли двое. Кирзовые сапоги разъезжались в разные стороны, и приходилось отчаянно балансировать руками, чтобы не грохнуться об лёд.
- Вы, русские, удивительные люди, - бормотал Джин, - среди вас рождаются такие великие умы, до которых далеко некоторым отдельно взятым цивилизованным странам, а живёте вы как…
Джин не удержал равновесия и врезался в трёхметровый забор, за которым прятался вросший в землю домишко.
- Великим умам не до благоустройства, - рассеянно ответил Феликс, думая о чём-то своём.
- Кажется, пришли, - сообщил Джин, отталкиваясь от забора и скользя вниз по условному тротуару. Он тормознул носком сапога, сделал кораблик и покатился по направлению к "створу" крыльца. Не доезжая, бывший американец сотворил двойной тулуп, и тут его осенило, почему русские традиционно занимают призовые места по фигурному катанию.
- Точно, - буркнул Феликс, нормально подходя к крыльцу и читая вывеску: - Забубёнское педагогическое училище…Кстати, вижу свет на третьем этаже с краю. Значит, кучерявый не надул и директор на месте.
- Пошли? - предложил Джин.
- Пошли, коль подрядились…
Друзья, грохоча сапогами, поднялись на крыльцо и толкнулись в вестибюль. Они миновали полутёмное гулкое помещение, и подошли к парадной лестнице эпохи Луначарского. Тотчас на вершине единственного марша нарисовалась живописная фигура в разноцветных спортивных шмотках и огромных кроссовках. Одновременно зажёгся свет в вестибюле.
- А, знакомые всё лица! - возопила фигура. - Всё пучком?
- А, предводитель грозной банды, - проворчал Феликс, поднимаясь наверх.
- Директор на месте? - уточнил Джин, поднимаясь вслед за Феликсом.
- На месте. Всё пучком! А чё, Филь, какие дела?
- Всякие…
- Без комментариев…
Друзья потопали по коридору в известном им направлении. Навстречу сумрачной паре выкатился ещё один представитель грозной банды, и тоже в невозможных разноцветных спортивных шмотках.
- Какие люди! - загудел он. - Проведать пришли? Всё пучком?
- Достали они меня своими пучками, - пожаловался Джин Феликсу.
- Отвалили, братаны, - отпихнул очередного грозного бандита Феликс, и бывшие сотрудники противодействующих спецслужб вошли в нужный кабинет. Директор, очень грузный мужчина, сидел за своим столом и больше ничего не делал. Просто сидел и спокойно наслаждался своим директорским величием. Его бычью шею профессионального борца вольного стиля венчала маленькая плоская головка с большими залысинами явно не от большого ума. Грузного звали Мамука Кукурович Мериношвили. Когда-то он служил в местном стройбате срочную и, выступая на местных соревнованиях по вольной борьбе, приглянулся жене начальника Забубёнской пожарной части. Да таково качественно приглянулся, что жена главного забубёнского пожарника уговорила Мамуку остаться по окончании службы в Забубёнске. И так уж получилось, что Мамука Кукурович, с трудом читавший не очень длинные вывески по-русски, вскоре стал деканом физкультурного отделения Забубёнского педучилища. Затем он легко подсидел директора педучилища и занял его место. Потом Мамука Кукурович акционировал учебное заведение, и теперь наслаждался властью, покоем и кое-какими доходами.
- Что надо? - спокойно спросил директор акционерного педучилища вошедших, разглядывая их ясным взглядом человека, привыкшего плыть по жизни большой непотопляемой коровьей лепёшкой.
- Ноги тебе вырвать надо, - сообщил директору Феликс и сделал донельзя зверское лицо.
- Нельзя, - кратко возразил Мамука Кукурович.
- Это ещё почему? - удивился Джин.
- Потому что меня охраняют, - возразил господин Мериношвили.
- Кто? - загоготал Феликс. - Эти петухи в разноцветных штанах? Эй, ты, поди сюда! - крикнул он, высунувшись из дверей директорского кабинета в коридор. На его зов бросился самый большой бандит из грозной банды, каковая, по совместительству, выполняла функции директорской охраны.
- Чё надо, Филь? - подобострастно спросил самый большой.
- Постой на стрёме, пока мы с твоим хозяином базар не перетрём, - велел Феликс.
- Всё пучком! - сделал большие глаза самый большой и преданно замер возле дверей кабинета.
- Э-э, - сказал директор.
- Пожалуйста, повторите то, что вы сейчас сказали, ещё раз, но помедленней, - попросил Феликс, взял с директорского стола графин и, жутко хрустнув, откусил горлышко.
- Гм, - сказал директор, с уважением посмотрел на Феликса и зачем-то потрогал свою нехилую шею.
- В общем, так, директор, - приступил к объяснению визита Феликс, - Хачапура знаешь?
- Знаешь, - не стал спорить Мамука.
- Так это он нас нанял за двенадцать штук, чтобы мы тебе башку откусили и ноги поотрывали, если ты не согласишься оставить его в покое. Усёк?
- Усёк, - понятливо кивнул своей маленькой головкой господин Мериношвили.
- В общем, ноги оставляем? - уточнил Джин.
- И голову тоже, пожалуйста, - попросил Мамука Кукурович.
- Значит, больше не будешь приставать к Хачапуру?
- Не буду, - клятвенно прижал руки к груди господин Мериношвили.
На улице Феликс развеселился.
- Фортуна! - шумел он. - За один вечер - тридцать штук! Теперь нам прямая дорога в таверну!
- Давай сначала деньги поделим, - предложил Джин, снова принимаясь выписывать кренделя ногами, обутыми в скользкие кирзовые сапоги, настолько непригодные для передвижения по среднерусской городской местности в зимнее время, словно эти сапоги изготовили где-нибудь в Португалии, где отродясь не видали ни снега в сугробах на проезжей части, ни льда на тротуарах. Феликс, в отличие от неумелого американца, шёл нормально, хлопал Джина по плечу и, когда от дружественного тычка американец норовил хлопнуться оземь, успевал его подхватывать. В это время мимо них просквозил "жигуль" девятой модели, тормознул возле свежеотремонтированного дома и, развернувшись юзом поперёк улицы, встал. Из "жигуля" вывалилась пьяная в дым тётка, с треском захлопнула дверцу и начала зигзагообразное движение к дверям первого подъезда. Передвигаясь, тётка нещадно ругалась. Одета она была в расшитую дублёнку, обута в ботфорты, её голову украшал дорогостоящий малахай с песцовыми хвостами по всему его периметру, а самым приличным словом среди её ругательств было "жопа".
- Не верю! - выдохнул Феликс, хватая Джина за плечо.
- Чему ты не веришь? - вымученно спросил Джин. Нет, ему и раньше приходилось ходить по зимним улицам Забубёнска, но в кирзовых сапогах…
- Знаешь, кто это такая? - вопросом на вопрос ответил Феликс.
- Кто?
- Это Райка Мордюхина-Упырёва. Нынешний директор городского торга. От неё недавно очередной хахаль удрал. По этой причине мадам пьёт и гробит свою новую тачку.
- А нам что с того? - не понял Джин.
- Дурачок! - ласково возразил Феликс. - Хочешь к маме?
- Хочу!
- Ну, так! Малый ты крепкий, это я ещё по нашей совместной оперативной работе помню, так что - вперёд! Поухаживай за этой коровой, что ли? И, если дело выгорит, ты будешь в Штатах, а я - в Сочи. Ну?
- В таком виде? - кротко спросил Джин и развёл руками.
- На тебе все бабки на представительство и - дуй! - расщедрился Феликс и сунул Джину вырученные за вечер деньги. Затем схватил приятеля за руку, отслюнил две тысячи и скрылся в переулке.
Джин, выдохнув из лёгких остатки нерешительности, ринулся за объектом. Он сдуру сунулся за ней на лестничный марш, но был сбит крепким задом мадам: поднимаясь по лестнице, Раиса попеременно валилась то на перила, то на стену, а Джин слегка не рассчитал амплитуду. Потирая ушибленное тело, он сделал ещё одну попытку и таки взял Раису под руку. А когда её повело вместе с Джином в сторону, Джин, не желая быть помятым от очередного столкновения с перилами, грамотно заломил объекту руку и поволок его вверх по лестнице более целенаправленно, помогая коленом.
- Ты чё пинашься, мать твою так? - рычала Мордюхина-Упырёва, норовя треснуть неизвестного сумочкой, которая была размером с добрый чемодан.
- Я, мадам, будучи давно и бесповоротно очарован вашими прелестями, искал случая познакомиться с вами. И вот он подвернулся!
- Какой я тебе на хрен мадам! - продолжала рычать Раиса, изловчилась и лягнула Джина ботфортом.
- Не говорите, - с усилием возразил Джин, - ваши манеры изобличают в вас именно светскую даму!
- Пошёл на х..! - рявкнула Раиса и отоварила Джина кулаком по уху.
"Надо брать эту корову за рога, пока она не слиняла в свою квартиру", - решил Джин и принялся, сколько это было возможно при их с Раисой разновеликости, обжимать Мордюхину-Упырёву. Больше того: он просунул руку в недра дублёнки и оторвал единственную "пуговицу" на безразмерных джинсах светской дамы. Раиса моментально разомлела и горячо зашептала:
- Дурачок! Зачем же на ступеньках? Я же тут рядом…
С этими словами она взяла Джина в охапку и потащила его, болтающего в воздухе кирзовыми сапогами, вверх по лестнице.
В это время Феликс, любовно щупая благоприобретённые дензнаки, двигался в сторону единственного в Забубёнске ночного питейного заведения. Домик номер 13 на улице Буржуйской (бывшей Пролетарской) украшала замысловатая подсвеченная табличка:
"Братья Вурдулакины и м-ль Голдпопен. Забубёнское отделение Тамбовского Макдоналдса".
В заведении торговали фирменным студнем и качественной палёной водкой. По видаку смотрели заезженную порнуху. В лучшем месте питейного заведения сидел местный блатной авторитет, тянувший три срока за кражу гусей, и громко портил воздух.
Феликс подошёл к домику номер 13 и, сунув одну руку в карман, где лежали заветные тыщи, другой рванул на себя входную дверь филиала Макдоналдса. Но дверь гостеприимно не распахнулась, а только одно окошко на уровне плеча Феликса. Из окошка высунулась гнусная физиономия провинциального халдея и голосом гнусным доложила:
- Чё ломис-си, чё дергаешь? Сначала надо пятьсот рублей за вход заплатить, а потом дёргать…
- Сколько? - изумился Феликс.
- Пятьсот, - не поленилась ответить физиономия.
- Да пошёл ты! - не согласился Феликс и плюнул в физиономию.
- Хозяин - барин, - не стал придираться обладатель гнусной физиономии и закрыл окошко.
- Козлы, - бубнил Феликс, меняя курс в сторону Сраных Погорельцев, - пятьсот рублей. Да я лучше пить брошу…
Он спустился по улице Врангеля, бывшей Фрунзе, свернул в переулок Муслима Магомаева, бывшей им же, и переулком вышел в поле. Там встал на стёжку и побрёл к деревне. Небо было чёрным, худой месяц на нём отсвечивал неестественно белым светом, звёзды, большие и маленькие, подслеповато моргали. Мороз усилился, но дышалось удивительно легко и грустно одновременно. Стёжка едва заметно темнела среди блистательного скрипучего серебра, а мысли в голову бывшего контрразведчика лезли какие-то непутёвые:
"На хрена ж пропивать? - думалось Феликсу. - Забыл, пожалуй, когда питался нормально. Нет, пойду завтра на базар, куплю трёх кур и одного петуха. На остальные бабки приобрету всякой жратвы. Петуха с курами поселю в доме, пусть яйца производят. Говорят, натуральные свежие яйца от грыжи помогают, которую я чуть было на службе не надорвал…"
Во франтоватом и чисто выбритом джентльмене, одетом в новенькую финскую дублёнку и норковую шапку-ушанку, трудно было узнать бывшего резидента в Забубёнском районе Н-ской области. Джин, поселившись у любвеобильной мадам Мордюхиной-Упырёвой, время от времени навещал своего приятеля. В этот раз он вошёл в Сраные Погорельцы со стороны бывшего колхоза имени Анки-пулемётчицы и, насвистывая что-то из Гершвина, похрустел к единственной в деревне избе, курящейся белёсым дымком. Домик, в котором Джин когда-то изображал из себя деда Матвея, и в котором теперь жил Феликс, заметно преобразился. Бывший советский контрразведчик подправил крыльцо и заменил два фанерных щита в окнах стёклами. Сам он чистил снег возле крыльца и приятеля приметил издали.
- Какие люди! - воскликнул Феликс и воткнул снеговую лопату в сугроб. - Принёс?
- Принёс, - скучным голосом ответил американец, и приятели вошли в избу. Там Джин выложил на стол яйцерезку и десять тысяч.
- Это же совсем другое дело, - обрадовался Феликс, с любовью трогая яйцерезку, - это же совершенно необходимый инструмент в моём хозяйстве. А то, понимаешь, яйца есть, а яйцерезки нету…
- А где твоё хозяйство? - вяло поинтересовался Джин.
- В сарай переселил, - засмущался Феликс. - Я его утеплил, запасную керосинку там повесил, а в соседнюю клетушку козу поставил.
- Кого? - изумился Джин.
- Козу. Купил вот по случаю на те деньги, что ты давеча приносил. Полтора литра молока каждый день. А натуральное козье молоко очень помогает от туберкулёза…
- Вот не знал, что у тебя туберкулёз.
- Да нет у меня никакого туберкулёза.
- А…
- Что?
- У твоей козы такая же борода, как у тебя?
- Да нет, бороды у неё нет, зато какие у неё бакенбарды! - загоготал Феликс.
- Бакенбарды, - задумчиво повторил Джин.
- Шучу! - утешил приятеля Феликс. - Кстати, хочешь козьего творога?
- Н-нет… Спасибо, я уже позавтракал…
- Ну, как хочешь, - не стал настаивать Феликс.
- Ты чего? - заботливо спросил Джин.
- Ничего. Вживаюсь в роль мирного фермера. Весной буду картошку сажать.
- Значит, в Сочи тебе уже не надо?
- Не надо.
- Слушай, а какого чёрта я тогда на этой ненасытной бабе стараюсь?
- Как - какого?! Ты к маме хочешь?
- Хочу.
- Ну вот! А мне вместо Сочей минитрактор купишь. Идёт? А потом будем друг к другу в гости ездить.
- Какие гости? - горестно спросил Джин.
- Ты чё? - в свою очередь заботливо спросил Феликс и похлопал приятеля по щекам.
- Не пускает меня эта бабища в Штаты одного, вот чё…
- Н-но?
- Да. Давай, говорит, сначала распишемся, а потом вместе к маме поедем.
- Как у мамы с нервами? - участливо поинтересовался Феликс.
- Эх!
- И смыться никак?
- Никак. Денег много не даёт, а паспорт обещает выдать на руки только после регистрации брака.
- Когда брак-то?
- Через неделю. Тебя, сказала, не приглашать, потому что соберутся сливки местного общества. Краса, понимаешь ли, и гордость Забубёнска… Вот, говорит, дай ему десять штук, пусть дома за твоё здоровье освежается. В общем…
- Да ты не расстраивайся, - принялся утешать Джина Феликс. - Ну, не приду я на вашу свадьбу, вот делов! И насчёт брака не переживай: прорвёмся!
- Как?
- Ты меня удивляешь! Или мы не бывшие бойцы невидимого фронта? Что, покойником ещё ни разу не был?
- Нет, - удивился Джин.
- Так я тебя научу! Главное дело: перед тем, как понарошку сыграть в ящик, надо побольше денег у этой дурищи натырить. Понял?
- Это ж сколько мне с ней жить? - перепугался Джин.
- Сколько надо. Или тебя больше устраивает вариант совместной с твоей новой супругой поездки к твоей маме?
- Нет!
- Тогда поживи с Райкой здесь, да так, чтобы она ни о какой поездке не помышляла.
- Понял…
Свадьбу делали по высшему разряду. Забубённский кабак не вмещал всех приглашённых, поэтому в столовке напротив гудела сошка помельче, всякие там бухгалтеры, ревизоры, новомодные менеджеры и средние чины из правоохранки. В банкетном зале кабака оттягивались самые-самые. В общем, в банкетном зале Забубёнского кабака оттягивалась краса и гордость Забубёнска. Молодая торчала на седьмом небе, молодой имел бледный вид и натянуто улыбался. Но на него никто не обращал внимания. Всяк сидящий в банкетном зале жаждал внимания к своей особе, что-то орал или просто норовил толкнуть речугу, не забывая при этом сожрать и выпить столько, чтобы покрыть расходы на свадебный подарок. На эстраде дёргалась в одном исподнем звезда областного шоу-бизнеса Виолетта Мормышкина. Он исполняла похабные частушки, а сидящие в зале, забыв на время о политических разногласиях и личных неприязнях, дружно ей подпевали:
- Полюбила парня я,
Оказался без х…
На х… мне без х…
Когда с х. до х…
- визгливо голосила краса Забубёнска.
Опа, опа,
Срослась п… и жопа!
Этого не может быть,
Промежуток должен быть! -
- радостно рычала гордость.
Тут кто-нибудь, наступив на спящего под столом соседа, вылезал повыше и орал:
- Горько!
Миссис Батл-Упырёва хватала своего законного за грудки и присасывалась к нему, как пиявка. Затем отпускала и победно глядела в зал. А Джин, которому было дурно от запахов духов, лака для волос и белил с румянами, без сил падал на свой стул и запивал поцелуй натуральной померанцевой настойкой, привезённой из самой Испании. Последний поцелуй он запить не успел и его стошнило на лысину мэра, спящего своей ответственной мордой прямо в блюде с норвежской сёмгой.
- Га-га-га! - загоготал главный забубёнский прокурор, сидящий рядом с мэром. - Не рановато ли через край потекло, мистер Батл? Мы ведь с вами сегодня только первый день гуляем!
- Я, пожалуй, пойду, проветрюсь, а? - искательно спросил Джин у супруги.
- Иди, - неожиданно разрешила Раиса.
- Господи! - орал Джин, болтаясь по безлюдному городу. - На хрена ты позволил этому недоумку Дарвину сделать из обезьяны человека?! Вот, полюбуйся теперь на результат своего попустительства! А мне прикажешь жить среди, среди...
Тут бывший американский шпион ни к селу ни к городу вспоминал отца соцреализма Алексея Пешкова и его повесть "Бывшие люди". Советскую литературу экс-резидент знал так-сяк, но Горького помнил. Поэтому сейчас мог сравнивать нынешнюю элиту буржуазного Забубёнска с тем человеческим отребьем, которое описал в своей повести классик соцреализма. И сравнение получалось не в пользу элиты.
Затем Джин сгибался пополам, блевал померанцевой вперемешку с маринованными грибами в девственно чистый сугроб, и брёл дальше. Он незаметно добрался до переулка Муслима Магомаева и переулком вышел в чистое поле. Затем Джин в сорок минут покрыл расстояние до Сраных Погорельцев и вошёл в деревню. Когда бывший резидент Забубёнского района Н-ской области вошёл в свою бывшую избу, Феликс чуть не бросился на него с топором.
- Ты чего? - перепугался протрезвевший за время прогулки Джин.
- Беда, - глухо сообщил Феликс.
- Что случилось? - всполошился Джин.
- Ездил вчера сено тырить из акционерных стогов, приехал, а у меня в это время козу, кур и петуха увели.
- Тьфу! - в сердцах плюнул Джин. - Нашёл, из-за чего убиваться. Ты бы посмотрел, в каком гадюшнике я был, застрелился бы...
- Не застрелился бы…
- Да ты не знаешь…
- Да всё я знаю. Что я, своих соотечественников не видел? Но ты какого чёрта сюда припёрся? Ведь свадьба же!
- Да ну их, смотреть тошно. Вот, попросился на воздух, да боюсь, как бы Райка конвой не выслала.
- Не вышлет. У неё сейчас самый жор начался. Часа в четыре её отволокут домой, и очнётся она только к вечеру, к началу следующего заседания из семи запланированных.
- Семи! - схватился Джин за уши. - А ты откуда знаешь: что и когда?
Феликс в ответ невесело усмехнулся.
- Ещё бы мне не знать. Нет, брат, сейчас им точно не до тебя. Сейчас там самая разрули люли малина. А часа через два в кабаке начнутся драки и прочие весёлые мероприятия. Директор стройкомбината попытается задушить управляющего цементной компанией, мэр полезет их разнимать и получит от обоих…
- Мэр уже спит.
- Отдыхает. Проверенная тактика. Ест, пьёт, потом минут пяток соснёт и - дальше. Эдак за один вечер в свою утробу можно много умять…
- А что ещё произойдёт на моей свадьбе? - спросил заинтересованный Джин.
- Что? Юркий стырит фальшивый бриллиантовый перстень у директора областного ювелирторга. Прокурор попрётся за судьёй в женский сортир и там станет её шантажировать и склонять к сожительству одновременно. Мериношвили засунет Хачапура в барабан и заставит его кукарекать. А мисс Забубёнск текущего года отымеют охрана учредителя первого городского коммерческого банка, команда по лапте и солист местного джаз банда.
- А мою Раису никто не отымеет? - с надеждой спросил Джин.
- Мог бы Хачапур, но Мамука ему не даст.
- А сам Мамука?
- У Мамуки жена и две любовницы - чистые звери. Кстати, ты чего такой трезвый?
- Да вот, протрезвел.
- Слушай, а может к прудам? Возьмём закуси и - айда. Там один рыболов-любитель будку поставил, в будке есть печка. Так что…
- Пошли! - воодушевился Джин.
- Сейчас, веник возьму.
- Зачем?
- Следы заметать…
Через час с небольшим в вагончике весело гудела буржуйка, приваренная к анкерному болту, который крепился сквозь пол будки к свае, а друзья сноровисто долбили лёд. Нырял Феликс. Пили чистый спирт сначала в вагончике, потом прямо возле проруби. Постелили рогожу на снег, а так как мороз поднялся почти до нуля по Цельсию, друзьям, развалившимся на рогоже, было тепло и весело.
- Слушай, - пьяно бормотал Джин, прикрывая Феликса полой свой дублёнки, - я не вернусь к Раисе. Надоела… Давай вместе станем фермерами. И на кой мне Америка? А мама пусть сюда приезжает.
- Дурак. В фермеры захотел. И мама твоя дурой окажется, если сюда приедет. Ты, наверно, хочешь загнать её раньше времени в могилу?
- Нет, не хочу.
- Тогда какого хрена. Вот, допустим, приезжает твоя мама сюда. А мы чего-то тут копаем, сажаем, окучиваем, леггорнов с мериносами разводим. Гоним, значит, как-нибудь этих леггорнов в ночное, а в это время из соседней деревни дорогие земляки, у которых денег на выпивку нет из-за безработицы и отсутствия желания трудиться самостоятельно. Маму твою по чердаку. А мериносов наших - на вынос в другую соседнюю деревню менять на хреновый самогон. Как тебе такая перспектива?
- Так мы же этих гопникам такого покажем! - Джин пьяно погрозил кулаком.
- Поздно. Мериносов нет, мама в больнице, где её от черепно-мозговой травмы лечат промыванием желудка, от которого твоя мама, непривычная к нашей страховой медицине сельского значения, может легко загнуться насмерть. А что до гопников, которым мы якобы чего-то такого покажем, то всей России не покажешь…
- Ты преувеличиваешь, - великодушно возразил Джин. - Зачем же грешить против всей России? Да, с властью и прочими начальниками вам фатально не везёт, однако ж народ у вас хороший.
- Подожди, я щас нырну, - сказал Феликс, слез с рогожи, сбросил с себя козлиную шубу и рыбкой ушёл под воду через прорубь. Когда он оттуда вылез, держа в руке очередной литровый пузырь спирта, Джин задал ему нелицеприятный вопрос:
- Послушай, Филь. Ты ныряешь уже третий раз, и всё время вылезаешь из воды с початой бутылкой. Что, Поросёнкеру всучили бракованный товар?
- Нормальный ему товар всучили, - возразил Феликс, - а вылезаю я оттуда с початой бутылкой, потому что знаешь какая вода холодная?
- Гм…
- А про наш народ, который у нас якобы хороший, мне лучше знать. И потом: если он такой хороший, откуда у нас взялась вся эта современная властная нечисть, какой нет ни в одной стране мира? Ась? Её, чай, сюда не с Марса засылают…
Феликс припал к бутылке, занюхал рукавом своей шубы и дал бутылку Джину. Джин тоже сделал изрядный глоток и закусил котлетой, которая нашлась в кармане его свадебного пиджака. Экономный американец не стал съедать всю котлету, но только половину, а оставшуюся половину положил обратно в карман. На этом занятии его посетила мысль.
"Кажется, скоро утро".
На часы ему смотреть было лень. А утро скоро или не скоро - визуальному определению не подлежало. По причине потепления над местностью, поросшей корявыми полувековыми вётлами, стоял какой-то искрящийся туман. Он обволакивал камыш, стоящий плотной стеной вокруг прудов и вётлы, которые из-за этого казались кусками раздерганной по краям ваты. Другими словами, приближение позднего зимнего восхода неутомимого светила было скрыто туманом неизвестности. И тут Джина осенило:
- Поэтому у вас и рождаются великие люди!
- Поэтому - почему? - уточнил Феликс.
- Ну, по этому, как его, по закону равновесия. Ведь если весь народ дрянь - но это чисто с твоих слов - то среди дряни вероятней явление феномена в виде Чайковского, Толстого и этого, как его, Тредиаковского-Ломоносова, который ваш язык зачем-то реформировал.
- А среди не дряни невероятней? - ухмыльнулся Феликс.
- Н-не знаю…
- Я тоже. Впрочем, куда тебе рассуждать о том, что у нас вероятней, а что - невероятней. Куда тебе понять нас, если я сам себя не понимаю…
Феликс выпрямился во весь рост и, задрав бороду к беспросветному небу, глотнул спирта.
- Если я, - неожиданно зарычал он со злостью, - не только не понимаю сам себя, но и не хочу понимать. Зато я такое иногда в себе чувствую…
Феликс потряс полупустой бутылкой.
- ...Я чувствую, что готов обнять весь мир… Да что там мир! Я готов прижать к своей груди любого бродягу… и вынуть у него из кармана последний трояк…
Феликс посмотрел бутылку на условный свет, кинул её Джину, а сам пошлёпал к проруби:
- Но если попытаться придумать аллегорию на нас нынешних…
Феликс похлопал себя по груди и снял шубу.
- ...То мы похожи на большой муравейник, который разворочал и одновременно обосрал какой-нибудь праздношатающийся медведь. А над всем этим безобразием реет…
- Буревестник? - подсказал Джин.
- Нет. Зловещий образ Апокалипсиса…
Феликс шагнул в прорубь. Джин отпил немного спирта и полез за котлетой. Но ему вдруг стало лениво и он повалился набок, засыпая сном пьяного праведника…
Сентябрь 1992 - январь 1993 года