25

- Мы – вот, - буркнул Вергилий и отрепетированным движением раскрыл портфель, доставая ворох нужных бумаг.
- Ну, да, ну, да, я в курсе! – отмахнулся бес и исчез, даже не притронувшись к вороху.
- Скотина, - ругнулся Вергилий и закрыл портфель.
- Вот именно, - поддакнул Серёга, - к тому же он какой-то… какой-то…
- Не похож ни на кого? – подсказал Вергилий.
- Вот именно, - повторил Серёга.
- Не диво, - отмахнулся Вергилий, - в этом рву… гм! в этом непотребном урбанизированном канале казнятся мздоимцы. А так как их у вас наверху потенциально каждый первый, второй, третий и так далее с исключением в виде одного полного идиота на сто тысяч, то…
- Можешь не продолжать, - перебил Вергилия Серёга. – Однако не видно, чтоб здесь кто-нибудь казнился.
И действительно. В том смысле, что в месте их с Вергилием выхода из тоннеля в пятый канал они вообще не встретили ни одного покойника.
- И действительно, - почесал репу Вергилий. – Куда все подевались? И где, я вас спрашиваю, производство?
Как спросил, так они с Серёгой услышали характерный шум толпы на стадионе.
- Ну? – спросил Серёга.               
- Баранки гну, - огрызнулся старый римский перечник и поканал в сторону, откуда доносились, слегка приглушённые плавным поворотом круга, азартные вопли болельщиков и яростная ругань проигравшихся на тотализаторе. Серёга поканал следом, и вскоре они увидели скопление, условно говоря, народа. И увидели, что называется, со спины. Потому что все местные покойники пялились куда-то вперёд и нещадно горланили. При этом большая часть бывших мздоимцев восседала на помосте, имевшем, судя по торцевому виду сзади, несколько ступеней спереди. Где тоже можно было восседать, наблюдая нечто перед помостом. Остальные же покойники мостились на балконах и в бенуарах, прилепленных к внешней и внутренней стенам канала. Они тоже пялились куда-то вперёд и тоже горланили, потрясая программками и билетами, приобретёнными в тотализаторе.
- Ну? – снова спросил Серёга.
- Ничего не понимаю, - пожал плечами Вергилий. – Раньше, вообще-то, здесь производили ирреальные олигомеры.
- Чево-о?
- Ну, смолы синтетические, - объяснил Вергилий. – Тут раньше имелись алкидосодержащие с полиэфирными заболоченные источники. С большим процентом содержания в них феноло-формальдегида. И данный феноло-формальдегид добывали, опуская в источники грешников. Помнишь закон Архимеда?
- Про эврику? – уточнил с умным видом бывший учитель украинского пения.
- Про неё, - ухмыльнулся Вергилий. – В общем, чем лучше местные демоны опускали в местное полиэфирное дерьмо местного грешника, тем лучше из него выдавливался феноло-формальдегид.
- Из кого выдавливался, из грешника? – ни черта не понял Серёга, знавший химию смол так же хорошо, как физику плавающих тел.
- Да нет же, из полиэфирного дерьма!
- Зачем?
- Так синтетические же смолы! – воскликнул Вергилий. – Их раньше здесь производили!
- А!
- Мудак…
- Сам ты!
- Ладно, давай посмотрим, чем эти козлы сейчас занимаются…
С этими словами Вергилий нашёл лесенку, приставил её к ближайшему бенуару и полез наверх. Серёга, повесив гитару на спину, полез следом. Забравшись в бенуар, старичок – и откуда прыть взялась – выбросил из него прямо на дно канала нескольких покойников и, когда Серёга присоединился к проводнику, взгромоздился на перила бенуара. Серёга взгромоздился рядом, и они увидели начало дугообразного очень своеобразного бассейна, каким-то хитрым способом наполненного разноцветной, с разбивкой на чёткие квадраты, жидкостью. Конец бассейна был невидим из-за кругового строения канала. А на стартовых тумбах перед зрителями как раз стояло семеро участников заплыва.
- Какой-то бассейн не такой, - пробормотал Серёга, - и что это они, по двое стоят на тумбах, что ли?
Вергилий бесцеремонно отнял у какого-то грешника бинокль, посмотрел сам и протянул его Серёге.
- Сдаётся мне, это будет не заплыв, - предположил Вергилий.
- Ни хрена себе! – ахнул Серёга, более тщательно разглядывая участников «не заплыва». – А спортсмены-то…
- Бывшие демоны, - пожал плечами Вергилий, - а до какого непотребства доигрались среди этих…
- Бывшие демоны, - повторил Серёга, заворожено следя за крылатыми мужиками в новомодных мужских купальниках, делающих их похожими на накачанных педерастов. Перед каждым на стартовой тумбе стояло по плюгавому грешнику, наверно, самому завалящему в местной среде мздоимцу. В то время как другие мздоимцы орали один пуще другого:
- Косокрыл, не подкачай, мать твою!
- Собака, выручай, кормилец!
- Рыжик, чтоб мне век воли не видать, если облажаешься!
- Клыкастый Боров, на тебя вся надежда!
- Дра-кон! Дра-кон! Дра-кон!
- Хвостач, сука, я на тебя последнее поставил!
- Эй, Забияка, держи своего мазурика до фиолетового квадрата!
Промеж горланящих грешников, «отоварившихся» ставками на тотализаторе, шустрили грешники пожиже, предлагая напитки и, почему-то, жевательную резинку. Когда один из разносчиков очутился в бенуаре, где находились Серёга с Вергилием, а Серёга машинально потянулся за предлагаемым товаром, Вергилий предостерёг:
- И не вздумай!
- Почему?
- Что, формалинчика захотел хлебнуть или олигомерчика пожевать?
- Нет, а что…
- Что, забыл, чем тут раньше занимались?
- А!..
Тем временем раздался озвученный динамиком гнусный голос:
- Внимание, дамы и господа! В новом залёте мы поменяли фаворита и аутсайдера…
- Что?
- Как поменяли?
- Ставки ведь уже сделаны! – завопили покойники.
- …Фаворитом в новом залёте объявляется Собака, ставка один к одному по абсолютному результату. Аутсайдером в аналогичном результате объявляется Клыкастый Боров, ставка семь к одной трети…
- У-лю-лю!
- Долой!
- Это безобразие! – надрывались покойники.
- …Ставки на числа, цвета, чёт-нечёт и зеро также – по решению администрации единого тотализатора – изменены, - продолжил гнусить одинамленный голос, очень похожий на голос господина Рогозина. – Ставка на чёт-нечёт – десять к одному, ставка на красное-фиолетовое-белое – минус три к двадцати пяти, ставка на числа – двенадцать к семи, ставка на зеро – аннулирована!
- Что вы творите, суки позорные?
- Так это же беспредел, в натуре!
- Нет, ну на хрена своих кидать?!! – бесновались покойники.
- Спасибо за внимание, дамы и господа! – издевательски завершил выступление невидимый Рогозин. – Передаём слово менеджеру по стартам!
- На старт, внимание, марш! – заорал невесть откуда взявшийся бес в форме стартового судьи. Одновременно он пальнул из пистолета, свистнул в свисток, а рогами боднул рельс. Бывшие демоны сорвались со стартовых тумб, схватили каждый по плюгавому мздоимцу и помахали, условно говоря, вперёд. Затем логично скрылись за плавным изгибом канала, вырытого вкруговую, и динамик зазвучал снова:
- Лидирует Косокрыл! Он на полкорпуса опережает Собаку и Забияку! Затем с отставанием в полкорпуса, корпус и корпус с четвертью летят Клыкастый Боров, Дракон и Рыжик. Замыкает группу Хвостач…
Вопли на трибунах усилились. Свист стоял невозможный. Отчётливо слышалась нецензурная брань в адрес администрации единого тотализатора.
- …Дракон бросает свою фишку на голубое поле номер одиннадцать. Ставка на нечёт оперативным решением администрации единого тотализатора отменяется. Ставка на одиннадцатый номер снижается от заявленной на двести процентов минус антиналог на отнятую стоимость услуг личного массажиста Дракона…
- Как?! – возопили болельщики, поставившие на нечёт.
- Козлы-ы-ы! – с небольшим опозданием прорезался редкий визгливый женский голос, поддержанный глумливым хохотом тех, кто не ставил ни на одиннадцать, ни на нечёт.
- …Хвостач бросает свою фишку на фиолетовое поле номер двадцать два, - продолжил изгаляться невидимый бес голосом козла-Рогозина. – Ставка на чёт индексируется с отрицательным коээфициентом по шкале Рихтера без учёта баланса амортизации Хвостача. Ставка на двадцать два увеличивается на пятьсот процентов…
- Падлы! – превентивно прокричал какой-то сообразительный болельщик с ближнего к Серёге балкона. – Сами, поди, поставили на двадцать два, а теперь…
- С-у-у!
- Бля-а-а!
- Ё-о-о! – поддержали сообразительного грешника остальные болельщики на трибуне и в бенуарах.
- Ничего не понимаю, - пожал плечами Серёга и вопросительно посмотрел на Вергилия. Тот, даже не сделав ставки, переживал с остальными покойниками. И вместе со всеми пялился туда, где давно ни черта не было видно.
- Слышь, ты чё? – тронул за плечо Вергилия Серёга. – Пошли отсюда, а?
- И то, - опомнился старичила, слез с перил, плюнул на какого-то окаменевшего зрителя и пробормотал: - Один хрен сплошное надувательство.
- А ты откуда знаешь? – удивился Серёга. – Ведь сам здесь это безобразие видишь впервые? Или я тебя как-то не так понял?
Они с Вергилием спустились на дно канала и стали искать переход в новый канал. Рёв на трибунах всё усиливался. А когда выиграл Клыкастый Боров, забросив свою «фишку» за финиш, но администрация единого тотализатора оперативно «перевернула» ставку на выигравшего аутсайдера, болельщики стали ломать трибуну и крушить балконы с бенуарами.
- Ты меня правильно понял, - буркнул Вергилий, отдирая от «внутренней» стены кругового канала стенд с рекламой. – Раньше здесь присутствовало другое безобразие. Типа постсоциалистического соревнования по выдавливанию ирреального феноло-формальдегида. Однако азартные игры не вчера придумали. И не позавчера. Вот только так откровенно со ставками и результатами не мошенничали…
- Только не начинай про то, что как под нас попали, так стали мошенничать! – замахал руками Серёга. – Надоело…
- Надоело ему, видите ли, - ворчливо отозвался Вергилий, влезая в проход, с которого он только что отслонил рекламный щит. – Правду, оно, конечно…
- Да нужна мне твоя правда! – огрызнулся Серёга, следуя за вредным старцем. – Я, между прочим, человек маленький. И ни нашу власть не выбирал, ни эту, которая российская демократическая с медвежьим душком. А, уж тем более, ни коим боком не был причастен ни к деятельности Горбачёва, ни Брежнева, ни Хрущёва. Я и социализма не строил, и в революциях не участвовал. Ни в февральской семнадцатого года, ни в октябрьской года того же. Не было меня в те времена, понимаешь, ещё на свете? Хотя тебе, как тайно сочувствующему коммунистическому режиму и тщательно маскирующемуся под римского стихоплёта экстремисту, с полной ответственностью заявляю: революций не приемлю ни под каким соусом. Ни французских буржуазных, ни германских социалистических, ни, тем более, российских рабоче-крестьянских. Читал я один старый учебник по истории, как же! Особенно картинки хороши! Маленький такой пузатый буржуй стегает плёткой бедных рабочих с крестьянами. Или стоит на одной ноге здоровенный сельский бедняк на своём наделе, а рядом на необъятных просторах мелкий и тоже пузатый помещик жирует. И написано, будто только с помощью революции можно выправить долю несчастных рабочих с убогими крестьянами. И выправили! Вместо помещиков стали горбатиться на колхозы, а вместо фабрикантов с капиталистами – на какое-то светлое будущее. Стоило для этого столько кровищи проливать и столько невинных людей мочить во время Гражданской войны и после неё. А сколько церквей разорили? А сколько священнослужителей в расход вывели? Или взять французскую революцию… Вот когда убогий простой люд показал себя во всей красе, завывая от восторга во время казни женщин и детей дворянского происхождения. И вообще…
Они с Вергилием проникли в какую-то плохо освещённую переходную конструкцию из металла и бетона. Кругом виднелись бестолковые нагромождения лестничных маршей, везде висели таблички с надписями «Enter» и «Exit», кое-где были нарисованы стрелки, в некоторых местах указующие друг на друга или в противоположные стороны.
- Всё сказал? – с плохо скрываемым сарказмом поинтересовался Вергилий и вскрыл короб с надписью «Вентиляционный канал, посторонним вход строго воспрещён!» - Историк хренов… Учебник, видите ли, он старый читал. Нет, брат, это тебе мозги позже промыли, по радио и телевизору. Много там теперь всякой продажной сволочи за хорошие бабки крутится, дураков вроде тебя морочат. Революция, дескать, зло, потому что много крови из-за неё проливается. И власть, ради которой много крови пролилось, значит, нехороша. А рабочие с крестьянами какие мерзавцы! Зачем, дескать, столько невинных дворян с добрыми попами передушили? А вам, дуракам, и невдомёк: что во всякой революции виноваты не убогие рабочие с голодными безграмотными крестьянами, а те, кто их до такого состояния – зверского озлобления во время революции и гражданской войны – довёл. Те же попы и те же дворяне. Ну, и последний ваш царь со своей камарильей. Я, понимаешь, не стану с тобой, как с большим знатоком, обсуждать Великую Французскую революцию, каковую революцию французы, в отличие от вас, поганцев, не обосрали и не переименовали. Я, понимаешь, поговорю с тобой за вашу, про которую ты якобы из старого учебника узнал, какая она была кровавая и бессердечная. Так вот, были бы ваши попы с дворянами чуточку «повежливей» с собственным народом, никакому Ленину, пусть даже в компании с трудолюбивым долбоёбом Плехановым и талантливым проходимцем Троцким, не удалось бы расшевелить такой равнодушный терпеливый народ как ваш. Однако одни над народом измывались, а другие – его подзуживали. А народ терпел-терпел, и взъярился. И давай хребты ломать направо и налево. При этом – ну, тебе, как знатоку истории, это известно – во время вашей последней революции и последующей гражданской войны вашим дворянишкам с попами досталось больше, чем попам, скажем, французским во время революции 1793 года, или английским аристократам во время ихней революции под руководством мистера Кромвеля. А почему вашим досталось больше? Да потому что так, как ваши, свой народ не гнобил никто: ни французы, ни англичане, ни голландцы с испанцами, ни разные прочие шведы. Где ты, скажем, читал в своём старом учебнике истории про то, как ваши попы строили воскресные школы для бедных или приходские больницы для неимущих? Как же, держи карман шире! От таких харь, как ваши попы, дождёшься. Ну, и они в своё время дождались. Я ещё удивляюсь, почему их всех в расход после октябрьской революции не вывели. Или всех ваших бывших дворянишек с бывшими вашими капиталистами и фабрикантами. Потому что где ты читал в вышеупомянутом учебнике про то, как данные капиталисты с фабрикантами улучшали жизнь своих рабочих или хотя бы пытались создавать для них приемлемые условия труда? Нет, они старались, но только о том, чтобы побольше шкур со своих рабов содрать, обналичить эти шкуры с кровью и потом, а наличку в твёрдой золотой валюте свезти в Париж, тамошним кокоткам. А царю с камарильей до фени, завели себе лукавого старца, афериста с небольшим даром суггестивного внушения, и балдеют. А людишки в самой хлебной стране мира не все и всегда едят его вволю. Вот и революция. Вот и кровь с дерьмом. Месть, злоба и брат на брата. А теперь: ах, ах, октябрьский переворот, кровавая драма и несмываемое пятно на истории великой России. Ах, ах, царь – святой мученик! Ах, ах, белое движение! Ах, ах, Сен-Женевьев-де-Буа! Ах, ах! Чёрные дни для святой Руси!!! Ах! Ах! Власть на долгие годы захватило взбесившееся быдло!!! И кто ахает? Дети участников белого движения? Или тех, кто лежит на этом де-Буа? Хрен с два! Дети бывших рабов с мещанами и обывателями, каковых рабов с мещанами и обывателями ныне воспеваемые участники белого движения жгли, резали, душили или просто имели во все имеющиеся. В общем, ахает об ужасах революции и позорном советском прошлом обыкновенное быдло, которому, видите ли, в новые времена стало настолько стыдно своего происхождения, что оно о нём готово железно забыть. Зато не стыдно воспевать тех, кто когда-то имел во все имеющиеся их сраных предков…
- Всё сказал? – передразнил Вергилия Серёга и поддал ему коленом под зад, направляя его в сторону отворённого вентиляционного короба.
- Про революцию-то? – переспросил Вергилий, влезая в вентиляционный короб. – Нет. Я вот ещё что не сказал про вашу последнюю революцию: ведь она могла накрыться даже в самый последний момент на этапе своей подготовки, а у вашего последнего императора был шанс не стать мучеником. Если бы он поменьше ханку жрал и со старцем общался…
- Это ты святого старца Григория имеешь в виду? – уточнил Серёга, следуя за своим неугомонным старцем.
- Ага, святого! – передразнил Вергилий, засвечивая большую фосфорную спичку. – Мразь, какой свет не видывал. Впрочем, вы такой чудной народ, что только под мразью себя чувствуете уютно. А чтобы было ещё уютней – данную мразь или в святые записываете, или в мученики, или в просветители...
- Так что там про шанс? – напомнил Серёга, помогая светить Вергилию своей зажигалкой.
- Так вот. Если бы ваш царь не занимался муднёй, а занимался государством в целом и войной в частности, он понял бы, что а) необходимо демобилизовать большую часть младшего состава; б) разоружить его и отпустить на все четыре стороны в свои деревни. Вот сделай он это своевременно, и революции не случилось бы.
- Ага. А кем тогда войну воевали бы? Вольнопёрами?
- Ну, и ими. Но в основном – добровольцами, согласными воевать за сносные деньги. А знаешь, сколько вашего народу побежало бы воевать за деньги? Вторую Чеченскую так и выиграли. Потому что вашему человеку всё едино, кого мочить, лишь бы за это деньги платили. Небольшие. Что, думаешь, в 1915 году люди другие были? Да такие же шкуры: дай два золотых червонца плюс один гарнец водки в неделю и – будут воевать как миленькие. Но так ведь не дали. Во-первых, царю недосуг, только успевает, сидя в Могилёвской ставке, телеграммы старца расшифровывать. Во-вторых, купчишки с фабрикантишками и прочими поставщиками на войне интенсивно навариваются. Государю прекратить бы этот беспредел, а ему по барабану. Поэтому казна продолжает разворовываться, купчишки с фабрикантишками и прочими военными поставщиками продолжают богатеть, а нижние воюющие чины продолжают звереть от недокорма и хренового обмундирования в виде бумажных шинелей и картонных сапог. Да что там сапоги! В некоторых артиллерийских частях нечем стрелять, а ездовые лошади дохнут из-за отсутствия фуража. И о какой дополнительной оплате «труда» новых добровольцев с новыми вольнопёрами, при таком воровском раскладе дел, речь? То есть, не может идти речи и о демобилизации воюющих второй год без перерыва солдат. То есть, им всем надо стиснуть зубы и – вперёд до победного конца! Вот они и прут до победного, продолжают жрать тухлятину, кормить в окопах вшей, а в тылу ваши торговые деятели от продовольствия – все добрые православные люди – цены винтят. Ни в одной воюющей стране, между прочим, такого безобразия даже близко не наблюдалось. А ведь любая воюющая страна имела кратно меньше ресурсов, чем Россия. Но ведь ваши православные не как все, они ведь самые широкие. Ну, типа широкие насчёт попить, пожрать, покуролесить или обосраться. А ежели дело доходило до воровства с алчностью, то совсем уже удержу не знали. То есть, кругом война, а им мать родна: окончательно от жадности охренели. А почему нет? Когда ещё случай такой подвернётся… Блин!
- Чё, получил? – злорадно спросил Серёга, услышав перед «блином» характерный «бум».
- Да пошёл ты, - пробубнил Вергилий, потирая на своей голове вторичную шишку и засвечивая новую фосфорную спичку.
- И ты утверждаешь, что стоило в своё время произвести в русских войсках ротацию, революции не случилось бы? – переспросил Серёга, осторожно следуя за Вергилием по металлическому коридору.
- Может быть, - пробормотал Вергилий, снова стукнулся головой о какую-то железяку и завопил: – Эй, товарищ!
- Ты, чё, какого тебе товарища на хрен надо? – удивился Серёга и таки тоже приложился головой о какую-то железяку, но не больно.
«А чего это я действительно стал говорить «чё» вместо «шо»?» - ни к селу, ни к городу подумал он и снова бумкнулся о железо.
- Такого, - огрызнулся Вергилий, - тут последнее время одни товарищи обретаются. И вот ведь тоже паскудство: везде товарищи, как товарищи. Ну, типа, товарищ Ибаррури, товарищ Тольятти, товарищ Кастро или товарищ Марше. До товарищей сознательно доросли, товарищами, невзирая на крайние неудобства, стали, товарищами умерли. Или ещё умрут. А у вас? Что ни товарищ, то первый ханжа и первый потенциальный предатель. То есть: пока выгодно – товарищ, как выгоды не стало – не товарищ…
- Ты о чём, старче? – прокряхтел Серёга, минуя сломанную задвижку в виде корявого огромного кукиша.
- О том.
- Лучше скажи: какого качества грешников нам суждено встретить в следующем канале?
- Лицемеров…
- А, теперь понятно, почему ты наших товарищей так костеришь, и почему здесь последнее время обретаются товарищи…
- Товарищ! – снова завопил Вергилий.
- Здравствуйте, товарищи! – гаркнул из темноты зычный голос и спустя некоторое время в свете Вергилиевой спички и Серёгиной зажигалки нарисовался какой-то мордастый чёрт в защитной каске.
- Ну-ка, ну-ка! – заинтересовался Серёга и подсунулся поближе к «товарищу». Посветил в морду со свиным рылом зажигалкой и радостно воскликнул: - Ба! Так это же товарищ Зюганов! Как поживаете, Геннадий Андреевич?
Чёрт поправил на своих рогах каску, изобразил свиным рылом ответственность одновременно с озабоченностью и принялся докладывать тренированным баритоном:
- Как живу я лично, значения не имеет, потому что в первую очередь мы должны проявлять заботу о беднейших массах, бессовестно эксплуатируемых за издевательские пособия. Потому что беднейшие массы, товарищи…
- Заткнись, а? – оборвал расходившегося чёрта Вергилий. – Ну, чё ты базаришь, как твой верхний кумир перед выборами не то в думу, не то в президенты? Давай, показывай дорогу, а то понастроили тут всякого, хрен разберёшься…
- Так вот сюда пожалуйте, товарищи, - неопределённо махнул чёрт копытом и испарился.
- Вот, козёл! – ругнулся Вергилий.
- Истинно, козёл, - поддакнул Серёга.
- Так, а это что? – задрал голову бывший римский поэт. Затем толкнул руками люк и высунулся в образовавшееся пятно света. – Давай за мной! – скомандовал старец и сноровисто вылез из короба.
- За тобой – так за тобой, - не стал спорить Серёга, и скоро они, бывший учитель украинского пения и бывший античный стихотворец, стояли на дне шестого канала. Кругом шастали или толпились грешники. Вдали слышался зычный голос чёрта, похожего на паразита Зюганова. Чёрт кого-то горячо обличал и кого-то куда-то также горячо призывал. Однако, судя по разноголосице в рядах местных покойников, зюганоподобного чёрта мало кто слушал. Но больше норовил говорить сам. Больше того: привлечь внимание потенциальных слушателей с помощью литавр или какого-нибудь духового инструмента. Шум, в общем, стоял адский. Хотя голос чёрта с рылом, похожим на рыло Зюганова, данный адский шум таки перекрывал.
- Во, блин! – только и сказал Серёга. – А чё здесь делали раньше?
- Свинец добывали ирреальный и прочие посталхимические металлы, - охотно объяснил Вергилий и свернул самокрутку. Сунул её в рот спутнику, а себе свернул другую, в два раза большую.
- Свинец? – переспросил Серёга и задымил вонючим самосадом. – На фига вам свинец?
- Да есть тут по соседству один деятель, Трисмегист его погоняло. Был, во всяком случае. Так вот, сей деятель в своё время изобрёл философский камень. Или философское яйцо. Или красную тинктуру. Или панацею…
Серёга, затянувшись ирреальным самосадом, тем временем «отъехал» и слушал Вергилия издалека. Одновременно наблюдая хоровод, который водили философские яйца с красными тинктурами вокруг бледной панацеи. Панацея стыдливо тупилась, но, по мере вождения вокруг неё хоровода, глядела всё веселей и становилась нахально жёлтого цвета.
- …И с помощью вышеупомянутого камня теоретически приспособился к трансмутации…
А Серёга увидел, как рядом с панацеей нарисовалась деловитая трансмутация, раскокала панацею на куски, а куски превратила в аккуратные слитки.
«Золотые, что ли?» - подумал Серёга, сделал ещё одну затяжку и увидел пророка Еноха. Появившись в серёгином видении, пророк тотчас принялся поучать тинктуры с яйцами превращать простые металлы в золото без помощи хоровода.
- …А местные стали использовать теоретические знания Трисмегиста на практике, и вскоре тутошнее производство стало самым золотодобывающим в нашей преисподней…
Тем временем трансмутация вышла из круга хоровода, насовала горячих вредителю Еноху и снова вернулась к слиткам, упаковывая их в подходящие для транспортировки ящики.
- …Сейчас, судя по всему, производство накрылось медным тазом, а взамен него мы видим вот это медное безобразие, - завершил лекцию Вергилий, Серёга пыхнул очередной затяжкой и яйца с тинктурами, побитым Енохом и трансмутацией сгинули в никуда. Зато перед бедным музыкантом нарисовался какой-то ушлый покойник и принялся что-то ему втюхивать. Что именно, Серёга не понял. Вернее, не расслышал: рядом одновременно грохнули несколько пар литавр и задудело из дюжины труб, и речь ушлого, сопровождающая процесс втюхивания, не сразу попала в уши бывшего учителя украинского пения.
- …Вот самые надёжные акции самого настоящего окислительно-обжигного концерна «Галенит унд Крокит» по производству самых настоящих ирреальных сульфидных полиметаллов, - таки возник в образовавшейся относительной тишине голос ушлого покойника. – Товарищ Антипов! Обратите внимание на лицензию, сертификат подлинности и, главное, цену!
- Плюс подпольная под сурдинку митингующих прозюгановски настроенных паразитов ирреально-сырьевая биржа, - добавил Вергилий, выплюнул бычок и дал пинка покойнику, окучивающему экскурсанта.
- Вот именно! – поддержал старца Серёга, догнал отлетевшего в сторону «биржевика» и влепил ему своего поджопника.
- Особенно здесь свинец в цене, однако и не вздумай позариться на их акции, - посоветовал Вергилий и стал проталкиваться сквозь малые группировки диспутирующих, мимо чёрта с рылом Зюганова и шустрящих биржевых маклеров. При этом бывший римский поэт двигался снова влево. Очевидно, в поисках нового переходного сооружения, потому что время поджимало, а им с Серёгой следовало осмотреть оставшиеся достопримечательности. Но сначала – хотя бы попасть в следующий «технологический» канал под номером семь.
- А почему особенно свинец? – поинтересовался Серёга и, миновав ораторствующего зюганоподобного чёрта, не поленился, обернулся и плюнул ему на спину. Чёрт машинально утёрся копытом и, как ни в чём не бывало, продолжил хорошо поставленным голосом плакаться о доле масс, ущемляемых проклятыми эксплуататорами.
- Да потому что из него делают золото! – воскликнул Вергилий и встрял в новое скопление вторичного народа.
- А я думал, что золото делают из золота, - пожал плечами Серёга и встрял туда же. Одновременно он вспомнил, как бледная панацея становилась нахально жёлтой под воздействием хоровода и трансмутации, сравнил первоначальную бледность панацеи с цветом свинца, нахальную желтизну – с цветом палёного золота, и всё встало на свои места. Он полез сквозь скопление лицемерных покойников вслед за Вергилием и зачем-то вспомнил, как вредный старец обозвал его соотечественников шкурами, готовыми мочить кого угодно за небольшие деньги. И как сравнивал соотечественников времён первой Мировой войны с соотечественниками времён второй Чеченской.
«Ну, со второй Чеченской старый хрен прав, - подумал бедный музыкант, отпихиваясь от вездесущих маклеров с их пачками совершенно надёжных акций, - потому что я лично знаю нескольких деятелей, ездивших туда воевать по контракту, предусматривающему сохранение заработной платы на месте постоянной работы плюс нехилые боевые и паёк в придачу…»
Знакомые деятели жили по соседству с доброй подмосковной старушкой, у которой Серёга Антипов снимал курятник.

 

next

 
 








1) Вергилий, в общем, о технологии производства синтетических смол знает немного больше бывшего учителя украинского пения. Дело в том, что смолы алкидные, смолы полиэфирные и смолы феноло-формальдегидные – суть разновидность смол синтетических, каковые есть не что иное, как полимеры небольшой молекулярной массы






2) Формалин содержит до сорока процентов формальдегида






3) Политическая проститутка российской современности






4) Суггестивность – коротко говоря, способность к внушению. Очевидно, так Распутин мог облегчать головные боли младшего Романова






5) Последний российский царь, к сожалению, был не только политическим импотентом, но ещё и алкоголиком






6) Вольноопределяющийся






7) Три с лишним литра. Вообще-то, гарнец – русская мера сыпучих тел, но ведь Вергилий римлянин






8) Сейчас об этом современные историки, причислившие старца Распутина к святым, стыдливо молчат. А дело было такое: старец, очень привлекательный мужчина в расцвете лет, охренев от безнаказанности в спальной самой царицы, возомнил себя полководцем. Но, не желая оставлять сытую тёплую жизнь, тщился рулить войной из Царского Села, посылая царю в ставку безграмотные телеграммы, в коих указывал, как следует воевать лучше. Иногда царь следовал указаниям охреневшего «старца» (в те поры Григорию было сорок лет), иногда, надо отдать должное царским генералам, они отговаривали царя от столь убийственного для кампании следования указкам своекорыстного чичероне






9) Долорес Ибаррури, Пальмиро Тольятти, Фидель Кастро и Жорж Марше – генсеки Испанской, Итальянской, Кубинской и Французской коммунистических партий






10) В момент написания романа товарищ Кастро хоть плохо, но ещё жил






11) Вергилий имел в виду, очевидно, Гермеса (он же Трисмегист, он же Тот), отца алхимии






12) Облагораживание простых металлов






13) Пророк Енох описал в своей книге, как ангелы, сошедшие с небес и вступившие в брак с земными женщинами, научили их искусству превращать простые металлы в золото






14) Сульфидные полиметаллические руды – основной источник получения свинца. Галенит и крокит – минералы, содержащие свинец. На втором этапе обогащения полуфабрикатную руду подвергают окислительному обжигу