3. В тумане.
Туман оказался плотнее, чем предполагал Птах. Туман принял Птаха в себя, обдал холодом. Он сделал бесполезными его глаза. Птаха не видел ничего дальше своего носа. Ничего… кроме тумана.
Уткнувшись носом в туман, Птах дернулся назад. Внезапно в нём родилось желание, вернуться в клетку, вернуться в ненавистную, но ставшую уже привычной обстановку. Птах тут же подавил это желание. Решение принято! И он не откажется от него, чтобы ни ожидало его вперёди!
В тумане Птах летел очень осторожно. Правда, осторожность мало помогала. Он всё равно то и дело натыкался на какие-то прутья. После этих столкновений Птаху казалось, что он всё ещё не может оторваться от клетки. Ему чудилось, что он летает вокруг неё и бьётся о её прутья… только с обратной стороны. Эта мысль несказанно огорчала его.
Всякий раз после столкновения с прутьями Птах выбирал новое направление. Он старался лететь прямо, но, как ни странно, это не помогало. Все его усилия отлететь подальше от клетки были тщетны. Он продолжал раз за разом натыкаться на прутья.
Вскоре туман вокруг Птаха стал реже.
«Может быть, это глаза приспособились к туману?» – усомнился Птах.
Засомневаться было от чего. Он убедился, что в тумане, действительно, идёт своя жизнь. В сумеречной серой мгле Птах изредка различал силуэты больших чёрных птиц. Их было довольно много. Их размеры внушали уважение. Помня первую встречу с такой птицей, Птах старался избегать столкновения с ними. Завидев в очередной раз силуэт птицы, он уходил в сторону. Сейчас он не понимал, как ему удавалось делать это раньше, при густом тумане. Сейчас это казалось чудом.
Прошло немного времени, и Птах понял, что натыкался он отнюдь не на прутья своей клетки. То, что изнутри, из неволи, воспринималось большим свободным пространством, на деле оказалось пространством между клетками. Сейчас Птах видел, что клеток, подобных той, в которой он ещё недавно сидел, было много. И в каждой клетке сидела пичуга. Все они были разные. Их объединяло одно – неволя.
«Совсем недавно и я был в таком же положении», – отметил Птах.
Это открытие, как ни странно, согрело душу. Птах понял – он не был одинок, даже находясь в клетке. Рядом с ним всегда были собратья по несчастью. Правда, они не знали о его существовании. Равно, как и он ничего не знал о них. Ещё Птах понял, что сейчас он действительно свободен.
В поредевшем тумане Птах мог достаточно уверенно ориентироваться между клетками. Воспользовавшись этим, он полетел от места своего заточения. Ему хотелось, как можно быстрее, оказаться вдали от «родной» клетки.
Птах торопился… При этом он успевал окликать обитателей клеток. Ему хотелось помочь им. Иногда он умудрялся вступать в разговоры с некоторыми из них. Делился опытом. Порой открыто предлагал помощь. Птицы, сидящие в клетках, по-разному относились к его предложению. Ведь хотел-то помочь он, Птах, а они… Не все из них нуждались в нём.
Большинство птиц гнали Птаха. Они считали его безответственным болтуном и шарлатаном. Гонители даже не удосуживались сообразить, что он-то летает вне клетки. Они даже не пытались проверить его слова. После таких встреч Птаху становилось обидно. Это он-то болтун? Обида на неверующих отзывалась болью в незажившей груди.
Находились и такие пичуги, которые под тем или иным предлогом деликатно отклоняли предложение Птаха. Он понимал их. Он понимал, что они просто смирились с жизнью в клетке. Птах не настаивал. Он оставлял их в покое. Может быть, они были правы. По крайней мере, они были правы по отношению к себе: они не ломали себя. Он же, агитируя их за свободную жизнь, не знал, что его ожидает. Тем более, он не знал, что ожидает на свободе этих пичуг.
Правда, находились и такие птички, которые, выслушав Птаха, принимали его предложение. Как только им предоставлялась возможность выпорхнуть из клетки, они тотчас оказывались снаружи. Глотнув тумана – этого густого и влажного воздуха свободы – счастливчики растворялись во мгле. Они так торопились, что, порой, забывали сказать Птаху «спасибо».
И совсем мало среди сидящих в клетках птиц было мечтателей. Они не воспринимали очевидное. Обычно, они замирали в раздумье перед открывшимся проёмом. Они не верили в произошедшее. Им непонятно было свершившееся «чудо». Непонимание рождало в них страх. Они боялись воспользоваться предоставленной возможностью. Им казалось, что за это на их голову непременно падёт суровое наказание. Они не решались сделать даже первый взмах крыльями. Они так и сидели в раздумье.
В отличие от них не раздумывали чёрные птицы. Они всегда были начеку. Обычно самая бдительная из них быстро закрывала образовавшийся проём новым прутом. Часто это происходило перед самым носом «мечтателя».
«Видно, действительно, каждому своё», – думал Птах, глядя на поведение птиц. – «Кому клетка. Кому сомнения. Кому воля. Ну, а кому… прутья в клетку вставлять!»
Птах не мог сказать, сколько времени он потратил на бездумное шараханье от клетки к клетке. Туман съедал не только пространство, но и ощущение времени. То Птаху казалось, что он летит с огромной скоростью через большие пространства. То вдруг он словно замирал в одной точке вместе со временем. В такие мгновения всё вокруг тоже замирало. И тогда Птаху казалось, что жизнь остановилась. Ему виделось, что он – единственный оставшийся островок жизни. Только в нём ещё ощущается её пульс. Потом время спохватывалось и снова летело вперёд. Оно летело вместе с Птахом. Оно летело впереди него. Птаха утомили подобные преображения. Они вызывали в нём усталость. Они лишали его сил.
На одном из виражей, не выдержав внутреннего напряжения, Птах в отчаянии устремился вверх. Манёвр был столь быстрым и напористым, что в мгновение ока Птах вылетел из тумана.
Продолжение следует...