Критический эксперимент 2033 гл 9 Суд Аппия

Юрий Ижевчанин
9. Суд Аппия
Войско подошло к воротам Города и было распущено. Евгению пришлось пару дней покутить в компании своих соратников и дружков Эбуция. Значительная часть денег из мешочка при этом растаяла.
Честно говоря, в Алусию идти не хотелось, но в Риме тоже было делать уже нечего. Евгений решил отпустить подсознание на волю, задумавшись о «высоких материях» (что же тут исправлять??) и шагая, куда ноги несут. Они принесли на Форум, где восседал на курульном кресле Аппий Клавдий, дождавшийся присутственного дня и отправляющий суд.

Как раз завершилось первое из рассматриваемых дел. Патриций в тоге с пурпурной полосой и бедно одетый плебей (может быть, убогость одежды была не признаком бедности хозяина, а способом разжалобить судью и привлечь сочувствие народа, который постепенно стекался на Форум).
— Высказались! — непреклонным тоном произнёс Аппий. — Итак, установлено неопровержимо, что Публий Валерий Лукреций, променяв закон на грубую силу, самочинно передвинул межевые камни на границе с полем Турна Аквилия Гердония. Этим он оскорбил богов и весь народ римский. Он приговаривается к отсечению головы.
Не ожидавший такого поворота патриций пытался было апеллировать к народу, закричал Аппию:
— Несчастный! Теперь тебе и роду твоему будут все Лукреции врагами на вечные времена! Проклинаю тебя!
Аппий не обратил внимания на крики осуждённого, которого народ вовсе не поддерживал, а осмеивал:
— Поплатился, отец наш, за гордость и наглость. Иди теряй глупую голову, fallator!
Консул произнёс:
— «Uti, non abuti. Simul consilium cum re amisisti»? (Употребляй, но не злоупотребляй; Неужели с деньгами ты потерял рассудок?), — и велел ликторам увести Публия за городские ворота, обезглавить и выдать тело семье для погребения. А сам занялся следующим делом.
Здесь клиенты богатого патриция привели пахнущего вином плебея. Сам патрон, поклонившись консулу, заявил:
— Консул, взываю к справедливости. Я, согласно эдикту Сервилия, отпустил кабального моего Паквия Туллия Тирона на войну, а теперь он отказывается вернуться ко мне и даже заплатить проценты по неотработанному остатку долга.
— Смотрите, народ римский, на раны мои! Вспомните, как я и вся наша когорта должников сражались в трёх войнах! — закричал Паквий, разрывая тунику на груди и показывая раны.
Тут народ был явно на стороне ответчика. Но Аппий не обращал на это внимания.
— Паквий Туллий Тирон, ты был награждён за доблесть полуторной долей добычи воина, — произнёс консул, поглядев на таблички, поднесённые ему рабом-секретарём. — Готов ли ты частично расплатиться с долгом, отдав всю свою долю?
— Я её заработал своими ранами и своей храбростью в битве и теперь должен сразу же отдать? Никогда!
— Значит, ты считаешь, что безденежье хуже всего? Тогда ты произнёс приговор себе. «Nemo liber est, qui pecuniam servit» (Тот невольник, кто раб денег). Высказались! Ты возвращаешься в кабалу до отработки долга и процентов. Твоя рана в бою засчитывается как выплата десяти сестерциев из процентов к долгу.
Люди возмущались, но между прочим говорили и следующее:
— Паквий сыграл героя, а на самом деле он уже почти всю добычу пропил и прогулял на радостях, что вышел на свободу. Так что отдавать ему было просто нечего.
Переход к следующему процессу был задержан инцидентом. Приговорённый Публий вернулся в сопровождении ликторов и почтенного старца.
— Гней Валерий Лукреций, как ты посмел воспрепятствовать исполнению приговора? — грозно вопросил Аппий.
— Я прошу тебя, консул, предоставить мне право покарать опозорившего наш род Публия отцовской властью. Мы виноваты, что не досмотрели за ним вовремя. Но не надо срамить весь наш род приговором.
Против ожиданий Эбуция, Публий весь съёжился и стал молить консула не отменять приговор.
— Я виновен и готов понести кару, консул. Неужели ты уступишь свою власть другому?
На этот демагогический аргумент Аппий жёстко усмехнулся.
— Это урок всем патрициям. «Venienti occurrite morbo» (Торопитесь лечить болезнь вовремя). Почтеннейший сенатор и бывший эдил Валерий Лукреций, я милую Публия и передаю его тебе, чтобы ты и род твой поступили с ним по заслугам.
Отец сорвал одежду с сына, слуги связали Публия и отец погнал его бичом с Форума. Позднее стало известно, что он запорол сына до потери сознания, а затем отрубил ему голову. Но род Лукрециев избежал бесчестья.
Затем пошли вновь дела с должниками. Аппий решал их столь же сурово, как и первое. Почувствовавшие себя свободными закабалённые возвращались к кредиторам, а народ всё больше волновался. Трибуны вытребовали на Форум консула Сервилия и потребовали от него защитить тех, кто понадеялся на его эдикт. Но Сервилий лишь стал уговаривать Аппия:
— Коллега, «Arcus nimium tensus rumpitur». (Слишком натянутая струна лопается). Ведь эти люди кровью и смелостью своею приносили нам победу.
— «Dura lex, sed lex». (Закон суров, но это закон). А ты, коллега, стоишь на стороне беззаконников. Их раны я честно засчитываю как частичную уплату процентов по долгу.
Лишь одного кабального в этот день Аппий практически оправдал. Спурий Павел отдал всю свою добычу, и тут Аппий оценил её по высшей цене, засчитал её и рану воина как уплату почти всей основной части долга, а не процентов, и ввиду того, что теперь проценты на оставшуюся часть долга стали очень маленькими, освободил Спурия от кабалы, несмотря на недовольство кредитора. Но народ это не успокоило. Трибуны пытались задавать вопросы и вставлять реплики, но им было далеко до покойного Опилия. На этом фоне всё больше и больше тон задавал Гай Сициний. После того, как Аппий поднялся со своего кресла, может быть, желая затем продолжить суд после перерыва, трибуны немедленно объявили плебисцит, и народ избрал на освободившееся место третьего трибуна Гая Сициния Беллута.
Знакомые Эбуция подошли к Евгению и предложили отправиться с ними и переночевать в Элесине, по дороге в Алусию. В Алусию было идти часа четыре, и до темноты Эбуций уже туда не успевал.