Если не касаться морального аспекта, то я практически не пострадала. Почти цела! Подумаешь…несколько царапин – ерунда. Почему же мне так хочется не просто коснуться этого треклятого морального аспекта, а ухватиться за него обеими руками и трясти, как грушу, выкрикивая истерично: «Будь проклят тот день! Будь проклят!»
Будь проклят тот день, когда я познакомилась с этой девушкой. Может потому, что я никогда не смогу откреститься от этой истории. Всё это была я! Я! Тоже я! Тёмная сторона моего я, неожиданно приподняла завесу приличия и хищно оскалилась в образовавшуюся щёлку. И я никогда уже не смогу стереть этот звериный оскал из своей памяти. И никогда уже не смогу стать прежней.
Её звали Тамарой. Как будто в насмешку, отец сам выбрал ей это имя. В насмешку, потому что оно меньше всего подходило дочери. А может потому, что унижая девочку, носящую такое царственное имя, он чувствовал себя более значимым. Я не знаю, чем он руководствовался, да и не узнаю уже никогда. Впрочем, отец Тамары - лицо в нашей истории второстепенное, хотя и далеко не последнее.
Сначала я думала, что наше знакомство с Тамарой – чистая случайность. Но жизнь в который раз ткнула меня в непреложную истину: случайностей на свете не бывает.
- Тебя как зовут? - Спросила Тамара, так внимательно заглядывая мне в глаза, словно именно там рассчитывала прочесть моё имя.
- Аня. А что?
- Меня - Тамара. Нам по дороге.
Откуда она знала, куда мне идти, я тогда не подумала, но не усомнилась: знает.
- Сколько тебе лет?
- Это имеет какое-то значение?
- Мне 36.
Казалось, что Тамара не особо вслушивалась в мои ответы. Или они ей были вовсе не нужны. Она уже всё узнала обо мне раньше и теперь была похожа на некурящего человека, который просит закурить у прохожего только для того, чтобы заговорить с ним.
У моего подъезда Тамара сказала: «Встретимся завтра», - и ушла, не попрощавшись.
Странная девушка, улыбнулась я, ещё не подозревая, что всего через несколько дней добровольно угожу в ловушку, которую эта странная девушка мне приготовила.
Люди удивительно легковерны, пока эта их глупая доверчивость не будет наказана самым жестоким образом. Нам кажется, что мы такие взрослые, мудрые и самодостаточные в любой ситуации окажемся на высоте, сможем продумать все пути к отступлению, найти нужные слова…до тех пор, пока не наступит ТАКАЯ ситуация, в которой мы забарахтаемся, как голубь в силках. Причём чем сильнее будет наше желание освободиться, тем крепче будут затягиваться силки. Кроме того, оказывается, даже прожив сам с собой значительную часть жизни, человек может и на половину не узнать, на что он способен.
Каждый день теперь Тамара поджидала меня у подъезда. Я могла прийти сразу после работы или задержаться у друзей, время суток не имело значения. Тамара стояла у моего подъезда, как часовой. Конечно же, я оценила такое прилежное постоянство и удивительно пристальное внимание к своей особе и на третий день, вместо того, чтобы бесцельно шататься по улицам, болтая ни о чём, пригласила Тамару к себе.
Глаза у неё были такими тёмными, что казалось солнечный свет просто не в силах пробиться сквозь эту всепоглощающую черноту. Когда я, шутя, приподняла её подбородок, то увидела, что зрачки девушки невероятно расширены и закрыли собой почти всю радужку. Тонкие крылья носа легко подрагивали при дыхании. Именно они выдавали волнение девушки. И без того узкие губы были сжаты в бледно – розовую полоску.
- Ты чего? – улыбнулась я. – Ты боишься меня что ли?
Она промолчала, но лицо не опустила, даже когда я убрала руку.
Я хотела сказать ей, что она красивая, но почему-то не смогла. Странно. Обычно я очень легко раздаю комплименты женщинам, с которыми встречаюсь, особенно с теми, с кем собираюсь переспать. Но с Тамарой легко не было с самой первой минуты.
Я попыталась немного разрядить обстановку. Предложила ей вина и принялась рассказывать какую-то смешную историю или анекдот. Тамара сначала отказалась от вина, но увидев моё лёгкое разочарование, согласилась как-то уж слишком поспешно и выпила так же поспешно, словно боялась, что я рассержусь или выгоню её. Странная девушка, в очередной раз подумала я.
После выпитого я почувствовала себя увереннее и подсела к Тамаре поближе, даже обняла её за плечи. Надо же было с чего-то начинать. Пригласила к себе девушку. Девушка явно не против, хотя и жутко нервничает. Но…с кем не бывает.
- У тебя уже было …с женщинами? – спросила я осторожно.
- Нет, - ответила Тамара, - и, не моргая, продолжала буравить меня своими чёрными провалами. Казалось, вино никак не подействовало на неё.
- Не волнуйся ты так. Ты…
Я опять попыталась выдавить из себя комплимент, но не смогла.
Не выдержав её тяжёлого тёмного взгляд, я сама опустила глаза. Впадинка на её шее показалась мне более привлекательной, чем лицо, и я, наконец, не поднимая глаз, вымучила:
- Ты симпатичная…очень.
Она задышала чуть чаще, и я осторожно коснулась губами её шеи. Тамара вздрогнула так сильно, что я испугалась, что сделала ей больно своим прикосновением. Грудь её заходила ходуном от частого прерывистого дыхания. Подождав немного, я решилась продолжить. Медленно провела языком вверх от ложбинки к подбородку. Её дрожь в ответ была похожа скорее на конвульсии или судороги. Она вздрагивала всем телом, каждым мускулом, как будто её било током. Не отрывая губ от шеи, я нащупала рукой молнию на платье. (Не думала, что такие ещё делают на повседневных платьях в наше время). Молния на спине опускалась до самого копчика. Я потянула её вниз, и она охотно разъехалась, оголяя спину. Через секунду я уже целовала смуглую спину Тамары и прижималась её к себе. Моё тело стало вздрагивать так же резко и сильно, как её. Теперь казалось, что через оба наших тела электричество пропускается одновременно.
Каждый раз, когда мы с Тамарой занимались…сексом (у меня язык не поворачивается назвать то, что происходило между нами любовью), я ощущала этот неизвестно откуда взявшийся ток, который тряс, дёргал, бросал, в общем, забавлялся моим телом по своему безумному усмотрению.
Что такое зависимость? Некое действие, которое доставляет нам удовольствие или действие, в результате которого нам становится приятно. Даже если эта приятность довольно болезненна. Теперь я осознаю, что очень скоро стала зависеть от электричества, которое странная Тамара будила во мне конвульсиями своего смуглого молодого тела.
Когда я опустила руку к её животу, Тамара моментально изогнулась так, что моя рука беспрепятственно попала именно туда, куда и стремилась. Тамара была такой мокрой, что мои пальцы буквально утонули в этом океане её желания. К двум пальцам сразу же пришлось добавить третий, а потом и четвёртый. Но только когда и большой палец скользнул внутрь, я почувствовала напряжение её влажного горячего лона. Тамара вскрикнула и впилась мне в спину пальцами. Её острые ногти больно вонзились в кожу. Я тоже невольно вскрикнула, но рукой задвигала быстрее. Каждый раз, когда пальцы, проскользнув между половыми губами девушки, исчезали в ней, Тамара бросала своё тело навстречу, и моя рука от этого сильно ударялась в её лобок. Сначала я пыталась задерживать руку и смягчить удары, но мне это никак не удавалось. Потом стало понятно, что удары приносят Тамаре мазохистское наслаждение. Ну что ж – желание женщины для меня закон. Впрочем, о её желаниях можно было только догадываться. Тамара не направляла мои действия, ничего не просила, и мне приходилось действовать наощупь, как слепой. Правда, эта неизвестность делала меня путешественником первооткрывателем. И это будоражило не хуже прыжка с парашютом. Потому что открытие человеческого тела оказывается не менее волнительно, чем открытие нового континента или водоёма.
В момент оргазма Тамара укусила меня за плечо, и я, почувствовав сильную боль, пообещала себе: я с этой девушкой в первый и последний раз.
Потом Тамара быстро оделась и ушла, снова не попрощавшись, только бросила мне уже на ходу, что у неё очень строгий отец, поэтому долго задерживаться ей нельзя. Конечно, неприятно почувствовать себя обманутой (я-то осталась без «десерта», как любит говорить одна из моих подруг), но пришлось себя успокоить тем, что такой экзотический секс стоил того. Впрочем, рассматривая в зеркале багровые следы от её зубов на плече, я испытала какое-то болезненное удовольствие, которое при других обстоятельствах стопроцентно могла бы принять за оргазм.
Итак, я пообещала себе: больше никогда, но нарушила своё почти клятвенное обещание, как только услышала голос Тамары в телефонной трубке. Этому предшествовало два мучительно долгих вечера, когда меня никто не встречал у подъезда.
В этот раз моя девушка была значительно разговорчивее, чем обычно. Она рассказала, что отец никуда её не пускает. Она уже несколько раз пыталась завязать отношения с мужчинами, но отец так сильно злился из-за этого, что даже побил её один раз. Из страха физической расправы, Тамара бросила поиски мужа. Совсем недавно ей в голову пришла «гениальная» мысль. А что если попробовать с женщиной? Тогда она выбрала меня. Так что, наше знакомство было отнюдь не случайным. Она меня ВЫБРАЛА.
Сейчас я думаю, что вот только тогда, в тот единственный вечер Тамара была со мной откровенна. Но она не договаривала главного, будь я менее наивна, могла бы почувствовать, что таила в себе эта её недоговорённость. Она таила в себе угрозу. Тамара выбрала меня не как объект для любви, и даже не как объект для удовлетворения сексуальных потребностей. Она выбрала меня, как жертву.
Нам кажется, что нет никого опаснее хищника, выбравшего себе жертву. Это заблуждение. Нет никого страшнее жертвы, выбравшей себе жертву. Психология жертвы – скрытая ненависть и желание мстить за унижение и постоянный страх. Как только жертва находит кого-то, кто оказывается ещё более слабым, чем она, то вся эта ненависть, как и вся месть её обрушивается на вторичную жертву, жертву жертвы. Жертва жертвы практически не имеет шансов выжить.
Услышав голос Тамара, я поняла, что попала. Мне вдруг так сильно захотелось увидеть её, смять руками послушное смуглое тело, что я чуть не сломала пластиковый корпус телефона, слишком крепко сжав его в руке.
В эту минуту странная моя девушка должна была бы праздновать свою первую победу. Власть! Тамара подсунула мне, как приманку ощущение почти безграничной власти над своим телом.
Она пришла в том же платье с длинной молнией и, не говоря ни слова, сразу же повернулась ко мне спиной. Я дёрнула молнию вниз, и она снова послушно поддалась… Всё, что я помню дальше – голые плечи и спина, которую я теперь уже сама неистово кусала и царапала. Куда делась моя всегдашняя нежность, с которой я занималась сексом с другими женщинами? Куда делись мои невесомые поцелуи и слёзы в глазах от умиления при взгляде на обнажённое девичье тело? Тамара сумела всего за один раз разбудить во мне нешуточного зверя, отравила меня своей дикой страстностью и главное – заставила меня поверить в свою ВЛАСТЬ над ней.
- Прости! Прямо не знаю, что на меня нашло! Обычно я не такая, - оправдывалась я потом, целуя ей руки.
Тамара нетерпеливо прервала мои «сопли»:
- Не надо! Мне не больно. Я привыкла и уже не чувствую боли.
- Как привыкла? Почему привыкла?
- Это тебя не касается, - отрезала девушка, - и вообще!
- Что вообще?
Я смутилась и замолчала, заметив на лице Тамары мстительную усмешку. Она окончательно уверилась в том, что правильно выбрала себе жертву. А я поняла только одно: пока я в полубезумном состоянии бесновалась над её телом, моя девушка успела испытать оргазм и может быть даже не один. Мне не за что было просить у неё прощения, она получила то, что хотела.
Уйти поспешно, не прощаясь, стало её визиткой, ещё одной индивидуальной отличительной чертой от всех остальных женщин, которые у меня были раньше. Это больше не удивляло меня. Вообще, странно, как быстро Тамара сумела приучить меня к своим привычкам, почти моментально устанавливая собственные правила игры в наших отношениях, свои законы, которые я даже не пыталась оспаривать.
Каждый раз, расставаясь с ней, я клялась себе, что на этот раз уж точно покончу со всем этим сумасшествием и каждый раз - позорно безрезультатно. Целых полгода понадобилось мне на то, чтобы пресытиться звериными инстинктами. Привычка быть с Тамарой стала потребностью, как потребность в еде или воде. Но, видимо, инстинкт самосохранения оказался всё же сильнее. И, наконец, ко мне пришло ясное осознание того, что я стала жертвой жертвы. Надо было выбираться из этого ужаса. И я отчаянно замолотила руками и ногами, пытаясь выплыть.
Что делать, я не представляла. Все методы, которые использовались мной раньше, чтобы расстаться с очередной пассией тут не подходили. Тамара была особенной. Я приняла решение, просто затаиться. Внесла её телефонный номер в чёрный список, две недели жила у подруги и близко не подходила к своему дому, с работы никогда не уходила одна, обязательно с кем-то из коллег. Даже стала встречаться с новой девушкой, Леной. (Надо ли говорить, что секс с ней был сладковато приторным, как слишком кремовый торт. Все эти бесчисленные поцелуй и бережные касания, ласковые слова и поглаживания – все телячьи нежности, от которых я млела полгода назад, вызывали у меня теперь тошноту и зевоту одновременно).
Её письмо я нашла в почтовом ящике. Такую диковинку не получала уже года 3-4, поэтому несколько минут тупо вертела письмо в руках. Обратного адреса не было конечно. Пробежав глазами первые строки, я сначала решила письмо до конца не читать. Однако любопытство взяло верх над здравым смыслом. Не знаю, каким образом Тамаре удалось раскусить меня. Но все её действия оказывались впоследствии единственно верными. Все пущенные ею стрелы попадали точно в цель. Как быстро и безошибочно она нашла мои уязвимые точки и как мастерски потом бомбила их, усиливая эффект от своей победы. В этот раз она «взяла меня на Жалость».
ЖАЛОСТЬ, затопила мою душу, как расплавленный метал и выжгла все сомнения. Я корила себя за каждое резкое слово, сказанное ей и за своё малодушие. « Неужели ты меня бросишь? – писала она. – Бросишь сейчас, когда я, наконец-то, нашла человека, с которым могу поговорить, с которым могу посоветоваться. Ты не представляешь себе, каково это: жить с таким чудовищем, как мой отец в одной квартире. Раньше он меня сильно бил, но когда понял, что я притерпелась к боли, стал мучить морально, унижать, издеваться. Ему это нравится, он так развлекается. У меня никогда не было настоящего друга. До тебя я даже не подозревала, что может быть такая искренняя дружба между людьми…»
Почему я повелась? Ведь, на самом деле не было у нас никакой дружбы, тем более искренней. Может быть потому, что всем нам, каждому из нас хочется быть для кого-то единственным необходимым. Осознание этого делает нас исключительными хотя бы в собственных глазах. Кроме того, целая бочка лести, которую Тамара опрокинула на меня при встрече, завершила дело полным триумфом моей странной девушки. Мы помирились.
- Я боюсь опять всё испортить между нами, - осторожно произнесла Тамара, когда я стала звать её к себе домой, уже дрожа от нетерпения. - Разве что…если…Ты хочешь?
Что я могла ответить ей? Только одно:
- ХОЧУ!
Через два часа, прижимая к груди прокушенное до крови запястье, я была почти счастлива, что за Тамарой наконец-то захлопнулась дверь.
Я рассталась с Леной, поменяла сим-карту, взяла отпуск и впала в такой глубокий чёрный депресняк, что чуть не покончила с собой однажды, надравшись в одиночку до зелёных человечков. Что меня остановило, не знаю. Но утром я решила завязать и с выпивкой, и с депрессией. Опять позвонила Лене и, выбравшись на белый свет из своей добровольной тюрьмы, закатилась в ночной клуб. О Тамаре я не слышала уже целых 10 дней. Да и кому мне было рассказать о ней, у нас почти не было общих знакомых. Возвращаясь домой из клуба, я выгребла из почтового ящика целый ворох бесплатных газет, рекламных флаеров, счетов за свет, квартиру, телефон и…письмо. Правда, не трудно догадаться от кого оказалось сие послание?
И на этот раз Тамара выстрелила точно в яблочко. Теперь я повелась на…стыдно сказать, на Любовь. Почему человек так маниакально мечтает хоть раз в жизни услышать в свой адрес это простенькое признание, состоящее всего из трёх слов? Может потому, что оно, как ничто другое на свете льстит самолюбию? Услышать: я тебя люблю, что может быть приятнее? Даже когда 300 лет тебе не нужен сам говорящий, но слова его нужны, как целебный бальзам на раны. Конечно, иногда между тем, что человек говорит и что при этом действительно чувствует, может быть, разница глубиной в Марианскую впадину. Да и понятие о любви, как таковой у всех нас, оказывается, очень разное. Тамара в письме аж 3 раза написала, что любит меня и ещё 33 повторила это при встрече! Более того, она заплакала. Именно её слёзы, которые на самом деле были всего лишь крокодиловой имитацией чувств, убедили меня в искренности. Я ещё ни разу не видела, как моя девушка плачет. Тамара даже осталась у меня на ночь, чего не делала никогда, радостно сообщив, что отец уехал на целых два дня. Тогда я с тоской подумала, что для меня это - смертный приговор. Ведь лично я чувствовала к Тамаре всё, что угодно: болезненную страсть, сексуальную зависимость, душевное и телесное садо-мазо…только не ЛЮБОВЬ.
Всякая жертва стремится угадать желания своего мучителя, чтобы задобрить его или не разозлить больше прежнего. Тамара была жертвой талантливой. Она какими-то своими особо чувствительными органами улавливала мои желания задолго до того, как они у меня появлялись. Ночью она превзошла саму себя. Отдавая своё тело мне на растерзание, Тамара не оставалась пассивной, как делала это раньше, а решила действовать сама. До сих пор не понимаю, как я умудрилась не покалечиться той ночью. Придя в себя, я жутко испугалась, увидела между ног лезвие ножа.
- Успокойся! Я трахала тебя только рукояткой, - сказала Тамара, и глаза её горели настоящей ненавистью.
- За что ты меня так ненавидишь?
- Ты что? Я люблю тебя! Вот!
И она протянула мне правую ладонь всю в свежих порезах.
Я обмотала лезвие простынёй и вытянула его.
- Может быть…теперь твоя очередь?
Тамара взяла у меня нож, облизала его рукоятку и улыбнулась.
- Это уже не интересно.
А я впервые с ужасом осознала, что нахожусь в её полной безграничной власти. Но ещё больше меня напугало то, что у меня нет воли, чтобы сопротивляться её насилию. Пожелай она тогда сделать со мной что угодно, даже убить, я бы приняла всё с покорностью истинной жертвы. Меня ужаснуло собственное безволие и смирение. Всё на что я была способна - слабо проблеять:
- Тамара, не надо…
Когда я открыла глаза, был уже вечер. Но я никак не могла вспомнить, вечер какого дня это был. Медсестра рассказала, что в больницу я попала с улицы вся в крови. Кто-то из прохожих вызвал скорую. Как я оказалась на улице, не могу вспомнить до сих пор.
Остальное узнала из ментовских бумажек. Гражданка такая-то была доставлена в отделение скорой помощи с множественными неглубокими порезами груди, спины и рук, нанесёнными предположительно ножом. Находилась в шоковом состоянии, была дезориентирована в пространстве. О себе смогла сообщить только фамилию и имя. В медицинском учреждении была констатирована временная потеря памяти…
Что я сделала после больницы? Новое письмо от Тамары малодушно выбросила в мусорку, не распечатывая. И сбежала, тупо сбежала из города.
Мне до сих пор страшно. Хотелось бы всё забыть. Но как забудешь такое? А самое страшное то, что ведь не я заглянула в бездну, которую открыла передо мной эта странная девушка, и даже не бездна заглянула в меня. Это я! Я сама оказалась БЕЗДНОЙ.