Глава 20
Несколько листов дневников были посвящены делам семьи и не представляли интереса. Но вот, наконец, и то, что так страстно хотел узнать Егор:
«… Это ужасно! Настолько ужасно, что я не смогла слушать и попросила Кондрата никогда больше не говорить на эту тему. До сих пор меня терзают кошмары. Они ушли с каторги втроем: Кондрат, его напарник Таран и третий,… коего они прихватили с собой, как провиант. И когда в тайге, где на сотни верст один только лес, беглецы начали голодать, они зарезали третьего и ели его в пути. А потом Кондрат зарезал и съел Тарана… Когда его силы иссякли, он пошел на крайность… Кондрат стал отрезать полоски мышечной ткани со своего бедра и есть их. И только так он смог выжить! Теперь он сильно хромает, а рана, нанесенная в тайге не заживает и сейчас. Господи, насколько же это чудовищно! Сколько ему пришлось пережить?!»
«… добравшись до Москвы, он не знал, куда податься, и пришел в тот дом, где провел отрочество. Он боялся, что никого там не застанет. Но мастерская была на своем месте, открытая, а за прилавком томился худющий приказчик. Кондрат подумал, что не будет ни заходить, ни сообщать отцу, что он приехал, но Серебровский вдруг вышел в зал и сам заметил его. Их взгляды встретились, и Кондрат словно оцепенел. Из глаз отца покатились слезы, он выбежал на улицу и, не говоря ни слова, затащил сына в магазин. Потом быстро закрыл ставни на окнах и, плача навзрыд, бросился Кондрату на шею.
Отец рассказал Кондрату, что полиция уже искала его здесь неделю назад. Но он сказал, что уже давно не поддерживает с сыном никаких отношений и ничего не знает о нем. Полицейский сышик поведал ему, что Кондрат бежал с каторги, убив двух охранников и похитив из канцелярии острога кассу. Но Серебровский его слушать не стал. Он заверил ищейку в своей полной преданности государю и его полиции. Но как только свора полицейских покинула магазин, отец направился в местную часовню, и стал горячо молиться, чтобы Господь направил стопы сына к отчему дому.
- Какое бы дело ни привело тебя в Москву, сынок, позволь мне быть подле тебя, пока ты будешь прятаться в моем доме. Твоя комната по-прежнему такая, как ты ее оставил, и она всегда будет твоей, пока ты в этом нуждаешься! – сказал отец».
Егор подумал, что жизнь в одиночестве изменила старика-отца к лучшему, и он готов был умереть у ног сына, лишь бы тот остался с ним. Не понимая, что именно он и породил зверя в юной, неокрепшей еще душе мальчика. Что, убеждая его постоянно в слабости, в никчемности, он только множил злобу в нем. И во взрослую жизнь Кондрат шагнул переполненный враждебностью к окружающему его миру, которому тут же принялся мстить.
Таксист лихо зарулил на стоянку в аэропорту, и Егор успел к концу регистрации. В самолете он не стал читать, закрыв глаза и погрузившись в раздумья, и не обратил внимания на человека, который сел в кресло рядом. Пока тот сам не прервал его думы…
- Как там наш старый друг-букинист? – услышал Егор скрипучий голос и вздрогнул.
- Есть ли на Земле или в небесах место, где нет тебя? – спросил он. Черняк рассмеялся. - Я хочу, Черняк, чтобы ты знал: мне очень жаль Анастасию и мальчика.
- Должен тебе сказать, что мне глубоко наплевать на твои сожаления, Егор!
- И все же мне бы очень хотелось чем-то помочь тебе.
- Чем ты можешь помочь мне, мальчишка? Ты себе-то не хочешь помочь! Ты мне не доверяешь, и я тебя не виню за это. Но по крайне мере выслушай меня и постарайся понять. Все зашло слишком далеко. И кто-нибудь может погибнуть. Прошу тебя, оставь свои потуги и не лезь в это дело! И навсегда забудь о существовании Кондрата Федорова!
- Ты говоришь так, будто я могу что-то изменить. Я всего лишь зритель. А представление разыгрываешь ты и, кто там еще стоит за тобой!
- Егор, если даже это и так, то ты попал в зрительный зал к окончанию пьесы, по ходу которой было слишком много смертей! Я сыт по горло похоронами, Егор! И не имею ни малейшего желания присутствовать на твоих тоже.
- Это угроза?
- Я говорю серьезно.
Егор взглянул на Черняка и ему показалось, что он прочел на его лице искренность, даже боль…
- А выводы делай сам, - Черняк отвернулся. - Глупцы говорят, трусы молчат, мудрецы слушают.
- Где-то мне уже встречалось это изречение.
- Кондрат Федоров. «Зеркало».
- Да! – Егор кивнул головой. – Но в той же книге рукой мастера написано, что случайности - это шрамы на теле судьбы. А случайностей не бывает, Черняк. Все мы - марионетки в руках нашего собственного бессознательного. Я «случайно» прочел одну книгу, «случайно» нашел вторую и неожиданно попал в океан событий из далекого прошлого, и это перевернуло мою жизнь. И, не стану скрывать, мне хочется, чтобы Касьян Черняк умер или вернулся на страницы книги. Мы ведь готовы верить чему угодно, кроме правды.
- А ты растешь, Егор! – в голосе Черняка Егору послышалось одобрение… - Но тебе никогда не понять Федорова. Хотя бы потому, что не он писал своих героев с себя! Это жизнь писала свой сценарий с его героев, постоянно корректируя его и вырывая зрителей, таких как ты, из контекста! Но ты почему-то никак не можешь придти к этому горькому выводу.
Егор отвернулся к иллюминатору, давая понять, что не хочет больше разговаривать.
Он задремал, переполненный впечатлениями от своей поездки, и когда открыл глаза, в кресле рядом с ним никого не оказалось…
Продолжение следует -