Глава 19
Егор бродил между полками, ожидая искры озарения, которая приведет его к книге Федорова, а он не сомневался в том, что она здесь и ждет его. Но бесполезно было искать книгу в этом вместилище душ, не зная, где и как ее искать.
Он уже больше часа бродил по залам, ласково прикасаясь к корешкам, но озарение не приходило. Егор вспомнил, как нашел «Зеркало», и направился к выходу. И… ожидаемое чудо свершилось!
Книга была в самом нижнем ряду… Переплетенная в дешевый бумажный переплет бледно-изумрудного цвета, стилизованный под мрамор, с кожаным корешком, на котором уже не была различимой надпись… Егор взял ее в руки и раскрыл наугад:
«Гроб, сбитый из неоструганных сосновых досок, покоился в грязи. Возле него стояли, опираясь на лопаты, двое могильщиков. Старик, с белым, как мел лицом, вероятно, отец Ивана, женщина с букетом цветов, лет пятидесяти, одетая во все серое. Она молча плакала, сжав губы и стараясь отвести взгляд от могильной ямы. Прежде я никогда ее не видела и подумала, что это, верно, и есть та женщина, на которой Иван собирался жениться. В стороне от всех, закутавшись в темный плащ и низко надвинув шляпу на лицо, стоял еще какой-то человек. Скорбную тишину нарушали лишь слова священника, глухие, лишенные смысла. Я смотрела на гроб, забрызганный липкой грязью, и представляла его там, внутри, и даже не заметила, что плачу, пока незнакомка не подошла ко мне и не протянула цветок из своего букета. Когда все уже начали расходиться, я все еще стояла у края могилы. По знаку священника могильщики принялись за работу. Когда комья грязи гулко ударили в крышку гроба, я вздрогнула и подняла глаза. Человек, стоящий поодаль, несколько секунд пристально смотрел на меня, не моргая, из-под полей шляпы... Эти глаза я узнала бы из тысячи… Это были глаза Ивана, Ваньки, Изгоя…
- Этого не может быть! – прошептала я и, без чувств рухнула на землю…»
Не было никаких сомнений, что он держит в руках именно то, что искал! И все же Егор открыл титульный лист и все понял: тот, кто прятал здесь книгу, согнул лист пополам, скрыв от глаз и автора и название. Дрожащими пальцами Егор осторожно развернул лист, хрупкий от времени, и прочел:
Кондрат Федоров. «Расплата».
Издательство Т.Износова.
1812 год.
Он медленно пошел к ступенькам, где в глубоком кресле под настенным светильником сидел Анатолий Игнатьевич, проматривая какую-то книгу.
Егор без слов протянул находку букинисту. Тот принял ее и раскрыл…
- Господи, я ведь предполагал, что она существует, - тихо, одними губами, прошептал старик. – И догадывался, что она где-то здесь… Но дата смерти сбила с толку и меня. Я никак не думал, что Федоров остался в живых тогда, после дуэли.
- А не было никакой дуэли. Просто писатель очень умело замел свои следы. Его ведь искала полиция. Искала долго. За побег с каторги. И до последнего дня Федоров боялся разоблачения. Известный писатель, о котором даже Жуковский писал, и вдруг… страшное уголовное прошлое, руки по локоть в крови… Он хотел писать, знал, что у него получается, но страшился известности, публичности.
- Н-да, Екатерина будет потрясена! Для нее это могло бы стать подарком судьбы, если бы… - старик вдруг замолчал, кусая губы.
- Если бы не Черняк? – спросил Егор.
- Если бы не Черняк, - как эхо повторил старик. – Так вы считаете, что уголовное прошлое не вымысел? Не фантазия писателя?
- Чем больше я узнаю об этом человеке, тем выше моя уверенность в том, что все свои романы Федоров писал с себя. Но главный ответ и подтверждение моим домыслам я рассчитывал найти вот в этой книге. Ее не могло не существовать! И вот дар судьбы - она в моих руках! Надеюсь, вы позволите мне хотя бы прочесть ее. С возвратом. Я ведь понимаю, что это – библиографическое открытие! Как, собственно, и сам Федоров.
- Мы сейчас обсудим этот вопрос с Екатериной, - старик прокашлялся, потому что голос его осип от волнения. – Думаю, она захочет изучить книгу, а уж потом… Поймите…
- Я все понимаю! – перебил его Егор. – Буду ждать вашего решения с ангельским терпением. Но только мне еще добираться до Внуково. Я должен улететь сегодня.
- Да-да! Я помню! – старик заторопился. – Давайте выйдем наверх, и я сразу же поговорю с Екатериной.
Егор час просидел в саду, вдыхая густые цветочные ароматы, и не находя себе места. Потом прошел в комнату и собрал свои вещи. Его взгляд снова упал на тетради, и он взял в руки папку с газетными вырезками.
Просмотрев их, он нашел почти нечитаемую вырезку из какой-то газеты, отпечатанную на отвратительной бумаге, озаглавленную «Отчет о работе особой следственной комиссии» и стал читать.
«…Во время трёхмесячного существования комиссии, Иван Кондратов, по прозвищу Изгой продолжал мошенничать и грабить, но уже не так свободно, как прежде; явились новые деятели сыска, которые ему не потворствовали. Команда генерала Ушакова, предупреждая поджоги, ловила всех подозрительных людей и приводила их не в сыскной приказ, а в комиссию. Благодаря этому стали мало-помалу раскрываться проделки Ваньки-Изгоя. Убедившись, что вся московская полиция была в заговоре с ним, преемник Ушакова, генерал-полицмейстер Татищев ходатайствовал об учреждении по делу Ивана Кодратова особой комиссии. Комиссия эта просуществовала с сентября 1803 года по июль 1804 года, когда дело Ивана Кодратова передано было в сыскной приказ, весь личный состав которого за это время переменился. В сыскном приказе дело тянулось до февраля 1805 года. Иван Кондратов был изобличен во всех своих злодейских делах и приговорён к смертной казни, но, по указу Сената, наказан кнутом и послан в каторгу, сначала в Рогервик, а потом в Сибирь».
Вот и стало все более-менее понятным… Странно, что Анатолия Игнатьевича не заинтересовала эта вырезка…
И что же, в итоге? Значит, Федоров в преступном мире, среди разбойников звался Иваном Кондратовым и поплатился за свои злодеяния Сибирью. Но ведь в том же году Анастасия родила ему сына Ванечку! А Ванька был уже на каторге. Знал ли он о рождении сына? И не связан ли его побег с желанием во что бы то ни стало повидать Анастасию и сына и повиниться перед ними? Снова вопросы…
Время неумолимо отсчитывало минуты, а старый букинист все не выходил к Егору. Нужно было уходить, и пешком добираться до Лосино-Петровского. А уж там ловить такси, поскольку на электричке Егор уже не успевал к началу регистрации пассажиров рейса в аэропорт.
Он был у калитки, когда его окликнула Екатерина.
- Постойте, Егор! – она догнала его и сунула в руку какой-то сверток. – Книгу я пока оставлю у себя, уж извините. Сами понимаете, что подобная удача выпадает на долю научных сотрудников книжного дела крайне редко – найти книгу, которая до этого существовала только в твоем воображении. Я постараюсь не задерживать ее долго, и после изучения сразу же вышлю вам. А вы можете звонить мне, мой телефон вам известен. До свидания, Егор!
- До свидания, Екатерина! – Егор сунул сверток в сумку и зашагал к городу, к автостанции.
Ему повезло – таксомотор он поймал сразу же. Таксист торговался недолго, и вскоре Егор ехал в аэропорт, сожалея о том, что книга не попадет в его руки еще какое-то время. Он не сразу вспомнил о свертке, переданном ему Екатериной, полагая, что она, как любая женщина в такой ситуации, собрала ему какие-то продукты в дорогу.
Егор развернул сверток… На газетном листе лежала старая тетрадь в коричневом коленкоровом переплете, перехваченная резинкой. Он открыл тетрадь с первого листа и прочел подпись, выведенную уже знакомым почерком:
«Ефросиния Булатникова. Моему горячо любимому Кондрату посвящаю! 1813 год».
Егор понял, что дала ему Екатерина! Это была недостающая тетрадь дневников! Звено, которого, как ему казалось, не доставало до полной картины.
Он не смог удержаться и погрузился в чтение…
Продолжение следует -