Одинокий мигрант

Муса Мураталиев
Глава из нового романа "Нашествие мигрантов"
Бугу испытывал радость от путешествия в одиночку. Встал на крыло – поехал искать себе работу и оказался в Саврасках! В Москве знакомый мигрант объяснил ему, что придется пройти от станции до Саврасок пешком. Это займет времени около часа с лишним, потому что автобус туда не ходит. Вышел из поезда – а на перроне Черик, обещавший накануне встретить, если найдет время! От радости Бугу прослезился. С той минуты радость его не отпускала, потому что он понимал, одолеть пешком неизвестную даль было бы небезопасно. Пошли вдвоем пешочком, а тут догнала попутная бричка, которая довезла до Саврасок за небольшие деньги. У деревеньки они слезли с брички и направились к дому, где жили земляки. Бугу интересовался всем, живо реагируя на каждую увиденную, непонятную для себя мелочь чужой жизни. Проходя мимо двора Стаса, они услышали:
- Опять гость? Житья от вас нет. Сколько можно?
Черик загадочно молчал. Бугу был полон счастья и, казалось, не знал, как выразить его. Стас, направляясь к своему дому, бросил:
- Мне покой нужен! Не шуметь!
- Такое раздолье, такая благодать, – продолжил Бугу. – Хочется петь и танцевать. Грех в такой глуши молчать.
- Грохот ружейного залпа – сильнее любого шума, – парировал Стас. – Правда, я стреляю редко, но метко! Ты новенький, я вижу, ершистый. Ну-ка, еще, что скажешь?
Бугу знал, что местный болван в каждой деревне имеется. Они больше языком чешут, нежели дело делают:
- Мы не собираемся ни с кем ссориться! – пошутил он. – Не скандалисты мы! Наша миссия – нести людям добро!
Стас остановился, а потом, резко подняв голову, заговорил на одном дыхании:
- Эй, Чирок! Ты у меня стреляный воробей! Скажи этому гастарбайтеру, что со мной шутки плохи! Он не ты, конечно, но зато я – тот! Никакой пощады от меня не ждите. Умолять, выползать на четвереньках – не в счёт! Гавёные вы, сейчас оба будете валяться у меня в ногах! Не успели приехать, тут же наглеть начинаете... Специально, что ли? До беды не так далеко, учтите.
Бугу будто обдало ледяной водой, сковывал ответ неизвестного молодого человека. Тут заметил, как Черик дергает его за рукав. Бугу перестал отвечать, возмущаясь и смиряясь одновременно. Непонятно было, что скрывается за этими действиями земляка. Пошел за Чериком в недоумении, до конца не понимая, что таится за этими выпадами парня.
- Эй! Чирок! – обратился Стас снова. – Объясни своему гостю. Понял?
- Он сам слышит, а что мне? – ответил Черик холодно.
Неожиданно на крыльце появилась Евдокия. Она обратилась к сыну:
- Стас, не связывайся с ними! Ну их к богу!
Мигранты были заняты ремонтом двух больших домов в конце улицы. Они, приостановив работу, следили за происходящим оттуда. Появление одинокого мигранта было для них неожиданным и послужило поводом устроить перекур. Это была приятная новость, бригадир ведь ничего не сказал. Они также настороженно глазели на Стаса, который закатывал скандал.
- На сколько дней твой гость собирается оставаться тут? – спросила Евдокия.
Бугу и Черик об этом еще не говорили.
- Я не останусь надолго, – ответил Бугу громко. – Я не мигрант! Свободный человек. Когда хочу, тогда уеду!
- Да-а-а?! Сначала так все говорят, а потом вдруг выясняется, мыгрант! Знаем вас, чертей!
- Вы не правы! – не дал досказать ей Бугу. – Сказал, уеду – значит уеду!
- Стас, слушай. Он хитрый зараза! – вдруг разозлилась Евдокия. – Хочет из себя городского показать. За ним глаз да глаз!
- Пусть катится! – крикнул Стас.
- Писать-читать умеешь? – спросила Евдокия.
- Среднее специальное образование имею: каменщик я, – ответил Бугу.
- Пусть уезжает! За ним еще кто-нибудь припрется! Опять головная боль! Ты мне нужен? – спросил Стас.
- Я приехал к землякам, а не к тебе! – твердо ответил Бугу. – Допрос устраиваешь, что ли?
- Можно сказать, да, – ехидно отметила Евдокия. – Посмотрим, какая у тебя будет работа. Обманешь – выпрем! Договорились?
- Не понимаю…
- У этого негодяя гонор выше крыши! – злился Стас. – Мать, ну, подумай! Зачем из него слова вытягивать клешней? Раз не хочет рассказывать, зачем связываться с ним?
- Да, вы тут давно живете, я знаю, – ответил Бугу спокойно. – Мне еще до отъезда в Москве говорили о вас. Уважаете меня или нет – ваше право. Я вас почитаю, как жителей Саврасок, но огульно охаивать себя – не позволю!
Бугу лишь сейчас вспомнил о разговоре с Баарыном в конторе диаспоры в Москве о матери и сыне, ревниво охраняющих свой очаг.
- Мои корни уходят в столбовое дворянство! – продолжила Евдокия. – Здесь похоронены мои предки: дедушкин дед, отец и мать – царство им небесное. Жили богато, а теперь вам, будто сказку рассказываю. Хвастаюсь будто… Да ну!
- Мы тут временно, я еще раз повторяю! – спешил успокоить Черик. – Нас свой дом зовет – не хотим отнимать у вас ничего.
- Я тебе, человек хороший, уже говорила, что мы не жильцы тут, а хозяева! – бросила Евдокия резко. – Я из древнего дворянского рода! Мои предки были известны всем псковитянам.
- Чирок! Не понимаешь русского языка? – вмешался Стас. – Кончай базар, не бузи тут! Не серди мать! Твое дело работать, а не пререкаться. Понял, скотина?
Евдокия на время исчезла. Оказалось, зашла в дом. Вышла оттуда с ружьем в руках. Стас пошел навстречу ей и, беря ружье из рук матери, погрозил пальцем! Угроза была не на шутку. Это Бугу, как и Черик, поняли сразу. Бугу не хотелось, чтобы из-за него тут у земляков были неприятности.
- Сейчас угощу тебя! – сказал Стас, направляя дуло в их сторону. – Чуточку твои края долбану, сука, та-ак?
Черик и Бугу подняли руки машинально и стали махать, чтобы тот не устраивал стрельбу. Евдокия кричала, оглашая все Савраски:
- Не хочу видеть этих мыгрантов! Они мне надоели! Без их помощи жили и будем жить!.. Стреляй, сын! Давай!..
Бугу вдруг встрепенулся от страха: это, похоже, его последние минуты жизни, его последние вздохи. Нечаянно у него проснулся интерес к жизни. Захотелось быть еще! Сердце упало, думать трезво оно не давало. Бугу крепко, насколько хватало сил, сжал руку Черика: сейчас им придет конец.
- Отвечать буду я, сынок! Не тяни, бей! Я их не просила, сами пришли!
Бежать до угла стены далеко, лечь – счищенная земля, ровная, всюду как на ладони видно. Черик слегка начал дрожать, хотя по виду не паниковал. Первая пуля пролетела над ними, оба пригнулись. Бугу понял, что ничего не случилось. Однако Евдокия дала приказ стрелять еще.
- Мы у себя дома, они – чужие! Бей! Никто за них не в ответе. Богом забытый мыгрант! Зачем нам они? Не жалей пули.
- Эй-эй! Иван-на-а-а! – закричал Черик. – Эй, Ста-а-с! Не надо! Мы сами уйдем.
Но Стас защелкнул затвором. Видели, как он прицеливается. Евдокия стояла, смежив руки на груди. Глаза внимательно следили за стоящими на коленях людьми.
- Нищие дворяне, проклятые, не дурите! – Бугу тут встал с места во весь рост. – Вы же не убийцы?!
Черик услышал грохот выстрела и тут почувствовал, как Бугу наваливается на него всем телом. У Черика перехватило дыхание. В нос попала пыль, заставляя чихнуть не вовремя. Перевалив гостя на спину, он увидел просочившуюся у него на рубашку кровь. Бугу старался открыть глаза: они опять и опять сами закрывались. Черик, с трудом отстранив тело Бугу, встал на ноги. Он весь дрожал.
У мигрантов был шок. Не говорили, мысли тоже замедлились, ум подсказывал, что скорее нужно укрыться от смерти. Он же сковывал движения. Любящие трудиться чештюбинцы застыли на своих местах, не веря глазам, что так запросто пристрелили их соотечественника. Женская половина – штукатуры во главе с Мундуз, первыми опустились с козлов на землю и побежали в их сторону. Мужчины – за ними. Пыльная улица будто вытягивалась, став длиннее. Всем было видно, что гость умирает: его тело дрожит в объятиях бригадира. Мигранты изо всех сил бежали, чтобы успеть увидеть живые глаза земляка.
Начался летний теплый дождь. Подоспевшие чештюбинцы глядели на неподвижное тело парня, которого, оказалось, раньше не встречали. Но сочувствие к нему рождало в них всеобщую песню, которую поют, когда умирает человек. У всех было настроение, подобное тому, что бывает у плакальщиц.
Бугу лежал на спине вытянувшись. Дождь омывал его лицо, одежду и все вокруг.
- Одной пулей, зараза! – показывал им бригадир. – Вот сюда ему угодила, точно в сердце. Нелюди! Он думает, что убьет человека, и ему от этого будет лучше. Одиночество – путь к самоуничтожению. У людей самое ценное – взаимопомощь. Они преодолевают трудности, опираясь друг на друга. Этого-то не понимает убийца!
Бригадир мокнул под дождем. Земляки, по очереди положив руку на плечо ему, призывали к выдержке.
- Мы сюда приехали сами… не для того, чтобы нюни распускать! – сказала Мундуз. – У нас руки связаны: ударили по одной щеке, нужно подставить другую. Иного не дано.
Стоящие вокруг Бугу земляки хотели выплеснуть свое накопившееся изнутри настроение в песне qo;oq . Но в этой затерянной в бескрайних просторах России деревеньке Савраски сделать то, что велит им душа, казалось постыдным и неуместным. Теплый дождь смывал с груди Бугу кровь. Под рваным отверстием в джинсовой рубашке четко вырисовывалось место, куда угодила пуля. В волосах его собралось столько воды, что она начала ниточками непрерывно литься на землю. Дождь усиливался. Послышались всхлипывающие голоса: подошла вся женская половина. Брючины их спецовок были испачканы глиной, перемешанной с водой.
Женщины приготовили в большой комнате место для покойника. Тогда мужчины, подняв тело Бугу на руки, осторожно внесли в дом. Сняли одежду, оставив покойника в нижнем белье. Мундуз с Басыз сели лицом к стене, как полагается по адату, и начали qo;oq. Мужская половина вышла на улицу и, стоя в полусогнутой позе напротив того места, где лежало тело Бугу в доме, начала заученные с детства многократные повторы – слова прощания ;kyryk .
Esil qajran boorum-o-o-j!
Emi qajdan k;r;myn-o-o-j!
Esil qajran boorum-o-o-j!
Emi qaidan tabamyn-o-oj!

Не успели пропеть первые строки, как Стас с ружьем в руках направился к ним.
- Э-эй! Бандерлоги! – заорал он издалека. – Молчать! Прекратить балаган!
По пояс голый, под дождем мерно шагающий Стас с ружьем в руках выглядел угрожающе. Лицо суровое, казалось, готов на все. Мигранты замолкли. Но Мундуз, подумав, что Стаса обижает непонятность языка qo;oq, продолжила на русском языке:

- Бугу, из вашего рода кто вышел похожий на тебя?
Бугу, теперь в горе весь народ.
Бугу, пришло время кричать горькую песню по тебе,
Бугу, ослабла спина твоего рода без тебя
Срублена наша чинара, наше счастье,
Это время, чтобы нам служить тебе сейчас!
Дети мы – будущие киргизы!
Много ветвей поломалось.
Потухла сегодня наша свеча,
Бугу, ты ушел из мира.
Бугу, ты был опорой нашей!
Не хватать тебя будет впредь киргизам!
Обвалилась ты, наша скала,
Покинул один, оставив нас одних!

Тут Стас, подняв ружье выше головы – бабахнул на всю деревню. Черик повернулся спиной к хозяину-самодуру! Мужчины тоже. Это, похоже, озадачило распоясавшегося убийцу, он неожиданно отправился домой. Мигранты потом разглядели в глиняном месиве следы его босых ног.