Вначале будет слово...

               
     Посередине бульвара стояли два человека необычной внешности. Один – бородат, лохмат, взбудоражен, в суконном зипуне, пропахшем дымом костров, и с саблей на боку; бронзовое от загара лицо иссечено шрамами. Второй – бледен и аккуратен, как варёное яйцо, со спокойным взглядом и неторопливыми движениями; однако, от его ниспадающей накидки и величавой фигуры веет несокрушимой силой. А оказались они на бульваре по инициативе бледнолицего: сначала тот привычно материализовался из светлого будущего в чащёбное прошлое, пообщался там с любознательным воином, порассказал ему всякого, и потом, чтобы не пошатнуть в нём веру в свои слова, но чтобы и не свихнуть неискушённый мозг, перебрался с ним в сумеречное настоящее.
    
     Бледнолицый оценивающе огляделся и спросил:
    
     - Ну, как тебе родная сторона спустя триста лет, брат Ерёма?
    
     Обветренный служивый ошеломлённо следил за уличной суетой, машинально крестился и молчал.
    
     - Веришь ли мне теперь? – опять поинтересовался властитель времени и пространства.
    
     - Ты, Виртуалий, часом, колдовства не напустил? Откудова столь подвод безлошадных понабралось? Куды острог да осины с ёлками подевались?
    
     - Значит, опять не веришь?
    
     - В царствие Божие – верую...
    
     Виртуалий усмехнулся:
    
     - Ладно, сейчас призовём на помощь современника. Мне, кстати, нужно кое-что уточнить... Отрок, подойди к нам на минутку? – подозвал он упитанного прохожего средних лет. Тот остановился, подозрительно осматривая странную пару.
    
     - Что? Третьего ищем?
    
     Ерёма, незнакомый с терминологией нового времени, поклонился ему в пояс и спросил:
    
     - Мирянин, как зовется сия земля?
    
     Упитанный собеседник хлопнул себя по лбу.
    
     - Вы артисты! А я думаю, что за маскарад?
    
     - Мы не артисты, брат Пофиноген, – возразил Виртуалий.
    
     Упитанный замер.
    
     - Откуда тебе известно моё редкое имя?
    
     Тут следует пропустить ворох вопросов и ответов, поскольку все они сводятся к "что? где? когда?", а об этом уже сказано ранее.
    
     Между тем, бронзовый Ерёма, внимательно всё выслушав, пришел в себя и искренне восхитился:
    
     - Эх, Расея! Знать, не даром я раны принимал да голову складывал в землицах сторонних. Прибыль великая вышла. И хоромов понастроили, и дороги вымощены, и телеги самоходные... И девок полны улицы. Да ладные все, как напоказ.
    
     Пофиноген рассмеялся:
    
     - А что? Давай сведу тебя. Выберем самую пригожую.
    
     У Ерёмы сверкнули глаза, но он сдержанно пояснил:
    
     - Негоже насильно примётываться. Надобно призывать ласкою, инако на душу скверность ляжет.
    
     Виртуалий покачал головой и напомнил:
    
     - Брат Ерёма, в этом времени ты всего лишь духовная оболочка и тебе недоступны соблазны тела. Тело твоё в остроге, а здесь ты можешь только смотреть и запоминать.
    
     На суровом лице потух взор, а Пофиноген украдкой ущипнул себя за бедро и повернулся к Виртуалию.
    
     - И ты тоже дух?
    
     - В твоём материалистическом понимании я – далёкий потомок, совершенство эволюции, часть космического разума.
    
     - Ясно... понятно... – пробормотал современник, а про себя подумал: «Дурдом».
    
     Потомок улыбнулся.
    
     - Зря ты думаешь, что мы сумасшедшие. Ерёма твой предок, а я тот, кем станет каждый.
    
     Пофиноген окончательно сник от такого ясновидения, и вяло спросил:
    
     - Все одинаковые будем, что ли? Вот уж мало радости.
    
     - Быть всеобщим разумом – это самая большая радость, потому что процесс творения становится непрерывным.
    
     - А как насчет питания, ну и всего остального?
    
     - Неужели тебе неизвестно, что разум питается мыслями, разнообразие которых не сравнимо ни с чем? А то, что ты называешь «остальное», оно усилится многократно.
    
     Современник задумался, почесывая стриженый затылок.
    
     Ерёма, уловив паузу в малоинтересном разговоре, напомнил о себе:
    
     - Ты, Пофигоша, поведай мне про Отечество. Что за царь-государь на Руси правит? Каковы нонешние порядки? Приисканы ль землицы новые?
    
     Пофиноген на секунду замялся, выбирая, что сказать, но сообразил, что перед духом, нужно, как на духу.
    
     - Да ну их на фиг, порядки. Спроси что полегче, – попытался выкрутиться он.
    
     Ерёма повеселел.
    
     - Вот и в нашу пору порядки не любы. В приказных избах, опричь воровских дьяков да воевод, добрых людей не сыскать.
    
     - Вот-вот, и сейчас та же канитель.
    
     - Значит, Вам не нравится современное устройство? – вмешался в диалог Виртуалий.
    
     - Отчего же? Жить можно. Фас и профиль у меня, сам видишь, в норме. Но нутром чую: что-то не так. Предки, вон, за землю секирами махали, – Пофиноген кивнул на Ерёму, – а сейчас от неё куски отваливаются.
    
     - Иноземцы сызнова? – ахнул иссечённый воин.
    
     - Какое там! Иноземцы нас боятся. Сами рубим.
    
     - А царь? – напрягся Ерёма.
    
     - Теперь вместо царей президенты, они и отрубают.
    
     - А ты?
    
     - А что я? Я как все.
    
     После этих слов Ерёма тяжело вздохнул и сник.
    
     - Не кручинься, брат, – успокоил его Виртуалий, – не напрасны твои усилия. Для того я и являюсь в прошлое, чтобы исправлять будущее. Вижу теперь, что не на тех понадеялся. Придется править программу... – он оборвал свою речь, сделал плавный пасс ладонью и исчез вместе с Ерёмой.
    
     Пофиноген повертел головой, встряхнулся, прогоняя наваждение, и бормоча под нос «пить меньше надо», зашагал вдоль аллеи.
    
     В это же самое время над таёжной рекой разнёсся зычный окрик:
    
     - Ярёма, растудыть твою в дышло, неча в реку пялиться, пора в поход збираться.
    
     А властитель бытия перенесся на тысячи лет назад. Сочиняя очередное послание, он думал: "Хлопотное это занятие – растить человечество".