Скажу честно, проза Ильи Эренбурга восторга у меня не вызывает. На мой взгляд, это просто легковесный трёп. Наверное, поэтому произведения Эренбурга столь нравились Сталину. Ведь Иосиф Сталин не был особым знатоком русской литературы. Да и вообще Сталин русским языком владел недостаточно хорошо. Недаром же он не любил выступать на трибунах и вообще выступал публично очень редко. А замедленная речь Сталина? Чем она вызвана? Тщательным подбором слов и построением фраз. Ну, ладно немецкий, французский, старославянский языки. Для кавказца, выросшего в полуграмотной среде, незнание таких языков вполне простительно. Но ведь товарищ Сталин не знал языка и своей национальности, то есть осетинского. Да и вообще, Сталин кроме грузинского, не знал никаких языков Кавказа. Что, в общем то, нетипично для кавказца. Да, Сталин не обладал талантами к языкам, вопреки состряпанной, при помощи Юза Алешковского, советской пропагандисткой песенке о его способностях к языкознанию. Так что русский язык Сталин наверняка знал если и не плохо, то, всё же и не хорошо. Да и откуда у человека, который русского языка вообще не знал до одиннадцати лет, будут хорошие знания языка, тем более, как я уже сказал, к языкам у Сталина вообще не было таланта. В самом деле, ведь в престижной семинарии, где ему пришлось обучаться, преподавали и старославянский, и французский, и немецкий языки, которые товарищ Сталин так и не осилил. Недаром же ему вместо диплома выдали лишь справку, разрешающую работать преподавателем младших классов. То есть товарищ Сталин по своему образовательному уровню был лишь учителем младших классов. Но и по своей полученной специальности он ни дня не проработал.
Ну, ладно, не будем отвлекаться на Сталина, коль уж мы ведём речь об Эренбурге.
Вообще довольно странно, как человеку не пролетарского происхождения, человеку, чей отец являлся крупным купцом, инженером, директором крупного завода, удалось выжить, не быть ликвидированным как класс. Более того, единственная дочь Эренбурга в 1933 году окончила Университет Сорбонна в Париже.
Однозначного ответа на этот вопрос дать нельзя, хотя ясно, что содержание произведений Ильи Эренбурга способствовало его выживанию в советской России. Ведь Эренбург изображает людей капиталистического мира, если они не являются бедняками или обездоленными, просто кошмарными чудовищами, монстрами. Интересно, вспоминал Эренбург при написании таких картинок близких друзей своего папы, которые ведь тоже были капиталистами. Они что, тоже были такими чудовищами? Например, в одном из его рассказов из серии «Тринадцать трубок», молодая женщина хладнокровно расстреливает маленького ребёнка. Это просто не женщина, а монстр какой-то. А в романе «Трест» вообще поганые капиталисты уничтожают всю Европу. Естественно, эмигранты из советской России изображены Эренбургом глубоко несчастными людьми, часто дефективными, неустроенными, погибающими от неустроенности как собака в пыли. Например, так случилось с Лазиком Ройтшванецом.
Благодаря таким вот россказням о чудовищном капитализме, Эренбурга вполне можно назвать обычной советской литературной проституткой. И я бы даже не стал писать о произведениях Ильи Эренбурга, если бы дело обстояло только так. Но, Эренбург, вольно или невольно, воссоздаёт и быт, жизнь в советской России. И вот эти-то крупицы весьма интересны, на мой взгляд, так как позволяют взглянуть на социализм с высоты времени. Вот, например, в романе Эренбурга есть чисто бытовая зарисовка, из которой явствует, что немецкая бритва в СССР стоит четыре доллара, тогда как в Германии эта же бритва стоит всего двадцать центов. А ведь это же ценовая политика СССР, при которой у нас в стране на импортные вещи производилась многократная накрутка. Собственно, у нас и сейчас на импортные вещи идёт накрутка в цене как минимум в несколько раз или даже, как и в случае с Германской бритвой, в десятки раз.
Или вот образ гадалки из рассказа «Бубновый валет». Эта дама в открытую гадает с пяти до восьми вечера и при этом не боится никого и ничего. У неё везде есть друзья и защитники. А давайте подумаем, кто же эти защитники наглой гадалки? Да, конечно, это влиятельные люди из правоохранительных органов и местной администрации. Именно поэтому гадалка никого не боится, потому что её «крышуют» официальные лица. Совсем как у нас сегодня. Да и в СССР было то же самое. Например, я одно время жил по соседству с профессиональной проституткой, которая тоже ничего и никого не боялась. Причина, как вы уже поняли, та же, её тоже «крышевали» деятели милиции.
Но вернёмся вновь к гадалке из рассказа. Интересен инструмент гадания. Вернее даже не то, на чём и как гадает гадалка, а почему женщина отказалась от любимого гадания на кофейной гуще. Дама объясняет это просто:
- Всем известно, что советский кофе не что иное, как горелая морковь.
А у нас что, сейчас лучше что ли? Да то же самое. А в СССР было лучше? Да так же качество было дерьмовым во всём и везде.
Примеров нашего отвратительного качества изделий можно привести массу, но я остановлюсь на музыке. Когда мы слушаем концерты, передаваемые по телеканалам, то бросается в глаза одна существенная деталь – все рояли, на которых играют музыканты, иностранные. То есть страна, которая бахвалится своей высокой культурой, не в состоянии сделать ни одного качественного рояля. Недавно смотрел по каналу культура сюжет о музыканте, который собрал несколько десятков роялей старых мастеров. Эти рояли требуют реставрации. Но почему же их не реставрируют, и они продолжают истлевать в каком-то клубе? Да потому, что в России просто нет мастеров по изготовлению роялей должного уровня. А вести инструменты за рубеж слишком накладно.
А с другими музыкальными инструментами дела у нас обстоят лучше? Да так же дерьмово. Впрочем, как и со всеми российскими товарами, чтобы убедиться в этом, достаточно зайти в первый попавшейся на пути магазин. Мы не увидим там ни одного отечественного товара. Всё заграничное. Но мы с тупым идиотизмом продолжаем твердить про кризис там, за границей. Хотя стагнация и кризис не там, а здесь и уже давно, с 1917 года.
И вот об это невольно утверждает проза Эренбурга.
Хотя, разумеется, Илья Эренбург специально о недостатках советской системы нигде не пишет, эти недостатки всплывают как бы вскользь, мимоходом. Что называется, штрих - пунктиром.
В одной из повестей Эренбурга из серии «о лёгких концах» изображено положение в советской России.
«Едят собак, кошек. Ещё помёт. Дочь съела отца. Киргиз сожрал седло и умер. Землю едят».
Буднично, сжато, как о давно привычном и обычном.
А какое резюме?
«Всё провалилось: и Бог, и праздники, и дети. Остались выстрелы, комсомол, зло».
Это поразительно, Эренбург ставит на одну доску комсомол и зло. Чудны дела твои, Господи, ведь этому писателю такое сходит с рук, он мотается по Европе, его дочь учиться в Париже. И никакого террора для этого деятеля литературы. Весьма странно.
А вот другая повесть из этого же цикла. Изображение советской экономики таково.
«Советские деньги никто не берёт. Оклеивают ими стены».
Всего-то одна строка, но ведь ёмкая, полностью описывающая состояние экономики. А ведь такое положение было характерно для всего периода жизни СССР. Ведь советский рубль так и не стал конвертируемой валютой. Иностранные фирмы, работающие в СССР, никогда не пользовались услугами советского банка и покупали рубли мешками на чёрном рынке по курсу в десятки раз ниже официального.
Или вот такая сценка. Между собой беседуют советские проститутки. Обратим внимание на то, что они именно советские. Так что с самого начала советской власти в СССР эта профессия никуда не исчезала. Но вернёмся к этим леди. О чём они говорят?
- Вчера с военмором была, делали оладьи, им крупчатку давали.
Военмор – это офицер военно-морского флота, элита наша.
С одной стороны Эренбург вроде бы зад лизал советской власти, а с другой стороны такие вот правдивые штрихи советской действительности.
А вот частушка, характеризующая отношение народа к советской армии.
Дезертиром я родился
Дезертиром и умру.
Хоть меня вы расстреляйте,
В коммунисты не пойду.
А что, в СССР народ шёл с охотой в армию? Вспомним, в самое суровое время, в годы Великой Отечественной войны в СССР по официальным данным было полтора миллиона дезертиров и уклонистов.
А в мирное время было лучше? Дембельские альбомы наших солдат говорят об обратном. В них одно лишь страстное желание - дождаться дембеля.
Можно было бы привести много стихов о нелюбви к армии советских солдат из этих же дембельских альбомов, но я приведу всего лишь четыре строчки:
Ротный мне, как мать родная,
Старшина – отец родной,
На *** мне родня такая,
Буду лучше сиротой.
Советская армия так и не стала до конца добровольной, как это существует в других странах. Офицеры наши, конечно, шли служить добровольно, это понятно. А солдаты?
А вот ещё описание чисто советского идиотизма. В цирке выдают по карточке медведю по фунту хлеба в день. Естественно, что для медведя такой паёк равносилен смерти. И вот начинается волокита с «выбиванием» по инстанциям для медведя усиленного пайка. Действительно, чисто советский идиотизм.
Разумеется, не обошёл Эренбург и такое закоренелое советское явление, как дефицит. В его произведения советские люди живо интересуются тем, где что дают и по сколько. Где по фунту изюма, где по полкурицы.
И вместе с тем происходит сбор так называемых «излишков» у населения. И это тогда, когда люди едят помёт и даже землю.
Не обошёл, конечно, Эренбург вниманием и чекистов. Что такое чекист Эренбург показал через животный страх населения к этой категории полицейской структуры.
Показаны даже аресты заложников.
Тогда всё это была лишь обыденность, об этом писали открыто. Но со временем такие сцены стали выглядеть слишком дикими и Эренбурга, несмотря на его звание «карманного еврея Сталина», постарались не печатать. Я, например, до девяностых годов нигде в книжных магазинах не видел трудов Эренбурга, хотя часто посещал книжные магазины. А ведь мой год рождения 1948.
А вот ещё хорошая фраза, иллюстрирующая жуть красного террора.
«Весной семнадцатого на каждой тумбе эсер торчал, а теперь, как ни ищи. Всё равно не выкопать».
Вот ведь как, всё равно не выкопать.
Недаром же в романе о Лазеке Ройтшванеце Эренбург упоминает советский принцип террора: «Мы боремся с классом, а не с личностями».
Но дело то в том, что классы как раз и состоят из личностей.
Недаром один лавочник в рассказе Эренбурга безуспешно пытается сменить свою фамилию Романов на фамилию Краснолобов. Всё тщетно, ему отказывают в связи с его непролетарским происхождением
А ведь этот «забавный» случай, тоже одна из характеристик Красного террора.
В общем, как ни старался Эренбург приукрашивать советское жуткое время, советскую страшную действительность, всё равно он не избежал неизбежного – правдивости.
Мне особенно понравилось его очень философское изречение о революционной России, о советском строе:
- Глупостей много повсюду думают, но нигде они до такой махровой святости не доходят; и убивать убивают, но просто из ревности, что ли, или кошельком поживиться, а у нас не иначе, как мир спасая, не нож в живот, а крест подвижнический.
Да, наши спасатели мира, радетели за народное счастье очень много кровушки пустили, причём за весьма короткий промежуток времени.
Интересно, кто бы вообще остался на нашей Земле, если бы они и дальше продолжали строить коммунизм такими темпами?
Эринбург тоже невольно удивляется и даже весьма крамольным образом.
- Неужели страшный кремлёвский монгол, лёжа в парадном холодильнике Красной площади, ещё продолжает править миром?
Да, действительно весьма странно, как народ мог терпеть столь кровавый режим столь долго. Страх всё же великое дело. Сталин это понимал как никто другой, недаром его часто били сверстники в детстве. Но вернёмся к Эренбургу, который явно с неохотой возвращался в советскую Россию. Вот как он сам об этом выразился:
- Я забуду слова: «Диди», «коктейль». Я услышу «братву», «рабкоров».
Меня в этом высказывание Эренбурга более всего поразило словечко «братва». Начали мы с братвы и закончили братвой же. Парадокс истории.
Но я хотел бы закончить свои рассуждения о прозе Эренбурга его романном о Лазике Ройтшванеце, потому что хотя действие романа и разворачивается в середине двадцатых годов, но, однако, этот роман, как ни странно, вполне характеризует социализм во все времена.
Приведу лишь несколько весьма характерных примеров из романа. Этот Лазик, являясь портным, постоянно утаивает от государства часть прибыли. Он просто не указывает всю свою работу в документах, тем самым увеличивая свою зарплату. Такого рода мошенничество с документами просто является характерной чертой социализма. Мы либо утаиваем работу, либо приписываем несуществующий объём работы. Недаром же в СССР самым жутким пожелание являлось – чтобы тебе на одну зарплату жить. А ведь в цивилизованном мире люди и живут на одну зарплату.
Поражает в романе и та лёгкость, с которой люди попадают в тюрьму по доносам. Гражданка Пуке просто развлекается, сажая людей.
Описано весьма подробно и такое советское явление, которое мы сегодня стыдливо называет «откаты». Вот как об этом явлении изображено в романе.
- Если я хочу, чтобы Укрепичка купила арифмометры у меня, а не у Шварцберга, я должен дать заведующему двадцать процентов.
Другими словами, такое мошенничество существует у нас с самого зарождения советской власти. Роман в данном случае, как свидетельский документ.
Воровство и мошенничество характерная черта советской власти, точно так же, как и страх. Например, Эренбург описывает страх одного деятеля. Да я лучше процитирую:
- Чебышев надевал английские костюмы только дома, закрыв наглухо ставни, а в смокинге он даже перед избранными друзьями не решался показаться, в смокинге он только соблазнял по ночам свою флегматичную супругу.
В другом примере люди жрут в своих коммуналках какую-то баланду, бурдамагу, хотя вполне могли бы покупать чёрную икру. Но ведь нельзя шиковать в коммуналках, донесут.
Это тоже характерная черта социализма.
Чем только этот Лазик не занимается. Работает чиновников в отделе, откуда его увольняют за туфту с отчётностью. Но ведь Лазик просто вынужден писать эту туфту. Он и пишет. Его вина в том, что он слишком старательно делает эту липу.
Поэтому ему и приходится потом разносить добротное сукно частным портным. Это сугубо подпольная работа. А почему? Да потому, что всё сукно ворованное. Так что то, что мы в СССР называли стыдливым словечком несуны, существовало и во времена Лазику. Нет, Лазик не был несуном, хотя и разносил материал, но он его не воровал, он был лишь посредник между ворами и подпольными цеховикам, как говорили в СССР.
Кем только не был этот Лазик. Даже библиотекарем пришлось побывать. Интересная обязанность у него была ко всему прочему. Ведь он был обязан уничтожать идеологически вредные книги, согласно циркуляра, полученного сверху. Вроде бы рядовое явление. Но ведь вдумаемся, что оно означает на самом деле. Ведь это, то же самое, что мы видим в кадрах кинохроники, где фашисты уничтожают в огне вредные книги.
Странно, что Эренбургу удалось закончить жизнь в своей квартире, а не в советской тюрьме или ГУЛАГе. Да, интересно почитать старые советские книги, даже если они не всегда находятся на высоте. Время советское узнаёшь лучше, даже если и родился в СССР, и вырос в СССР, прожив в этой стране не один десяток лет.