Виктор Шумков вместе с Галимзяновым и Вороновым шёл к себе в кубрик, сегодня им досталось вдоволь, и самым главным желанием для них было встретить Новый год во сне. В кубрике было темно, только с пьяни храпели, не дотянувши до двенадцати часов некоторые старослужащие. Наверху в каютах и внизу в кубриках и на боевых постах, кто как мог, встречали Новый Год. Порой то там, то здесь раздавались, нарушая тихий полумрак корабля, неразборчивые возгласы. Молодые матросы по – тихому разделись и забрались на шконки и едва успев пожелать друг другу счастливого Нового Года, провалились в бездну сна, и не услышали того радостного и бурного ликования, когда обе стрелки сошлись на цифре двенадцать.
Прошла ещё одна неделя службы матроса Шумкова на «Алтае». В канун Рождества он получил ответ из дома. Письмо прочитать ему удалось только на следующий день, пришлось сильно раскошелиться. Чертопалов, к которому оно попало, запросил полпачки сигарет да ещё с фильтром. Это сильно ударило по бюджету молодого матроса, пришлось брать в долг у мичмана Мухина. Тот с лёгкостью одолжил ему две пачки одну с фильтром, другую без. Предлагал ещё папиросы, они стоили дешевле, но Шумков отказался, в Службе их почти не курили. Мичман завёл на своего нового клиента страницу в долговом журнале, аккуратно вписав данные Шумкова, потом заставил расписаться напротив фамилии и суммы, которая была раза в два выше номинальной. Выхода другого не оставалось, сигареты нужны были позарез. Виктор согласился на все условия: взять по двойной цене в счёт своего жалования. Это самое жалование получал, хранил и распоряжался им капитан-лейтенант Денис Данилюк. Своих денег молодые матросы не видели в глаза. Когда Мухин приходил к Данилюку, чтобы забрать долги, то показывал долговой журнал, помимо двойной цены, которая удивляла капитан-лейтенанта, там были прописаны и проценты за просроченные долги (молодёжи, как правило, жалования не хватало, и они брали товар в счёт следующего). Данилюк открыто восхищался предприимчивостью мичмана Мухина, и, конечно же, чтобы закрыть глаза на его спекуляции такими мелочами по - дружески просил вознаграждения, и каждый раз получал или хороший коньяк или бутылку импортного спиртного, хотя этого добра у него самого было предостаточно. Сам же командир дивизиона тоже не лишён был коммерческой жилки, только интересы его зиждились на иных масштабах. Какую прибыль может принести его служба на «Алтае» он понял ещё во время строительства корабля, когда попал на него после окончания училища.
Наконец, Шумков получил в руки заветное письмо от дома. Никогда он не думал и даже не догадывался, каким дорогим оно может быть для матроса; и сразу вспомнились слова из флотского фольклора. «Тяжело без сигареты, тяжело без сна, но тяжелей всего, когда ему нет из дому письма». Этот ответ Шумков ждал с нетерпением. Ничего ещё до сей поры он так мучительно не хотел как весточку из дома. Уловив свободный момент за час до отбоя и забравшись в самую дальнюю вентиляшку, так, чтобы ему никто не помешал молодой матрос вскрыл конверт.
Виктор Шумков читал письмо и из его уставших глаз текли слёзы. При каждом прочтённом предложении он содрогался, закрывал рукой глаза и рыдал. Комок горечи застревал у него в горле, когда вспоминал дом, до которого было так далеко. Шумков прочитал письмо, эти два листа размашистого почерка матери, потом перечитал его снова. Хотелось продолжения, читать ещё и ещё. «Всего только два листа, как это мало, как это мало!» - повторил не раз матрос эту фразу. Согнувшись над листками бумаги Шумков, будто старался почувствовать запах дома, родных мест и тут же представил свой письменный стол, на котором, должно быть были написано это послание к нему. В этот момент ему сильно захотелось домой, душа рвалась туда, где всё находилось в состоянии безмятежного покоя и защищённости. Шумков занервничал. Нужно было писать ответ, прямо сейчас, пока имелось хоть какое – то время, но собраться с мыслями он не мог, волнение поглощало его всего. Положив на расшатанную «баночку» письмо, он походил, взад и вперёд сжав, пальцами правой руки виски. Это упражнение, помогало, Виктору сосредоточится, когда он пытался что – то запомнить или сформулировать мысль. И на этот раз он не хотел простой отписки, природная склонность и любовь к красивым текстам не позволяла произвести халтуру, тогда душа была – бы, не на месте. Для него, даже письмо простого матроса должно было быть совершенным, ибо матрос этот Виктор Шумков. Пометавшись с минуту по вентиляшке, он вновь склонился к письму и снова перечитал его, уже зная содержание почти наизусть.
«Дорогой наш Витя!
Мы все были рады твоему скорому письму и той фотографии, что пришла почему – то неделей раньше. Ты всех нас успокоил, хотя твой взгляд на фото очень печальный, он озадачил меня мой мальчик. Только потом, когда читали твоё письмо, приходили в себя. Мы рады, что нашёл взаимопонимание с командой, что твои сослуживцы оказались хорошими ребятами. Но, чувствую, что остаётся какой – то страх за тебя Витя! У тебя всё хорошо, ты не обманываешь нас? Хорошо ли питаешься, привык ли к местному климату? Главное тепло одевайся, береги себя, своё здоровье, ведь оно у тебя не такое крепкое. Отец и бабушка тоже за тебя беспокоятся. Вот если бы слышать твой голос, тогда бы я всё поняла, здоров ли ты, всё ли у тебя в порядке. Служба нынче тяжёлая, но и раньше была не легче, слава богу, что нет никакой войны, и тебя не пошлют в пекло, каким был Афганистан. Иначе говоря, мы желаем тебе Витя служить и стараться преодолевать трудности. Ты знаешь, что всякое начало трудно, и все мы надеемся, что ты справишься. Расскажи нам о своей службе, о корабле, на который ты попал. Ты писал, что он какой – то особенный, даже секретный? Или писать об этом запрещают? Как там у вас налажен быт? А, главное чем кормят? Ты не голодаешь, надеюсь? Мы наслышаны, какие беспорядки творятся там, что солдатики голодают. Надеемся, что на флоте нет такого безобразия.
Дома всё по - прежнему. Мы работаем, я так же на заводе, а отец ушёл с прежнего места в коммерческую фирму, где обещали платить больше. Бабушка хлопочет по хозяйству, но стремиться тоже, работать. Говорит «хоть уборщицей или посудомойкой пойду». Прибирает твою комнату, в ней всё осталось, так, будто ты и не в армии сейчас и часто говорит о тебе. Даже читает твои книги, и всё удивляется, какие они умные. Она тебя очень любит. А зима в этом году снежная, как ты уехал помело и помело. Сугробы выросли метровые, и мороз стоит настоящий, крепкий. А в Приморье наверно нет такой зимы? Отец говорит, что там что – то вроде субтропиков. А я думаю, что сыро, холодно и промозгло. Зимы в тех краях как у нас не бывает, верно? Какую же шутку с тобой сыграла судьба. В одно мгновение раз и очутился так далеко, что ни приехать к тебе и не связаться. Надеюсь тебе там интересно, по крайней мере, лучше, чем служить в казарме? Природа, море, ландшафт – всё другое и так далеко, на краю света. Об этом ты и мечтал!
Ну, буду заканчивать писать. Очень хочу услышать тебя, говорят можно заказать переговоры, на днях узнаю. Напиши нам, не нуждаешься ли в чём? Держись Витя, мы все тебя любим и ждём твоего возвращения. Да будет ли у тебя отпуск, обязательно напиши! Очень скучаем по тебе!
Целуем и обнимаем тебя сыночек.
Пиши! Ждём твоего ответа!
До свидания».
Очень трудно было ответить на все вопросы матери, которая хотела знать правду, и как хотелось бы написать эту самую вопиющую правду – чего тоже требовало природное качество Виктора, обнажать истину, какой бы она не была. С другой стороны, расстраивать мать не хотелось. Писать правду жестоко для неё, она могла не перенести. Но, чтобы удовлетворить просьбы матери, Шумков решил врать, как это делал каждый молодой солдат или матрос. Он не хотел казаться слабым, и огорчать родителей сыну не позволяла совесть. Нужно было просто сочинить обыкновенную, рядовую историю.
Виктор достал заранее заготовленные помятые листы бумаги и приготовился писать. «Главное рассказать, что служба, идёт нормально, а то, что на самом деле со мной происходит, это касается только меня» - заключил Шумков и, подышав на ручку начал писать.
«Привет с Дальнего Востока»
На днях получил от вас письмо дорогие родители, сразу прочитал его и незамедлительно пишу ответ. Служится нормально. На корабле почти освоился. Ни в чём не нуждаюсь. Кормят три раза в день, ещё бывает вечерний чай. В общем, не голодаю. Уже подружился с ребятами, парни хорошие с разных концов страны. Старослужащие, конечно требовательны, строги, но руки зря не распускают, всё по уставу, ведь корабль у нас особый, специального назначения, так, что порядок и дисциплина в норме…
Вдруг, Шумков услышал шум. Кто – то поднимался в вентиляшку по трапу. Виктор закончил писать, свернул листки и засунул их под тельняшку, потом подошёл к броняшке, чтобы на всякий случай быть готовым помочь, если вдруг сюда хочет попасть старослужащий. Не дожидаясь этого, Шумков сам открыл люк и приятно удивился. Это был старослужащий «Малёк», совершенно безобидный человечек. Добрый характер обернулся ему злоключениями и сейчас как два года назад он регулярно поднимался в вентиляшку, чтобы приготовить еду на неустанном камбузе.
- «Сказочник» - с долей иронии произнёс он – Ты чего здесь шкеришься?
- Ответ решил домой по – быстрому написать.
- Письмо, значит, получил, приятно. Как там, на гражданке, что пишут? А то живём мы здесь без понятия, что в мире творится.
- Потрясений вроде в стране пока нет, спокойно.
- Понятно – вздохнул «Малёк» - Только, что нам от этого спокойствия, лучше же не станет. Как родители?
- Живы, здоровы, работают.
- Хорошо когда, здоровы, а у меня только мать осталась, инвалид второй группы. Редко письма из дома получаю, сама она писать не может, сестра за неё, хорошо хоть она заботится, ухаживает. Да мне уж не так важны письма их, этой весной домой приеду, дембель.
Шумков не без сострадания смотрел за движениями этого парня в затасканной и грязноватой робе, униженного своим же призывом и доведённым до состояния хуже неволи заключённого, только в этом случае, страдания - это наказание за преступления – «А что тогда в армии»? Этот вопрос давно волновал Виктора Шумкова. А, ещё он представил себя в положении «Малька», в его характере молодой матрос усмотрел что – то похожее, даже родное своей душе свойство. Шумкову вновь стало страшно за своё будущее.
«Малёк» тем временем готовил для своих товарищей, кто занимался в спортзале, специальное питание на основе молочного порошка. Вентиляторы, периодически монотонно завывая, нагоняли тёплый воздух по помещениям. Затянувшее минутное молчание прервал Шумков, он хотел было уйти, но любопытство взяло вверх, он понял, что говорить с «Мальком» интересно.
- А как тебя звать? – спросил Виктор.
- Костя Мальков – ответил старослужащий.
Теперь Шумков понял, почему его прозвали так, а раньше думал, что прозвище к нему приклеилось из–за маленького роста или характера, который не позволил ему превратиться из малька в большого хищника.
- А меня Витя.
- Я знаю. Ты чего не дописываешь письмо, времени, что ли до фига имеешь? Я же тебя не заставляю помогать мне.
- Чего – то не пишется.
- А мне писалось в начале службы, хотя времени не было совсем. Вот также как ты шкерился по разным закоулкам и писал. Но, сейчас всё больше встречи жду, так соскучился, мне уже дом родной каждый день снится. Я в небольшом городке живу в Ростовской области, у нас свой дом, вот приеду, а там яблони, груши, черешня цветёт. Запах, какой стоит, прямо голову кружит. Вымоюсь в бане, упаду на пуховую перину и просплю целую неделю.
- Уже немного тебе осталось. Представляю, какая красивая наверно весна в ваших краях. Я вот никогда не был на Юге.
- Очень красивая и тёплая, пахучая, а у вас разве нет?
- У нас тоже, только эта красота холодная, но по - своему дорога, когда цветёт черёмуха и сирень, душа радуется и ожидает тепла.
- Знаешь Вить, я вот всё думаю. Чем мы провинились перед родиной, чтобы терпеть такие муки? Сейчас мир, не война, да и страдания на войне другие. Мне дед рассказывал, он у меня на фронте воевал, его не брали по здоровью, а он добровольцем всё равно пошёл. Раньше даже не боялись, что убить могут, а сейчас боимся в армии самих себя, выходит мы себе хуже самих врагов. Вот какая, блин штука.
- К сожалению сам не могу пока найти ответ на этот вопрос. Думаю, мы как рыбы в аквариуме, кто – то нас кормит, а когда забывает сделать это, сильнейшие особи начинают отгрызать хвосты слабых.
- Умно сказано, видно не просто так тебя «Сказочником» зовут. Ладно, философствовать на гражданке будем – улыбнулся Мальков, его широко раскрытые серые глаза смотрели на Шумкова, и он догадался, что тот хочет его о чём - то попросить.
- Слышь Вить, коль уж ты здесь, не в службу, а в дружбу, отнеси этот лагунчик и хлеб в спортзал, качкам нашим безмозглым. Я боюсь, не успею, ещё готовить надо, одного им мало будет. Второй я сам принесу. Добро?
- Добро, давай!
Шумков взял в руки кастрюльку, накрыл её сверху большой глубокой тарелкой с хлебом и всё тщательно обернул полотенцем, потом Мальков открыл ему люк.
- Ну, с Богом – сказал ему вслед старослужащий.
- Давай – ответил Шумков и пошёл кормить проголодавшихся спортсменов.