(Из книги "Непроходимость: эволюционный тупик человечества" (Bottleneck, 2009))
Гл.16 Важность метафоры
«Наша страна...никогда...не должна действовать без оглядки на главные принципы морали – морали, учитывающей интересы будущих поколений в такой же степени, как нынешнего поколения» - Теодор Рузвельт, Outlook, 23 сентября 1914
«... климатические перемены – самая большая проблема нашей цивилизации за 12000 лет, потому что она требует коллективного действия». – Сэр Дэвид Кинг, Советник по науке, Science, декабрь 2007, с. 1863.
«Метафора важна. Только она может пройти через кортекс и расшевелить эмоциональное нутро». – Конни Барлоу, Green Space, Green Time 1997. С. 34.
Много лет назад, экономисты писали о стремлении стран «взлететь» к устойчивому экономическому росту [331]. Эта авиационная метафора имела для них смысл, но только потому что их дисциплина не рассматривала ограниченные ресурсы – как если бы топливные баки самолета были безразмерными (или если бы топливо зависело только от цен). Сегодня умные головы признают наличие пределов у ресурсов. Даже у Земли, нашего общего топливного бака, ограниченное содержание бензина. Поэтому время метафоры «взлета» закончилось. Сегодня, если мы будем продолжать использовать метафору «взлета», она должна означать не рост, а достижение устойчивости. Но время для проведения даже этой, более экологически реалистичной, политики на исходе .
По мере неизбежного уменьшения доступности топлива, вслед за пикойлом (который либо уже произошел, либо произойдет в ближайшие годы) последуют грандиозные социальные перемены. [332] В последние годы широко обсуждают применение альтернативных источников энергии (альтернативные топлива, а также энергия ветра, солнца и т.п.), а также энергосбережение и методы повышения эффективности [333]. Хватит ли этих альтернативных источников и мер для того, чтобы преодолеть нынешние трудности?
Смертельная катастрофа рейса Comair 5191 ночью 27 августа 2006 г может послужить важной метафорой для судьбы нашей цивилизации, после того как время вынесет нас в эпоху без дешевого и доступного топлива [334]. Из-за ремонта взлетно-посадочной полосы этот самолет вырулил ошибочно не на ту взлетную полосу аэропорта Блу-грасс, в шт.Кентукки. [335] Набирая скорость для поднятия в воздух алюминиевых крыльев-протезов, экипаж не заметил, что они свернули на слишком короткую для данного типа самолета полосу. Мы можем рассмотреть три возможных объяснения катастрофы: 1) экипаж, до самого последнего момента не замечал сделанной ошибки; 2) пассажиры самолета доверяли экипажу и всей коммерческой авиации, 3) диспетчер не заметил ошибки. Каждый пункт может послужить метафорой для будущего после пикойла и в эпоху климатических перемен.
Размышляя о климатических переменах, антропогенных причинах, и катастрофическом влиянии их на человечество [336], многие хорошо информированные люди пришли к выводу, что в данную индустриальную эпоху мы уже превысили несущую способность [Земли] для устойчивого проживания. Мои собственные исследования, опыт путешествий и наблюдения за природой, убедили меня в том, что данный диагноз верен, как и верен основанный на нем прогноз.
Ситуация, в которой оказалась наша цивилизация, поэтому, представляется мне аналогичной ситуации, когда самолет пытается взлететь с полосы, длина которой недостаточна для набора высоты. Дефицит несущей способности эквивалентен недостаточно длинной взлетной полосе.
Если есть более разрушительное обстоятельство, чем потеря личного достоинства, вызывающая сегодня приступы отчаяния - так это потеря нашим биологическим видом среды обитания [337]. Мы Homo sapiens «пожираем свою собственную среду обитания» [337]. Мы укоротили взлетную полосу, не сознавая, что делаем. Мы продолжаем пожирать среду обитания, отрицая ее пределы и уменьшая ее несущую способность. Биосфера, от которой зависят наши жизни, была ненамеренно, но неизбежно изменена в результате потребления ресурсов, выбрасывания отходов и мириада других разрушительных действий.
Энергия ископаемого топлива позволила использовать различные возобновляемые ресурсы быстрее, чем они возобновляются; невозобновляемые ресурсы в свою очередь истощаются населением, продолжающим свой рост. Атмосфера, необходимая, чтобы дышать, используется сегодня как свалка для продуктов cгорания, генерируемых Homo colossus. Есть ли магическое избавление от неизбежной судьбы, созданной нашими собственными руками? Придет ли оно в результате выбора американскими избирателями 2008 г. новой федеральной администрации, обещающей возродить «надежду»? Есть ли вообще основание для надежды?
Рассмотрим три перспективы
Несмотря на воспитание, которое сделало из меня оптимиста, я никогда не мог отрицать факты, или игнорировать идеи, дающие им объяснение. Поэтому давайте рассмотрим ситуацию с человечеством исходя из следующих трех перспектив и беря в качестве метафоры рейс 5191.
Перспектива 1. В 21-м веке, защитники «бизнеса-как-всегда» думают как экипаж Comair, когда тот сворачивал на ошибочную взлетную полосу - т.е. не сознают, что полоса слишком коротка для разгона. Открыв, как обычно, все заслонки до отказа, чтобы поскорее оторваться от земли (не допуская и мысли о том, что полосы может не хватить), экипаж обнаружил ошибку слишком поздно, когда, не достигнув скорости отрыва, в ужасе увидел приближение края полосы. Массмедиа и большинство политиков, настаивающих на продолжении того же цивилизационного курса и наивно радующихся, когда цены на бензин снижаются, обречены испытать в будущем тот же ужас и воскликнуть, как пилоты рейса 5191: «Что же мы сделали!».
Перспектива 2. – Альтернативная энергетика (топлива, отличные от нефти) превозносятся в пост-нефтяную эпоху. Это можно сравнить с планами пассажиров самолета в отношении того, что они будут делать после полета. Разговоры о том, что биотоплива позволят нам продолжать вести тот же энергоемкий образ жизни, даже при истощении нефтяных скважин, в такой же степени бессмысленны. Эти разговоры не имеют ничего общего с реальность, о чем красноречиво высказался Ричард Хайнберг в книге Протокол исчерпания нефти: « ...попытки заменить значительную часть ежедневно потребляемых в мире 85 млн баррелей нефти биотопливом потенциально будут означать дальнейшее разрушение сельскохозяйственной системы, у которой уже испорчен верхний плодородный слой и истощены подземные водоносные слои». Этанол, ставшим внезапно модным топливом, еще более подстегнет стоимость зерновых и столкнет машины с нашими желудками. В любом случае, это «too little, too late”.
Перспектива 3. Третья перспектива отражена в попытках некоторых наиболее озабоченных и информированных людей, убедить общество в переориентации на правильный путь – путь отличный от принятого всеми. Одна из наилучших попыток – книга журналиста Томаса Фридмана из Нью-Йорк Таймс "Горячая, плоская, перенаселенная" (“Hot, Flat, and Crowded”) (2008), в которой он призывает ко всеобщей «зеленой революции» для обращения вспять опасных антропогенных изменений на планете. Хотя он понимает серьезность нашего положения, называя наш мир «перенаселенным», его попытка аналогична попытке, которую мог предпринять обезумевший диспетчер в контрольной башне. Контроллер мог бы немедленно среагировать, если бы не был так сильно перегружен другими делами, не позволившими ему разглядеть, что Comair свернул не на ту полосу. Ему следовало дать немедленную команду экипажу тормозить, а не ускоряться! Но было темно, и у диспетчера были другие неотложные дела.
Прогноз для человечества
Все предыдущие главы имели своей целью дать понять читателю, почему я, с большим сожалением и очень неохотно, вынужден признать: я сомневаюсь, что человечество сможет избежать серьезного «падения» в 21-м веке – после того, как столкнется с «экологической непроходимостью».
Небольшое количество аналитиков, возможно в академических институтах, увидит в Перспективе 3 серьезный вызов человечеству.
Гораздо больше будет других, разделяющих Перспективу 2, которые посчитают себя реалистами и обратят свои надежды на политику и средства, которые будут в такой же степени удручающе непригодны, как и невыполнимы, даже в окружении ауры просветленной ответственности и традиционной веры в «прорыв».
Намного больше будет третьих, кого можно отнести к потомкам верующих в прогресс гоминидов, чьи пальцы изготавливали инструменты, позволили развить мозг, и в итоге привели нас к современным достижениям цивилизации и последующей ее непроходимости. Все они сторонники Перспективы 1. Приверженность одной медицинской практике (как, например, кровопусканию в прошлом) значительно усложнит наше положение. Эгоистическое следование традиционному образу жизни с радостью будет поддержано обществом с ментальностью «воров-карманников».
Потребность в знании
В конце 1940-х гг перед тем, как ментальность «карманников» стала вопиющей, мир, наступивший после Второй мировой войны, уже казался хрупким. Начиналась гонка ядерных вооружений, и возник страх Третьей мировой войны, с применением оружия массового уничтожения. В это время я слушал курс в оберлиновском колледже на основе недавно вышедшей книги под названием «Может ли наука нас спасти?».
Ответ, согласно автору книги Джорджу А. Лундбергу, был: «Да, но нельзя ожидать, что физические науки разрешат социальные проблемы». Добрых намерений, говорит автор, не достаточно для достижения человеческих целей, физических или социальных, если эти добрые намерения не связаны с объективным знанием практических методов. В нескольких главах книги автор выступает за применение научного метода к проблемам человечества в той же степени, как он применяется к поведению планет, атомов, животных, и растений. Убежденный в правоте книги, я начал изучать более ранние публикации Лундберга и затем изменил свои первоначальные профессиональные устремления, поступил в университет, где он преподавал, остался в аспирантуре, которая, как я надеялся, откроет для меня научные истины для достижения благосостояния и мира.
В течение последующих десятилетий, однако, чем больше я изучал труды социологов, даже тех, кто пытался быть наиболее научными в понимании социальных феноменов, тем больше я убеждался в их изоляции от других наук. Как если бы все, что узнали биологи, химики, палеонтологи, геологи, климатологи о мире, в котором мы живем, не имело никакого отношения к нашему будущему и нашей деятельности.*
Поэтому я разделяю мысль Лундберга о том, что «Мы не должны ожидать, что даже самая просвещенная социальная наука «спасет» нас, если мы будем игнорировать причины и следствия биофизического мира, в котором живем». На основе того, что я узнал у него на протяжении многих лет, у меня нет никакого сомнения: в условиях, когда мы непомерно увеличились в размерах и стали разрушать планету, знание достижений всех наук становится решающим.
Факты жизни
Существует еще один тупик, который мы стараемся не замечать. В дополнение к требованию достаточно длинной взлетной полосы (даже после пересмотра того, что мы называем «взлетом, не будет ли также необходимо убедиться в том, что «самолет» (человеческая цивилизация) не перегружен? Даже с длинной полосой (аналог доступного и дешевого альтернативного топлива) перегруженный самолет должен будет набрать достаточную скорость, чтобы взлететь и не рухнуть. Шесть миллиардов людей на этой планете – это явная перегрузка, в особенности если учесть, что благодаря техническому прогрессу и экстенсивному разделению труда многие превратились из Homo sapiens в Homo colossus.
По мере прохождения через 21-е столетие наша численность будет неизбежно сокращаться. Многие согласятся с тем, что для уменьшения населения уменьшение рождаемости предпочтительнее роста смертности, но разногласия остаются в отношении приемлемости путей сокращения рождаемости, степени и скорости такого сокращения.
Глубокие религиозные учения будут подвергнуты испытанию. Тяжесть политико-этнической конкуренции осложнит эту ситуацию, и ни одна из групп не откажется от своей власти, которую им гарантирует численность их членов. Почти наверняка, поэтому, численность населения не будет сокращаться с желаемой скоростью в результате приемлемых мер - т.е., сокращения рождаемости в противовес росту смертности.
Для того, чтобы избежать или минимизировать вымирание населения, от которого не застрахованы любые виды, сталкивающиеся с исчерпанием несущей способности среды обитания, мы должны также резко сократить свой «экологический след» - уменьшить на душу населения свои аппетиты и выбросы производств. [338] Никто не должен думать, что это легко.
Совершенно необходимо понять, признать и сделать все возможное для того, чтобы преодолеть стоящие на пути невероятные затруднения. Нам важнее принять принцип достаточности и преодолеть притягательную двухсотлетнюю роль индустриального развития и экономического роста, а не просто обвинять политиков и бизнес-лидеров в экологической невежественности. Но есть несколько причин, почему мы вряд ли способны измениться. Среди них тот факт, что эволюция всегда была процессом, с помощью которого популяция организмов, сталкиваясь с сиюминутными давлением селекции, адаптируется к существующим обстоятельствам. Если условия в окружающей ситуации изменяются, то неизбежно требуются новые адаптационные механизмы. Таковы история происхождения (и перегруппировка) видов – включая и человеческий вид.
Понимать, почему мы существуем
Верно, что те, кто забывают историю, вынуждены ее повторять. Поэтому для того, чтобы понимать будущее, нам надо знать, почему мы существуем, почему мы живем, как живем. Некоторые читатели могут подумать, что вопрос «Почему мы существуем?» эквивалентен вопросу: «Для какой цели мы здесь?». Но наука не может ответить на него. Напротив, на вопрос «Что сделало возможным наше существование?» у науки есть ответ. Можем углубиться в открытия палеонтологии, экологии, биохимии, антропологии, и других наук, которые отвечают на вопрос, что явилось причиной нашего существования и поведения.
Прежде всего, человеческие существа, точно так же как и другие существа, живут во взаимодействии с другими организмами и веществами, составляющими биосферу. Аналогично популяциям других видов, наше воздействие на среду обитания определяет последующее воздействие среды на нас. Мы никогда не сможем жить на этой планете без того, чтобы она не формировала наши жизни. Но чем больше наши действия будут изменять Землю, тем больше это будет изменять плюсы и минусы нашего дальнейшего существования. Люди обязаны своим существованием тем, кто раньше жил на планете ( в особенности одноклеточным организмам) и в процессе своей жизнедеятельности воздействовали на Землю и ее атмосферу, что в итоге сделало мир менее пригодным для их жизни, но обеспечило условия для возникновения других видов, из которым мы произошли. Этот факт надо усвоить всем.
Наш вид развился ввиду селекционного давления на приматов, которые были похожи на нас в главных чертах, но все же отличались от нас. У ранних гоминидов отсутствовали черты, которые присущи людям. Эти черты позволили нам изменить природу на целой планете, от которой зависит наша жизнь.
Почему мы здесь? Биологически, как индивидуумы, мы здесь, потому что нас произвели на свет наши родители, родителей произвели их родители и т.д. и т.п. Более того, мы могли оказаться здесь, потому что у планеты были средства поддержать наше существование. Мы смогли выжить до настоящего момента, чтобы почитать данную книжку и поразмышлять над нашей ситуацией, потому как наши соплеменники, наши ближайшие родственники по эволюционной ветви, чрезвычайно расплодившиеся за последнее столетие, пока-что нас не вытеснили.
Представьте себе популяцию некоего биологического вида, у которого смертность равна нулю, а рождаемость не равна нулю. С математической стороны совершенно очевидно, что в конце концов потомки столкнутся с серьезными трудностями из-за перенаселения и недостатка несущей способности среды. В природе, конечно, нет таких бессмертных биологических видов. Смертность помогает людям оставлять свои ниши для будущих поколений. У нормальных (смертных) видов, когда темпы воспроизводства превышают уровень замещения, дефицит несущей способности может порождать трения внутри вида. Эти трения не носят случайного характера. Они подчиняются закону Дарвина (и Уоллеса), которые ясно увидели, что происходит с видом, столкнувшимся с неизбежными внутривидовыми трениями – а именно, «отбор» преимущественных характеристик, обеспечивающих большую выживаемость и успех воспроизводства.
Почему Homo sapiens не осознали непроходимость 21-го века ранее? Во вторую половину 20-го века ходили слухи, что на земле сейчас проживает больше людей, чем за все прошлые поколения вместе взятые. Расчеты показали, что слухи были преувеличены, но тем не менее люди начали задумываться о «демографическом взрыве» [339].
Даже если наши гены были рассчитаны на библейские «семьдесят лет», несущая способность Земли – и каждые ее регион – влияли бы на продолжительность жизни. Хищники (в том числе микробы) укорачивали ее.
Но сегодня, если принять во внимание изобретение Ваттом в 1776 г паровой машины, которая поставила нас во всем большую зависимость от ископаемого топлива и произвела на свет подвид Homo colossus [340], в реальности число проживающих сегодня людей превышает сумму прошлых поколений Homo sapiens. Став колоссами, большинство в 20-м веке приобрели десятки «энергетических рабов» на душу населения.
Культурная эволюция, а не устаревшая биологическая эволюция, произвела на свет Homo colossus. Мы стали колоссами всего за несколько поколений (в отличие от гоминидов, которым потребовалось много поколений, чтобы стать людьми). Став колоссами, мы оказались в ловушке.
Эволюция и сукцессия
Существуют также и более общие вопросы, которые следует учесть при рассмотрении будущего. Не только индивидуальные организмы, или даже целые популяции, но также и целые ассоциации взаимодействующих популяций вовлечены в конкуренцию между каждым поколением и его потомством, потому что все виды и их биотические сообщества имеют ограниченные возможности на ограниченной планете.
Каждая экосистема состоит из среды обитания и связанной с ней ассоциацией популяций, взаимодействующих с физическими и химическими характеристиками среды и друг с другом, получающих вещества из среды, изменяющихся и рекомбинирующих благодаря процессам метаболизма и выбрасывающих продукты жизнедеятельности в измененной форме назад в среду. Отходы одних видов могут служить ресурсом для других видов, но накапливаемые отходы становятся токсичными, по крайней мере для организмов, которые их произвели. Физические и химические характеристики окружающей среды изменяются и-за накопления отходов и истощения ресурсов. Существующие ниши изменяются или исчезают, появляются новые.
Соответственно, изменяется давление естественного отбора. Некоторое, процветающие ранее виды, оказываются под давлением. Другие виды, ранее плохо приспособленные к среде, напротив, могут чувствовать себя лучше и повышать свою популяцию.
Когда в среде появляется «источник нового посева» – рядом находящиеся популяции могут быстро занять изменившуюся среду и начать размножаться; происходит изменение видового состава в данной среде - то, что экологи называют сукцессией (преемственностью). Благодаря сукцессии видовой состав в экосистеме может измениться за несколько поколений, причем к уже существующим видам добавляются другие, проживавшие рядом.
Представим себе экосистемы, в которых доминирующим видом являются люди. В экосистемах западного полушария люди стали доминировать после нашествия европейцев. Технологии, превратившие многих людей на обоих полушариях в Homo colossus, произвели радикальную модификацию экосистем.
Когда в результате своей жизнедеятельности биотическое сообщество «испортило» среду для некоторых видов, а "замены" пока нет, сукцессия тормозится. Но растянутый во времени процесс эволюции в конце концов найдет преемников.
Эволюция заключается в случайных вариациях среди отдельных представителей существующей популяции, с закреплением успешных изменений в последующих поколениях. Варианты, которые лучше всего подходят под изменившиеся условия среды, дают большее потомство. В итоге, данный процесс естественного отбора, приводя к новому виду, способному заполнить новые ниши, выполняет ту же функцию по изменению экосистемы, что и обыкновенная сукцессия.
Для нас важно, что в обоих случаях – с краткосрочной сукцессией и долгосрочной эволюцией - вымирание популяций, неспособных приспособиться к изменившимся экологическим условиям, будет природным фактом. По мере того, как жизнь этих видов будет становиться тяжелее, воспроизводство упадет ниже уровня преемственности. Возможно пройдет много поколений с частичным воспроизводством, прежде чем начнется вымирание, или же процесс вымирания может пойти быстрее. В любом случае, для вымирающих видов жизнь будет тяжелой. Нечеловеческие виды, столкнувшиеся с непроходимостью или вымиранием, не будут ничего знать ни о непроходимости, ни о вымирания. Но незнание соответствующих принципов не спасает их.
Есть ли у человеческих особей какие-либо особые качества, позволяющие надеяться на исключение из вышеуказанных правил? Принципиально, среди биологических видов не может быть исключений, освобождающих их от непроходимости или вымирания.
Нечеловеческие виды в общем не способны предвидеть будущую непроходимость и риск вымирания, к которым ведет их образ жизни. Люди, обладая языком, могут узнать о непроходимости и о вымирании.
Особые человеческие навыки – речь и язык - которые позволили нам разнообразить культуры и профессии, хотя и оставаться в пределах одного биологического вида, привели к тому, что человеческие существа стали более взаимозависимыми. В этом смысле Дюркгейм был прав, но в последнее десятилетия 19-го века он не мог предвидеть насколько далеко зайдет эта взаимозависимость. Способности предвидения у Homo sapiens возможно больше, чем у предшествующих биологических видов, но они не безграничны. Как и все другие виды, из-за самой природы естественного отбора, мы больше заняты тем, что происходит здесь и сейчас.
Глобальная кооперация дегуманизированных?
Для того, чтобы у нас появилась надежда на решение самых серьезных мировых проблем, даже после того, как мы начнем понимать их связь с разрушением биосферы, потребуется срочная беспрецедентная широчайшая кооперация по всему миру. К несчастью, коварная тенденция обезличивания (identity-denigration), присущая современному обществу, стала серьезным препятствием к взаимодействию за пределами местных сообществ. И деградация национальных характеристик вследствие международных «торговых» практик, может препятствовать международному сотрудничеству, даже в самых неотложных случаях. Я не говорю здесь о противостоянии коммунизма и капитализма, или противостоянии идеалов христианства и мусульманства, или любых других религий. Я имею в виду разрушительный эффект от универсализации всех крупно-масштабных стран с индустриальным разделением труда.
Внутри небольших групп личные взаимоотношения могут удерживать проявления воровской ментальности, но по мере того, как общества одно за другим урбанизируются, анонимное воровство будет только расширяться. С усилением разделения труда, осложнившим нашу взаимозависимость, мы все вынуждены смотреть на других как на источник удовлетворения наших потребностей. Сведение человека к статусу инструмента стало ключевым аспектом человеческого существования.
Зависимость от денег – как посредника в процессе обмена – еще более усугубило эту дегуманизацию. Разве потеря достоинства и значимости личности, когда она имплицитно сводится к статусу инструмента, который надо использовать, или кармана, который надо обчистить, не равноценна рабству или пожизненному заключению? [341]
Вместо того, чтобы обеспечить органическую солидарность, с такой надеждой ожидаемой Дюркгеймом и его последователями, современное разделение труда слишком сильно подорвало нашу значимость как человеческих личностей. Не удивительно, что в мире сегодня мы так часто слышим неистовые «крики» - крики, выражаемые в различных формах – от злости или ненависти на стикерах, прикрепленных к бамперам машин, анонимных актах вандализма, замазывания краской или граффити, или просто выкрикивания непристойностей, до массовых волнений, самоубийц-бомбистов, кричащих: «Мы существуем. Мы тоже люди; мы что-то значим – даже, если умираем!»
Слышат ли другие, смотрящие новости по всему миру, эти крики или же просто сотрясаются от страха перед этими «ужасными преступниками?
Но не только воинствующие демонстранты или террористы чувствуют потерю достоинства, хотя их действия наиболее экспрессивны и открыто свидетельствуют об этой потере. Многие ощущают отчаяние не менее остро, но вынуждены его скрывать. Если даже в лучшие времена члены современного общества с промышленным разделением труда чувствовали себя «использованными», дегуманизированными в разной степени из-за сведения их к статусу инструментов или клиентов для обогащения всевозможных «карманников», то сегодня, когда экономика многих стран испытывает «тяжелые времена», а все большее число людей-инструментов «откладываются в сторону», для многих людей это последний удар по их личному достоинству.
Когда семьи теряют дома с невозможностью выплатить ипотечный долг, их члены теряют личное достоинство и крышу над головой.
Взрывы насилия не остановить возмущенными декларациями о том, что кричащие – фанатики или идиоты. Волна протестов по всему миру показывает, что мир охватила эпидемия дегуманизации. Протестующие, какова ни была их идеология и конкретные требования, заявляют своими действиями: «Я существую! Я что-то значу! Видите, я что-то могу!» (Или посмертно: «Я сказал свое слово») .
Можно ли себе представить путь окончания терроризма и других криков отчаяния без того, чтобы не изменить социальные институты, приводящие ко всеобщей потере достоинства ?
Вперед в век непроходимости, под флагом воровской культуры
Но возможно ли изменить социальные институты, подавляющие достоинство человека? Непомерно размножившись и став прожорливым видом, разве мы (по крайней мере подвид Homo colossus) не стали полностью зависеть от фантастически усложненного разделения труда, со всеми дегуманизирующими последствиями от неизбежных отношений обмена?
Есть ли надежда на то, что Homo colossus прекратит свои саморазрушительные привычки? [342]. Можно ли прекратить их немедленно и повсеместно так, чтобы спасти будущее?
Надежда может появится только когда американский президент откажется от ежегодного ритуального послания Конгрессу со словами «Наш союз крепок» - и честно объявит, что он на самом деле шаток из-за того, что люди сделали с биосферой.
Когда Нобелевский комитет присудил половину своего Приза за мир в 2007 г международной группе ученых, работающих по проблеме климата (IPCC) (сеть из 2000 ученых, разделяющих общее убеждение в том, что существует тесная связь между человеческой деятельностью и глобальным потеплением) и другую половину «человеку, который помог расширить понимание в мире того, что нужно делать" (Эл Гор), норвежцы сообщали всем Homo sapiens нечто жизненно важное. Но подвид Homo colossus не хотел это слышать. Норвежцы сообщали, что проведенные IPCC измерения взлетной полосы показали: она чрезвычайно короткая и быстро сокращается. Для членов Нобелевского комитета также было очевидно, что Эл Гор (отстраненный Верховным судом США от роли президента) принял на себя роль диспетчера. Фактически Нобелевский комитет предупреждал Homo colossus: «Ошибочная полоса!» - пытаясь открыть нам глаза на то, что надо тормозить, а не разгонятся, и менять курс немедленно.
Что сейчас?
Но не поздно ли было уже тогда сокращать свои колоссальные аппетиты? После всего, что мы сделали с планетой и собой, только фундаментальные перемены образа жизни могли бы спасти нас от непроходимости 21-го века. Перемены должны были быть мгновенны и в глобальном масштабе. Требовался беспрецедентный уровень межэтнического, межрелигиозного и международного сотрудничества для противодействия самоубийственным транслокальным тенденциям, таким как климатические перемены, истощение ресурсов и разрушение экосистем.
Но человеческая близорукость побеждает – потому как происходит из природного эволюционного принципа «приспосабливайся к сиюминутной ситуации» - и значительно усугубляется в последние десятилетия преобладанием дегуманистических тенденций (то, что я метафорически называю "карманным воровством", следствием разделения труда»).
Неспособность людей разумно подойти даже к ближайшему будущему таким образом существенно уменьшает какую либо надежду на истинно бескорыстную кооперацию.
Хотя мы, современные люди, можем упрямо говорить о нашем «праве» на продолжении «нашего образа жизни», ни один социальный порядок, поддерживающий систему карманного воровства и страсть «получать удовольствие сегодня, платить завтра», долго не продержится. Наши потомки увидят это воотчию.