Глава 25
Егор вошел в читальный зал и увидел Ольгу, которая спала, уронив голову на стопу книг, по-детски приоткрыв рот. Он тронул девушку за плечо, и она вскинулась, словно испуганная птица.
- Он ушел? – глаза Ольги округлились.
- Ушел, - ответил Егор. - У тебя еще есть дела в библиотеке?
- Нет, я ведь пришла на работу только ради того, чтобы поддержать тебя перед встречей с Черняком. Потому и старалась отвлечь тебя от тяжелых мыслей экскурсом в историю книги.
- Надо сказать, тебе это удалось. Ты мне так заморочила голову своим экскурсом, что я уж было совсем позабыл о Черняке! И я не хотел бы снова возвращаться к Черняку, Федорову и его книгам. Слишком уж негативное влияние они оказывают…
- Ну вот… Сказал, что не хочешь о них говорить, и сам же начал!
- Что уж тут поделаешь, коль травмируя читателя, они столь мощно воздействуют на него, что он вынужден читать до конца, не в силах оторваться, - развел руками Егор.
- Все объяснимо, Егор! – Ольга поднялась со стула и оправила платье. – Любовь присутствует в его романах, а любовь – великая сила, способная распоряжаться судьбами людей!
Егор вдруг рассмеялся.
- Чего ты смеешься? – девушка обиженно поджала губы.
- В романе «Зеркало» Андрей Суслов – страстно и безнадежно влюбленный юноша – испытывает безмерные муки ревности. Ему, находящемуся в этом состоянии, даже перепадает изрядная доля зуботычин от очередного любовника своей возлюбленной. Но любовь поразила его, словно смертельный недуг. В конце концов, он осознает тщетность своих любовных усилий и неправоту своих ревнивых дознаний. Но чувство ревности продолжало его мучить и после того, как он позабыл дорогу к своей несостоявшейся пассии. Более того, во время нечаянной встречи с персонажем, которого звали, так же как и нашего общего знакомого, Касьян Черняк, ему была подсказана спасительная возможность смирения с тем, что он нелюбим, сладость добровольной жертвы, необходимость “отстрадать” для залечивания своей душевной раны и ради душевного спокойствия любимой женщины. Но Суслов настолько упорно уничтожал себя, что лишился всего, лишив себя, в первую очередь, человеческого достоинства, превратившись в жалкого червя, не вызывающего никаких чувств, кроме омерзения! Вот тебе и сила любви!...
- Так в этом и состоит пагубность книг Федорова! – воскликнула Ольга. – Я ведь тоже испытала состояние психологического дискомфорта, читая «Изгоя». Это были эмоциональные реакции только негативного характера: тревога, разочарование, стыд. А что будет, если эту книгу прочтет человек с какими-то ограничениями здоровья, у которого порой весьма узкий круг общения? А для человека, подверженного стрессу, больного человека, чтение художественной литературы - иногда единственный спасательный круг. И что он почерпнет из книги Федорова? Искусство слова способно медленно, исподволь вызвать душевный переворот в человеке, изменить его взгляды, а порой и его жизнь. А упавший духом человек почерпнёт из нее только пассивный настрой, подтверждение состояния безысходности, книга еще больше углубит его нравственные и телесные муки.
- Ну да! Вместо того, чтобы почерпнуть из книги силу и мужество, уверенность в себе и бодрость духа! Ты знаешь, когда я читал книги Федорова, у меня возникало двоякое чувство: с одной стороны, я наслаждался богатством воображения автора и художественным совершенством его творения; но вот с другой, - я понимал, что автор, оправдывая сцены жестокого насилия памятью о допущенных в отношении него актов несправедливости, как бы преподает читателю некие техники разрешения насилия над себе подобными. И ловил себя на мысли, что мне интересны эти техники, что я уже склонен и сам в дальнейшем применять насилие к другим людям, которые, по моему мнению, заслуживают наказания. Настолько велика сила воздействия его книг!
- Так может быть, прав Черняк, находя и уничтожая книги этого автора?!
- Если бы все было так просто! – воскликнул Егор. – Я даже не знаю, как тебе это сказать…
- Просто скажи… Не думай!
- Черняк сказал мне, что есть несколько авторов, знакомых с нечистой силой. И это оказало какое-то влияние на их творчество…
- Гоголь, Булгаков! – сказала Ольга и закрыла рот ладошкой. – Извини!
- Черняк доказал мне это! Ты не поверишь, но я был несколько минут назад на месте казни Иешуа. Я мог бы прикоснуться к нему рукой! Правда, это длилось какое-то мгновенье... Но это был настоящий шок! – Егор замолчал, задумавшись. - Так вот, я думаю, что и Федоров не избежал общения с нечистым, потому что простому смертному, если только он не в сговоре с сатаной, невозможно подчинить себе весь воровской мир Москвы, вкупе со всем полицейским аппаратом, и единолично управлять и тем и другим! И творить кровавый беспредел в течение нескольких лет, терроризируя население огромного, даже по тем временам, города. Невозможно уйти из глухой тайги, питаясь телами своих товарищей по несчастью. Невозможно пережить все то, что пережил этот человек, страшный в своих злодеяниях и безмерно талантливый в своих литературных творениях. Настолько талантливый, что Жуковский сказал о нем, что это явление не только русской, но европейской литературы…
- А по поводу проделок Черняка, - Егор искоса взглянул на девушку. – Оля, я в и д е л Иешуа! Понимаешь?! И это не было обманом зрения или видением, возникшим в моем воспаленном мозгу! Я видел его своими глазами!
Ольга обессиленно опустилась на стул.
- Егор, мне кажется, тебе всю эту историю нужно выбросить из головы! Если ты и дальше будешь продолжать свои «раскопки» и искать связь между Федоровым и нечистой силой, ты уйдешь туда, откуда не возвращаются. Наверно, это и имел в виду Черняк, когда предостерегал тебя!
- Мне сейчас кажется, что это – мой крест! И я должен донести его до конца…
- До какого конца, Егор?! Ты соображаешь, что говоришь?!
Егор внимательно посмотрел на Ольгу.
- К моему большому сожалению, понимаю! Но изменить что-либо уже не смогу…
Продолжение следует -