Глава 17
Егор уснул прямо за столом, уронив голову на руки. Ему снилась какая-то чертовщина: он был Ванькой-Изгоем и в компании отчаянных воров-головорезов ехал на перекладных в Москву. Злые замыслы, способные погубить всякую живую душу, словно жирные мухи роились в его голове… И вот он является в Сыскной приказ и объявляет, что он-де вор, знает других воров и разбойников, не только в Москве, но и в других городах и предлагает свои услуги к их поимке. Ему дают военную команду, и он начинает претворять в жизнь свои черные планы. Вылавливая мелких воришек, он укрывает своих дружков - крупных воров; преследует попов-раскольников, вымогая у них деньги и ценности; открывает в своём доме игорный, а затем и публичный дом, не останавливаясь ни перед чем. И скоро весь Сыскной приказ, кончая мелким писцом, был у него на откупе и потворствовал его замыслам… Под его покровительством число беглых каторжников, воров, мошенников, грабителей - людей, живших воровством, грабежом, и убийствами, увеличивалось в Москве с каждым днём…
И только один светлый лучик в этом царстве лжи, порока и смерти иногда пробуждает в нем что-то теплое, чистое, светлое… Это Анастасия, Настя, Настенька – девушка, преданная ему душой и телом. Они встречаются тайком – никто не знает об этих встречах, ибо не должно знать о том отцу девушки – хозяину многочисленных полотняных мануфактур, и разбойникам, для которых Изгой – человек без привязанностей и без семьи, преданный без остатка только их – воровскому делу.
Проснулся Егор от ужаса: Настя призналась, что ждет ребенка, зачатого во грехе. А значит, надо им пойти и повиниться перед отцом девушки…
Тряхнув тяжелой спросонья головой, Егор отправился в кухню и опустил голову под кран. Струя холодной воды привела его в чувство. Сон был настолько реален, что Егору и впрямь стало страшно.
- «Это всего лишь воспоминания о прочитанном»… - попытался убедить себя Егор. Но вдруг вспомнил, что не читал этого в книге, а только мельком просмотрел то, что шло после закладки… И о беременности Анастасии не читал уж точно…
Он вытер лицо чистым, расшитым вручную полотенцем, и вышел в сад, подставив лицо прохладному ветерку, налетавшему легкими порывами со стороны соснового бора. Было очень темно, и луна на небе имела какой-то неприятный красноватый оттенок, который не давал света. Егор подумал, что впервые видит т а к у ю луну и пошел на скрип калитки, которая была приоткрыта и тихо поскрипывала на ветру, раскачиваясь взад-вперед. Егор шагнул на деревенскую улицу и вдруг услышал какой-то звук из детства и не сразу понял, что означает этот звук. Он остановился и прислушался…
И наконец, понял: он слышит воркование множества голубей, как когда-то во дворе у дедушки, который был заядлым голубятником. С этих звуков когда-то давным-давно начиналось каждое утро его детства.
Егор пошел по улице и увидел в темноте стаю голубей. Стая казалась огромным покрывалом из белых крыльев, покачивающихся на ветру. Он хотел, было, обойти их, но в тот же момент понял, что голуби уступают ему дорогу, как бы показывая направление. При этом ни один голубь не поднялся в воздух. Егор стал осторожно пробираться между ними, а птицы расступались под его ногами и снова смыкались за его спиной. Так он по живому коридору дошел до какой-то металлической ограды и услышал далекий бой курантов, отбивающих полночь. Он нащупал в темноте калитку и шагнул за ограду.
Прямо перед ним смутно виднелось что-то белое, и Егор пошел туда. Шаг за шагом он приблизился к подножию лестницы, уходящей вверх, к высокой стеле белого мрамора. Призрачный, рассеянный свет сверху освещал прямоугольную свечу, уходящую в темное небо. Егору вдруг стало так холодно, что перехватывало дыхание.
Егор приблизился к мраморной стеле на расстояние вытянутой руки и заметил, что на ней высечено распятие и какая-то надпись. Он медленно, словно на замедленных кадрах в старом кино, дотронулся до надписи и ощупал ее... Надпись была неразличима в слабом свете, и Егор чиркнул колесиком зажигалки… То, что он увидел, едва не лишило его рассудка… На стене белого мрамора было высечено:
Ванечка Филатьев-Федоров
1805 - 1807
Не было никаких сомнений, что перед ним могила сына Ваньки-Изгоя! Первого и, наверно, единственного ребенка этого весьма неординарного человека, так и не снискавшего себе при жизни ни доброй славы, ни доброго имени… Сына его и Анастасии Филатьевой – дочери первого хозяина Ваньки-Кондрата. Теперь у Егора не оставалось никаких сомнений в том, что Федоров все свои романы писал с себя…
Егор тяжело вздохнул, и в воздухе повис пар от его дыхания.
Он хотел уйти, но, словно окаменел, не в силах двинуться с места. Что-то или кто-то надвигался на него из темноты, и Егор вдруг почувствовал на коже поток ледяного воздуха, и только тогда отступил.
- Убирайся отсюда! - прошелестел голос из тьмы. Этот голос он узнал бы из тысячи…
Голос Касьяна Черняка. Голос дьявола.
Егор побежал к усадьбе старика-букиниста, с минуты на минуту ожидая, что некто ужасный выпрыгнет из темноты, преграждая ему путь, но впереди уже спасительно обозначилась пустынная деревенская улица… И ни голубя, ни воробушка на ней… Даже безжизненная луна в небе исчезла, растворилась в непроглядной темени…
Обессиленный, подавленный случившимся, Егор прошел в свою комнату и упал на кровать, не раздеваясь, только сбросив с ног кроссовки. И сразу же провалился в тяжелый, липкий сон, больше похожий на забытье.
Ему снова снился Изгой, огромное скопление разбойников в Москве, вылившееся в общественное бедствие. Пожары и разбои повсюду. Жители города, в паническом страхе бегущие из города в чистое поле. Смерть и разор. И зловещая ухмылка человека, породившего весь этот хаос…
И плачущая от горя Настенька, потерявшая своего единственного, горячо любимого ребенка, опороченная, изгнанная из дома родителей, без гроша за душой… Но продолжающая, несмотря ни на что преданно и безответно любить того единственного, кто и поверг ее в пучину всех ее страданий и потерь. Любить, уже не понимая, что она не просто любила этого человека, а была смертельно больна им.
Проснувшись, Егор долго не мог понять, где он, в каком измерении… И только будничный звон перемываемой посуды за стеной вернул его к действительности…
Он вышел из комнаты и прошел на кухню. И увидел… Екатерину Андреевну – дочь старика и предпоследнюю владелицу «Изгоя». Егор перевел взгляд и увидел улыбку Анатолия Игнатьевича - печальную улыбку старого мудрого ребенка…
- Доброе утро, Егор! – радушно сказала Екатерина, протягивая ему руку. – Как вам спалось у нас?
- Ужасно! – Егор не стал кривить душой. – Я был ночью на могиле Ванечки.
Отец и дочь переглянулись.
- Здесь никакой могилы, - сказал старик, но в голосе его не было уверенности. – Есть деревенское кладбище, но оно далеко за околицей. И я не знаю, о каком Ванечке вы говорите.
- О Ванечке Филатьеве-Федорове! Сыне Изгоя! И столкнулся там, с кем, как вы думаете?
Старый букинист взглянул на дочь, будто ожидая от нее поддержки, но Екатерина промолчала.
- Там был Касьян Черняк! Я видел его, вот так же, как вижу вас, и голубой дым клубился вокруг его головы.
- Знаете, Егор, - осторожно начала Екатерина Андреевна, - в жизни встречаешь много разных людей. Одних ты сразу же забываешь, других – вспоминаешь довольно часто, а вот третьи – тебе просто снятся. Для вас, видимо, Касьян Черняк существует в призрачном свете, как мираж. Он из тех, глядя на которых, не спрашиваешь себя, существует ли этот человек на самом деле или нет. Ты просто следуешь за ним, пока он не исчезнет или не посягнет на твою жизнь. Вы, Егор, следуете за ним, пока он существует в вашей голове после прочтения книг Федорова… Но стоит вам выбросить из головы Федорова, и, поверьте мне, Черняк тут же исчезнет. Я ведь тоже через это прошла…
- Если бы все было так просто, - Егор криво ухмыльнулся. – Я знаю еще одну девушку, которая тоже виделась и общалась с Черняком!
- Ну, значит эта девушка, так или иначе, соприкоснулась с творчеством Кондрата Федорова! Только и всего…
- Но могила! – Егор сел на стул, охватив голову руками. – Я ведь видел могилу!
- И вы сможете нас отвести к ней? – спросил старик.
- Вряд ли, - Егор с сомнением покачал головой. – Дорогу к ней мне указали голуби…
- Голуби? - спросил старик, и в голосе его прозвучала неприкрытая тревога. – Егор, поезжайте домой, и забудьте Федорова и все, что с ним связано, как страшный сон.
- Нет! – твердо сказал Егор, услышав на втором этаже дома бой курантов.
Он уже слышал этот звук. Ночью. У могилы Ванечки...
Продолжение следует -