Когда Ляля и Федя ушли, то Таксист впал в задумчивое состояние. Даже не так. Задумчивым он был всегда, а тут … погрузился в себя. И погрузился так основательно, что не реагировал никак ни на вопросы, ни на внезапный грохот за окном (трактор сносил остатки какой-то стены.
Феоктистову стало жутко. Вот сидит рядом с ним человек, живой, вполне еще десять минут назад адекватный и молчит в оцепенении. Только лоб его покрылся испариной, точно внутри Таксиста поднялся какой-то внутренний жар.
Что делать? Бежать отсюда в ужасе, но как его оставишь одного? Пытаться его тормошить, но не будет ли хуже. И тут взгляд Феоктистова упал на благословенные ароматические свечи. Он стал лихорадочно зажигать их, и в комнате стало веселее, и дым их чудесный внес покой в сумятицу мыслей.
Про Таксиста Феоктистов уже знал, что тот человек не обычный, и дело было не только в том, что он угадал, что у бывшей жены Феоктистова болели ноги, а еще в чем-то. Феоктистов чувствовал, что Таксисту дана была какая-то власть над людьми. Ведь не только на него он воздействовал, но и Ляля, и этот ее бандит Федя попали под влияние Таксиста, они подчинялись ему, со стороны это было хорошо видно.
Наконец Таксист глубоко вздохнул и тут же сказал, как ни в чем не бывало:
- Ну и мерзавец этот Федя, - я все пытался душу в нем разыскать, представь - не нашел.
Видя, что Феоктистов не понимает, Таксист объяснил:
- В каждом человеке есть что-то духовное, вот в тебе, Феоктистов, этого духовного очень много, лучше бы для тебя было бы его поменьше. В мерзавцах духовного мало, а в Феде я вообще не обнаружил души.
- У него и глаза какие-то стеклянные, - сказал Феоктистов.
Он был рад, что в мужчине, которого любила Ляля, не было духовного.
Но тогда, за что же она его любит? Это вопрос ожег Феоктистова изнутри, он не выдержал и повторил его вслух.
- За что? – повторил Таксист, - а она его вообще не любит.
Но увидев радость на лице Феоктистова, он добавил, что это больше чем любовь и сильнее.
- Она просто подчиняется его силе, эта сила огромная, сила зла. Но для женщины это не важно, женщина всегда легко подчиняется чужой силе, если эта сила превосходит ее собственную. Это зов предков. Так предки наши жили. Женщина подчинялась безоговорочно вождю племени, старейшинам, мужу. И всякая женщина ищет подсознательно эту силу, которой она может подчиниться. И остальное уже не важно.
- И что же делать? – возопил Феоктистов.
-Сначала найдем миллион этому козлу. Ну-ка, теперь ты «посмотри», «прочитай» этого Федю.
- А как я это сделаю? – понурился Феоктистов, ему было нелегко признаться, что он самозванец.
- Так ты что, даже у Эльзы не учился? - Изумился Таксист. – Но сила-то в тебе есть. Я же чувствую. Ну ладно. Закрой глаза, посиди так в расслабленном состоянии, и что-то увидишь. Какие-то картинки. Потом скажешь мне.
Феоктистов послушно закрыл глаза, и почти сразу ему стало не хорошо, пред его внутренним взором мелькнули какие-то тени, потом глухие удары, потом сноп искр из глаз…
- А-а-а - завопил Феоктистов и открыл глаза.
Потом он рассказал Таксисту о своих видениях.
- Все понятно, - сказал Таксист, - этот урод Федя решил нам не отдавать 10 процентов, это я сразу понял. Он когда сказал, что заплатит нам, как-то внутренне ухмыльнулся. И то, что ты увидел, это наемники, он решил уже, что наймет кого-то в городе. Здесь же за пять бутылок водки можно найти бандюков, которые пойдут на что угодно. Он на нас решил сэкономить.
(Напомним читателям, что шел 1995 год)
Феоктистову стало нехорошо, прямо затошнило, что-то не очень ему хотелось находить миллион баксов для Феди.
- Нам нужно найти эти деньги, - настаивал Таксист.
- Зачем?
- Мне это интересно. Я обычно, когда с таким приходят, закрываю глаза и вижу, кто украл и где спрятано, а в этот раз ничего не увидел. Мне интересно отгадать, найти.
Он опять закрыл глаза и погрузился в некое пространство. Через минуту сказал:
- Вижу… Лето, частный одноэтажный дом, там множество пристроек, пятеро сидят за столом, четверо играют в карты…
Он тяжело разомкнул веки.
- Странно,- сказал он, почему лето? Ну как ты попробуй…
Феоктистов с ужасом закрыл глаза, ожидая, что снова его будут бить… но нет. Он увидел какие-то тени, они играют в карты, и одна из теней окрасилась в синий цвет…
Он сказал об увиденном.
- О, - синяя тень, это милиционер, - оживился Таксист, - я это чувствую.
Но сколько бы они потом не пытались увидеть хоть что-то, ничего не получалось.
- Ладно, попьем кофе и по домам, - сказал Таксист.
Феоктистов посмотрел на часы и был поражен, ему казалось, что после ухода Ляли и Феди прошло минут тридцать, ну час, а на часах было уже четыре часа утра! Вот тебе и "легкая" работа быть экстрасенсом!
Они пили кофе, вяло переговаривались.
- А ты, в самом деле, таксистом работал? – спросил Феоктистов, он почему-то не мог представить этого мужчину бомбилой.
- Когда-то я был курсант военного училища, потом Ванька-взводный , служил как все, пил водку, ходил к девушкам-медичкам в общежитие… Но все было пусто. Советский офицер – это пусто. Я стал понимать, что что-то не то. Почему я должен служить партии Ленина? Кто меня запряг? Кто решил, что эти странные люди на Мавзолее, лишенные всякой лучистости, серые и глупые, есть те, которым я должен служить, и они властны в моей судьбе? Все это мелькало в моей голове, но ни во что не оформлялось. И однажды учения. Лето. Средняя полоса России, ночь. Я на пузе ползал весь день, и видел только землю. И вот ночь. И я повернулся, и лег на спину. И ошалел! Надо мной было звездное небо! Свобода! Я понял, что я свободный человек и никому ничего не должен, и в первую очередь партии Ленина.
- А потом?
- Потом во мне проснулись способности. Прямо на второй день. Смотрю на нашего командира полка и вижу, что на его погонах генеральские погоны. Он через месяц стал генералом. Смотрю на такого же Ваньку – взводного, друга моего Семена, а рядом с ним невеста. Он через три месяца женился, после трех дней знакомства. И так тоскливо мне стало в этой армии с такими способностями… Ну сделал себе реальную болезнь, тогда же все как крепостные были. Хрен уволишься из армии. Уволился. Болезнь убрал. Мне нужна была свобода, а значит, деньги. Работал мясником, в день мог заработать до 50 рублей. Тогда это были деньги. Но скучно и мерзко быть мясником. Пошел в таксисты. Денег меньше, но свобода. По временам СССР - это большая свобода! Еду с человеком, он еще ничего не говорит, я уже откуда-то все про него знаю… Я никому не говорил о своих способностях. Ума на это хватило. Но работая таксистом я стал учиться заочно, год на филфаке, год на истфаке, год на философском. И два года на факультете психологии.
- И я два года отучился на психологическом, - радостно сказал Феоктистов.
- Ну вот… отучился ты… - тускло сказал Таксист, - а так ничего и не понял. Вот эта Ляля твоя… Кому-то там, - он кивнул куда-то вверх, - нужно, чтобы ты прошел через это. Я могу, конечно, сделать так, что ты забудешь про эту Лялю… Но ведь это тебе послано, я отведу от тебя одно, а придет другое, что это будет за другое? Здесь зло понятное и очевидное – Ляля.
- Ляля – не зло, - сказал Феоктистов, - он часто задышал, потому что вспомнил женщину такую, какой она была здесь в первый раз, голая, отдающаяся неведомо кому, сладострастная до безумия. А он, Феоктистов, был рядом, он это все сотворил, но в итоге было лишь пожатие рук и поцелуй в щеку.
- Зло она, знаешь, почему? Потому что она живет с бандитом.
Таксист внимательно и тяжело смотрел на Феоктистова.
Тот промолвил:
- Но может быть, она не знает, что он бандит.
- Так не бывает, - покачал головой Таксист, - жена всегда точно знает, чья она жена. Это мужчина может жизнь прожить и не знать с кем, а женщина все знает. И про себя все знает. Вот почему она пришла сюда и любой ценой хотела вернуть этого Федю, этого козла мерзкого, в котором даже признаков души нет?
- Почему? - спросил весь напрягшийся Фетисов.
- Потому что сучья она натура.
- А что это такое?
- Узнаешь, - усмехнувшись нехорошо, сказал Таксист,- на своей шкуре узнаешь.
- А у нас с ней что-то будет?
- Будет, все у вас будет, увидишь ты, бедолага, с ней небо в алмазах.
… Потом они спустились вниз, было уже полпятого утра, весь этот промышленный район стоял в какой-то чернильной мгле, где-то горели фонари, качаясь как бы сами по себе без опоры желтыми пятнами среди всего этого чернильного. И где-то орал пьяный, видно давно орал и без всякой причины, то почти пищал, то басом – а-а-а –а! И, вдруг, кончил орать и сказал отчетливо: «Сволочи».
Таксист приехал на машине, это была «Волга». Он рванул с места как гонщик, в Феоктистове все замерло от этой езды, только визжали тормоза на поворотах, только тени какие-то проносились за окнами.
- Тебе к проститутке надо, - сказал Таксист.
- Что... зачем…- Феоктистов покраснел.
- Легче будет, и Ляля покажется не такой уж богиней.
- Нет, - затряс головой Феоктистов.
- Тогда куда тебя? У нас тяжелый будет день. К Феде поедем.
Феоктистов назвал адрес не гостиницы, а своей однокурсницы и хозяйки их салона Варвары. Зачем он это сделал? Проституток он боялся, а Варвара заботилась о нем, и вообще в чем-то была родная. Какая-никакая, а своя душа.
Она открыла дверь очумелая, в рубашке. Феоктистов поднял ее на руки и потащил к кровати.
… Потом они лежали, Варвара ласково мурлыкала и говорила:
- Ты прямо зверь, тигр неистовый… Ха-ха-ха – заливалась она, освобожденная от тяжести. –
Что же мы с тобой столько времени потеряли? Надо было бы со второго курса начинать, я же тогда миленькая была, худенькая…
Феоктистов сжался в ужасе.
- Шучу, шучу, - сказала Варвара и погладила его по напрягшемуся плечу. – Но ведь что-то хорошее, и от тебя получила… Не ожидала-а-а…
Днем все на той же «Волге» они поехали по указанному Федей адресу. Подъехали к одноэтажному старому частному дому, вокруг которого чернели яблони, и видно было, что тут постоянно что-то пристраивают и перестраивают.
- Так ведь это же то, что ты видел, - сказал Феоктистов, - ты видел, что в этом доме и произошло воровство!
- Да, - ответил с усмешкой Таксист. – А дальше все будет еще веселее! Держись, психолог!
Сумрачный Федя в спортивном костюме, вздувшемся на его пузе, в кепке какой-то дурацкой, стоял на крыльце, вороты открыли его охранники, такие же мордатые и злые, как и он сам.
Таксист попросил показать дом. Они обошли все пять комнат, включая зимнюю пристройку.
« И дает же Бог деньги таким кретинам - думал Феоктистов. – Без смысла, без вкуса, наворотил черте чего, настроил, все какое-то темное, дурацкое, советское. Еще бы шалман советский тут построил с опилками на полу, чтобы плевать можно было».
Федя увлекся разговором по телефону, кто-то позвонил, он взял трубку и сходу сказал: «Я тебе бошку, оторву, - он сделал ударение на первом слове. – Я тебе оторву бОшку и потом оторву уши».
«Кретин, - подумал Феоктистов, - если уж бОшку оторвешь, то зачем потом уши? Уши-то надо сначала!»
- Я тебе ноги выдерну, - сопел в трубку Федя, - я тебе руки оторву, - заходился он сладострастно, синюшный какой-то его живот, волосатый и омерзительный выполз уже почти целиком из спортивного костюма, ибо штаны съехали, а куртка задралась.
« Ведь и костюм этот он покупал, поди в 1980 олимпийском году» - продолжал негодовать Феоктистов.
Потом он шел за Таксистом, который еще раз осматривал весь дом. Тот, вдруг, свернул налево, а в комнате напротив, на пороге, возникла… Ляля, вся в сиянии юности, свежести, в прелестном зеленом платье. В каких-то перстнях, с золотым колье на шее.
- Ты, - улыбнулась она Феоктистову так, что того пошатнуло, - ты, у меня дома!
« И она здесь живет, и спит с этим скотом, он наваливается, когда захочет, на нее своим синюшным брюхом… О-о-о!»
А из дальней комнаты доносился сиплый высокий голос козла:
« Я тебе ухи оторву!»
« Так ты же вроде отрывал уже ухи? – подумал Феоктистов. Но может быть, он уже с другим персонажем общается?
- Ты такой сегодня милый, - почти прошептала Ляля, и на секунду прижалась к Феоктистову всем телом.
« Сучья натура»- почему-то прошелестело в голове Феоктистова.
Но одновременно он почувствовал всю Лялю под этим платьем, она прижалась ведь чуть-чуть, почти незаметно, но вся!
- Я вам всем ноги буду отрывать, как на живодерне! - Взвизгнул громко Федя, а Феоктистов в ужасе отпрянул от Ляли, но потом понял, что Федя кричал это в телефон.
Ляля засмеялась, но тут же приложила пальчик к губам и сказала – «Тсс! Тише».
И добавила ласково:
- Тиши мыши, кот на крыше!
Какая она милая и храбрая!
И тут появился Федя, физиономия у него была красная, он тяжело дышал, как будто, в самом деле, отрывал все это время уши, руки и ноги.
- Ну Шерлоки Холмсы, - сказал он недовольно, - какой результат?
На его багровой физиономии подпрыгнул глаз. Этот тик видно достал его, и она напрягся весь, но снова дернул головой и глазом, словно подмигнул.
- И что-о-о?
- Да вот… развел руками Феоктистов, и взгляд его уперся в грудь Ляли, грудь дышала, Ляля улыбалась, она видела его взгляд.
Но взгляд этот увидел и Федя. И снова дернул головой и щекой в добавок, и подморгнул. Это была жуткая гримаса.
- Что вот? – тихо и злобно спросил он.
- Золото, - нашелся Феоктистов, ибо взгляд упирался в груди Ляля, а чуть выше груди висело золото.
- Золото у вас не пропадало?
- Золото? – Федя растерянно пятерней почесал живот, - да нет, как лежало в погребе под капустой, так и лежит. Хотя… Надо посмотреть.
И он вихрем умчался прочь.
Ляля хохотала.
- А тебе все равно, найдем мы этот миллион или нет?- спросил Феоктистов.
- Мне все равно, - ответила женщина, - это не мои миллионы.
- А можно я тебя поцелую?
- Можно, - сказала она и подставила щеку.
В мозгу Феоктистова опять пронеслось: «сучья натура».
Он взял Лялю за подбородок и поцеловал в губы. Нежно-нежно.
- Ты, - прошептала она, отрываясь с трудом от него… - Ты что делаешь?
Она судорожно сглотнула, и ее губы потянулись к его губам.
- А у вас тут только эти комнаты? – раздался голос Таксиста.
Ляля поправила волосы и стала объяснять, появившемуся Таксисту насчет комнат.
Чуть погодя вломился откуда-то Федя, довольный страшно, что слитки золота лежали под капустой, как и полагалось.
- Есть комната, в которой, вы допустим, летом играли в карты?
- Есть, - сказал Федя.
И они прошли в эту комнату.
Обычная летняя комната с большими окнами.
- Ну вот, - сказал Таксист, - вот здесь они и сидели. Их было пятеро. Четверо играли в карты. Среди них был один милиционер.
- Был у меня мент в гостях, целый генерал, и в карты играли здесь.
- Это было летом в июле, - сказал как-то зловеще Таксист.
- Да.
- Ну вот и деньги тогда пропали, в этот же день.
- Не может быть, - сказал Федя. – Это же когда было.
Таксист пожал плечами, как бы показывая всю неуместность спора.
- А где лежали эти ваши чемоданы с долларами?
- Да в кладовке, - сказал Федя. – Точнее в чулане.
- Ну вот с июля они там не лежат.
- Мать твою, - сказал, вдруг, печально Федя, - а ведь и правда. Я же положил их туда и забыл. И только на днях мне пару сотен тысяч не хватило, полез, а там и нету ни хера.
- Вот так вот все в нашей жизни, - скрытно-издевательски сказал Таксист.
Но Федя весь загорелся, он заорал, что из всех четверых (пятым был он), он душу вытрясет и узнает, кто из них взял миллион! И снова запрыгала от тика его щека, а потом глаз.
- А генерал? – поинтересовался Таксист.
Федя злобно задумался.
- Да и не понятно, кто из них деньги взял, может быть, и не они. И не понятно как. – Сказал задумчиво Таксист.
-Да, а как? Два чемодана уперли на моих глазах?- задумался Федя.
- Вы дайте мне список тех людей, - сказал Таксист, - я подумаю на досуге.
-Хорошо, хорошо, - Федя сразу стал покладистым.
Феоктистов с Таксистом вернулись в свою штаб-квартиру, пили кофе, рассуждали, и тут зазвонил телефон. Феоктистов поднял трубку. Раздался голос Ляли:
- Хорошо, что ты взял трубку, я боюсь почему-то твоего старшего друга. И после небольшой паузы выдохнула, - я скучаю по тебе!
Раздались гудки.
Хоть она это сказала просто «я скучаю по тебе», вроде без интонаций, но Феоктистов уже воспринимал все не так примитивно как раньше. Ему почудился ее стон, когда она это выдохнула – я скучаю по тебе. И он знал, что это стон ее души!
Таксист внимательно смотрел на него, а потом сказал:
- Ну вот все и началось, сучья натура пробудилась в ней.
Продолжение http://www.proza.ru/2013/10/13/1150