31

- Ну, это запросто, - оживился злостный старец. – На чём, бишь, я остановился, когда ты меня перебил своей правозащитной в адрес Сахарова репликой?
- Как они с Галькой…
- Во-во-во! – ещё больше оживился Вергилий. – Этого, значит, который за мир во всём мире, в лёжку, а та, Галька-то Старовойтова, всё ещё променажирует. Она и при жизни была баба наглая, а тут ваще: морду сковородой и прёт как на буфет. И всех по пути, который она выбрала, сшибает на хрен. Но тут случись группа дам бывшей царской фамилии перпендикулярным к Гальке курсом. Ну, Галька дорогу не уступает, а один покойный гвардеец, который вышеупомянутую группу сопровождал, да ка-эк треснет Гальке в ухо. По-аристократски эдак, от души. Ну, Галька кувырк на жопу и давай голосить: «Да как вы смеете?! Да вы не знаете на кого наехали!!! Да я с вами судиться…» Надоело, в общем, бывшей царской фамилии эти вопли базарные слушать, подобрали юбки и давай Гальку охаживать ногами так, что только любо дорого. И, главное дело, никто ни от кого не отстаёт: ни принцесса Ольга от матери своей, Александры Фёдоровны, ни сама царица, урождённая Алиса Гессен-Дармштадская, от дочерей Татьяны с Марией, ни даже младшенькая Анастасия от всех остальных. Но Галька баба крепкая, поэтому продолжает орать благим матом: «Я, кричит, здоровья своего не щадила, против проклятых большевиков на баррикадах сражалась, во время переходного периода от империи зла к благословенной демократии вместе с остальными сподвижниками голодала, ночей не досыпала, чтобы возродить в стране исконно русские поросячьи с воровскими традиции, а также восстановить добрую память о безвинно погибших патриотах земли русской, аристократах, членах царской семьи, министрах-капиталистах и прочей дворянской с буржуйской сволочи, доведшей страну до революционного коллапса…» А члены царской фамилии Гальку продолжают пинать и приговаривают:
«Сначала, суки, всех аристократов порешили…»
 «…Затем народ баснями о светлом будущем кормили…»
 «…Чтобы этот грёбанный народ лучше материально-техническую базу коммунизма строил и от захватчиков отбивался…»
 «…А потом, когда достаточно поправились, решили сами в аристократы податься…»
 «…Из срани подзаборной, да в хозяева капиталистической жизни, то есть…»
 «…Чтобы, значит, глупый народ побоку, а народное добро, накопленное трудом, потом и кровью, поделить только промеж себя, быдловских пидорократов…»
А тут как на грех случись этот, как его… Зайцеходов… Хорькобеглов… во, Волкогонов! Генерал-полковник вонючий, шестёрка ельцинская… Видит, соратницу по демократии дамы из бывшего высшего света почём зря долбят, и решил заступиться. «Я, говорит, хоть и не имею чести быть лично представленным таким знаменитым особам, однако с нижайшим почтением осмелюсь заметить, что не к лицу вам, мадам и мадмуазели, так поступать с Галиной Васильевной. Тем более, что она…»
Вергилий перевёл дух, почесался обоими руками под хламидой, не выпуская из одной руки портфеля, и продолжил:
- …Тем более, что она, говорит, да в это время из глубины парка выныривают пан Петлюра, бывший товарищ командарм Власов и атаман Дутов. «Это кто тут посмел вякать о чести?» - рычит атаман Дутов да ка-эк даст этому Хорькогонову в глаз. «Сволочь большевистская», - поддержал бывшего атамана бывший глава украинской Директории пан Петлюра да ка-эк врежет носком гетманского сапога под самый вторичный копчик этому Овцебеглову. Ну, товарищ Власов тоже не стал отлынивать, взялся за Гнидоползова двумя руками и двумя ногами, однако молча. А как иначе? Про честь ему, шкуре продажной, вякать ещё больше, чем Свинодрыслову, не пристало. А уж обзывать его сволочью большевистской…
- Что ж ты так заслуженного генерала обзываешь? – не выдержал Серёга.
- Это кто заслуженный?! – завопил Вергилий. – Вот пан Петлюра, это да – заслуженный. Он знал, на что шёл, когда еврейские погромы устраивал. В общем, отчаянно рисковал жизнью. Ну, и дорисковался, потому что в Париже его за это в двадцать шестом году прошлого столетия пришили. А чем этот твой генерал Волкогонов рисковал, когда шестерил на Ельцина и Родину вместе с ним продавал?!
- Что, серьёзно? – удивился Серёга насчёт Петлюры, пропустив очередную филиппику Вергилия в адрес персонажей новейшей российской истории мимо ушей. – Может, его вовсе не за еврейские погромы пришили?
- За них, за них. Евреи, брат, вообще народ мстительный. Потому что живут по Пятикнижию. А там чётко предписано: око за око, кровь за кровь, зуб за зуб. Если же на ногу наступят, обидчику, окажись он не еврей, вообще крышка. Зато вам, дуракам, евреи придумали жить по Евангелию, где сказано, что если дадут в ухо, так ты не ерепенься, а подставь ещё одно. Очень удобно, правда? Однако я не дорассказал. То есть, не закруглился с предыдущей темой насчёт эксцессов, имевших место быть при попустительстве крайне проантидемократически настроенного беса…
- А действительно – удобно, - забуксовал Серёга. – Они, значит, ухо за ухо, а ты только поворачивайся, бока подставляй…
- Да не бери в голову! – взмахнул руками Вергилий. – К тому же, кто из вас живёт по Евангелию?.. Так я буду закругляться… На чём я там остановился?.. Ага!.. Беса того, в общем, с должности на хрен сняли и отправили с какой-то антидипломатической миссией в какую-то сопредельную реинкарнацию. А здесь решили снова предателей выпускать посменно. Тех, кто в начале прошлого века изменял Родине плюс немецко-фашистские прихвостни, – в одну смену. Других, из второй половины того же века, – в другую. И последних гандонов-предателей, крякнувших от обжорства, перетраха, в разных авариях или от испуга возможного судебного преследования, в следующую. И снова воцарились тишь, да гладь, да… гм!.. благодать… Кстати, ты давеча думал, что за эво-он теми кипарисами?
- Думал, - не стал отпираться Серёга.
- Озеро Коцит за теми кипарисами, - словоохотливо объяснил Вергилий. – И находится оно в ирреальном центре данного антипарка. Раньше озеро было замёрзшим, и в прежние времена там сам глава нашей ирреальной корпорации от антирадикулита лечился. Сейчас, однако, Самому больше наверху нравится. Среди вас, значит, среди говноедов…
- А сейчас оно тоже замёрзшее? – поинтересовался Серёга, проигнорировав говноедов, потому что надоело огрызаться.
- А хрен его знает? – удивился Вергилий.
- Интересно было бы посмотреть, - предложил Серёга. – Особенно, на тамошних персонажей. Ведь в центре парка должны резвиться самые сливки этого уровня?
- Должны, - почесал репу Вергилий. – Что ж: посмотреть, так посмотреть. Пошли, что ли?
- Куда? – перепугался Серёга. – Ведь сам же говорил, что съедят на хрен.
- Так мы туда и не пойдём…
Вергилий махнул рукой за перила обзорной площадки.
- …А прогуляемся по балкончику…
- Да где тут гулять? – не понял Серёга. – В балконе всего-то размеров: семь на пять, не больше. И потом: неужели мы что-нибудь вдали увидим лучше, если и прогуляемся по этой площадке?
- Не скажи, - возразил Вергилий, подхватил Серёгу под руку и увлёк его за собой. И они пошли в «дальний» конец обзорной площадки. И, казалось, стоит сделать ещё пять шагов, и ты упрёшься в ограждение, но не тут-то было. А через пять шагов следовали следующие пятнадцать, но ограждение удалялось, сама площадка увеличивалась в размерах, её «пол» начинал дыбиться холмами, покрытыми разной ирреальной растительностью, а меж холмами появлялись разноцветные ручьи и реки.
- Не хило, - констатировал Серёга, ступая в первый ручей полосато коричневого с бледно серым цвета, - это что за фигня?
- Ирреальная постпространственная антифигня, - популярно объяснил Вергилий.
- Вот мне стало всё понятно, - огрызнулся Серёга.
- А ты не морочься, - утешил его Вергилий, - идём себе потихоньку, беседуем.
- С тобой беседовать, - буркнул Серёга, - только расстраиваться. Злыдень ты…
- Это я уже слышал, - добродушно возразил Вергилий, входя в зеркальное болото и начиная прыгать с одной полированной кочки на другую. – Но хотелось бы знать, почему?
- Да истории у тебя всё какие-то садистские. А рассказываешь, словно оратории в фа-мажоре исполняешь. Разве что слюни от удовольствия не пускаешь… А ты спрашиваешь: почему? Меня от твоих историй дрожь подирает, а ты прямо светишься от удовольствия. Что, нет?
- Есть такое дело, - неожиданно согласился Вергилий и стал подниматься по уступам в виде невысоких ступеней на небольшую столовую горку. – Но как иначе? Я ведь под вами, подлецами, уже какой век парюсь. И порядочно насмотревшись, как вы злобствуете, глядя на успехи ближнего соседа своего, подобного вам по положению. Но как вы радуетесь, когда у того же соседа горе или неуспешность? А вот если какой удачливый вор среди вас заведётся, или процветающий паразит, или лиходей-миллионщик, то как вы такому начинаете пятки лизать, да радостно перед таким раболепствовать, да терпеть от такого всякую мерзость. Да… Вот подивишься на такое безобразие и сам делаешься подлец – подлецом, посмотрев на какового себя, самому же тошно становится. А в тошноте и мысли тошнотворные. Типа: как таких вас ещё Бог терпит? Особливо после ваших наглых заявлений о том, что вы народ-богоносец. Нет, брат, вы народ-хренососец, вот вы кто…
- Ну, ни фига себе! – только и ахнул Серёга, вляпываясь в какую-то лужу, самым неведомым образом поместившуюся на слегка выпуклой вершине давешней столовой горки. Одновременно он с удивлением отметил, что Вергилий, упомянув имя Господа всуе, на части почему-то не распался. А продолжал себе идти, миновал вершину столовой горки и неторопливо стал с неё спускаться.
- А чего мне распадаться? – спросил Вергилий, обернулся к Серёге и распахнул хламиду. – У меня вот…
Он ткнул рукой в деталь какого-то каркаса, приспособленного на его ветхом теле под не менее ветхой хламидой.
- …Вешалка специальная патентованная, святой водицей из самого Иордана окроплённая, снабжённая заговором против воздействия тёмных сил в разрешительном спектре упоминания имён Господа всуе и определённого списка ангелов вкупе…
- Ничего не понимаю! – честно признался Серёга. – А наговорил-то… В разрешительном спектре каком-то… списка вкупе… Где вешалку спёр?
- И ничего не спёр, а достал в одной конторе, что ведает пропусками в Райский терминал, - ответил Вергилий. – Один заштатный херувим устроил. И всего за три поминовения любого недруга своего.
- Так, значит, Рай есть? – почему-то обрадовался Серёга.
- А чё ж ему не быть? – удивился Вергилий.
- Да, но ты говорил…
- Мало ли чё я говорил…
- А чё это за должность такая – заштатный херувим? – поинтересовался Серёга.
- Да какая это должность? – удивился Вергилий. – Сидит себе крендель без дела за штатом, и всего делов. К слову сказать, в Райском терминале дела хиреют ещё больше, чем у нас. Однако у нас количество занятого управляющего с менеджерским персонала всё увеличивается, а у них – уменьшается. Вот и сидят многие без дела. Вот так посидит какой-нибудь херувим с серафимом без дела, ну, его за штат и выведут…
- А чё ты в том Райском терминале делал? – спросил Серёга, влезая в какие-то ирреальные дебри чего-то красного в жёлтую крапинку.
- Да было одно поручение, - отмахнулся Вергилий.
- Однако, ты гусь. Вешалкой он специальной раздобылся… А чё раньше не применял?
- Берегу…
- Да, гусь ты ещё тот… Слушай, так если есть Райский терминал, значит, гендиректором там…
- Правильно.
- Только чё-то я разуверился в него…
- Можно подумать, ты в него раньше верил, - ухмыльнулся Вергилий.
- Вообще-то, верил. Хотя и сильно сомневался. Особенно глядя на факты детской смертности, ужасные войны, эпидемии и прочее. Это что ж, Бог нас так испытывает?
- Это где ж ты глядел на ужасные войны с эпидемиями? – ещё шире ухмыльнулся Вергилий. – А насчёт того, что вас испытывает Бог, скажу так: да нужны вы ему. Надо думать, Бог давно махнул на вас рукой. А испытывает вашу веру дьявол. Это от него и детская смертность, и ужасные войны и всякие эпидемии. Что касается последних, то вместо них сейчас СПИД, наркозависимость и разные климатические с технологическими катастрофы…
- Ты, старче, сам себе противоречишь, - возразил Серёга, спускаясь вместе c Вергилием в чёрную зигзагообразную равнину, утыканную корнями растущими вверх светло-рябыми деревьями. Если Бог давно махнул на нас рукой, то зачем дьяволу испытывать нашу в Бога веру? То есть, нужна ли эта вера самому Богу?
- Эта вера нужна в первую очередь вам. Но вера, а не её лукавое подобие. Понимаешь?
- Не понимаю.
- Ладно. Простой вопрос: ты веришь в торжество добра над злом среди вас, недохряков?
- Чёрт его знает!
- Ага! Потому что зло среди вас давно победило остатки  того добра, которое вам пытались внедрить свыше. Вам пытались, а вы его радостно просрали.
- Ну, это уж чересчур. Что ж теперь, добра совсем нет?
- Я не говорил про добро вообще, а про добро среди вас. А вообще-то добро есть. Простой пример – явление вам, свинячьим детям, Сына Божьего. Вам его явили, вы ему где-то поклоняетесь, но истинно ему не верите, потому что его примеру следовать даже близко не хотите. Развели каких-то показательных святых, самовлюблённых постников и юродивых подвижников. Нет, чтобы добро творить просто и постоянно, так вы просто ёрничаете. Тем самым творя зло, и его тем самым постоянно подпитывая. Таким образом, лишая себя перспективы победы добра среди вас над злом среди тех же.
- Да что ты гонишь про Сына Божьего? – разозлился Серёга. – Это почему мы в него не верим? Да ты знаешь, как у нас веру в него проповедуют?
- Знаю. Только не веру проповедуют, а мозги промывают. И занимаются этим настоящие слуги дьявола. Ведь промывая мозги глупому большинству в теме долготерпения, полного повиновения хозяевам своим земным и всепрощения, они – слуги дьявола – создают благоприятные условия для творящего беспредел меньшинства.
- Что-то ты завираешься, - не сдавался Серёга. – По-твоему выходит, нашим попам надо проповедовать насилие?
- Лично ваши попы, - тонко усмехнулся Вергилий, - никогда ничего не проповедовали. Вот им надо надрываться, какие-то проповеди каждый день придумывать. Чего проще для такого, наиболее мерзкого экземпляра из отродья дьявольского, вылезти на амвон, отбарабанить стандартную заутреню, обедню, вечерню, заупокойную, заздравную, и собирать бабки. Или натуру. А если и появлялся какой новатор среди ваших вроде Александра Меня, чтобы с душой проповедовать, то век такого новатора недолог. Но не о ваших говноедских попах речь, а о настоящих проповедниках. Так вот, настоящие испокон века читали всякие зажигательные проповеди. Но, проповедуя, никогда не ставили перед собой первостепенную задачу укреплять истинную веру в истинного Бога среди слушателей проповедей. А преследовали несколько иные цели типа укрепления своей власти и увеличения собственных богатств, данную власть ещё больше укрепляющих. Для этого подавляющее большинство вышеупомянутых проповедников ещё как и именно насилие в прежние времена проповедовало. Благословляли крестовые походы против неверных, истребляли еретиков, инициировали целые войны. Так почему бы им позже не остепениться, понять свои заблуждения и не начать проповедовать искоренение зла сначала среди себя, лукавых мздоимцев и властолюбцев, а потом среди прочих поклонников Маммоны? Но ведь не проповедуют. А, нахапав сокровищ от крестовых походов и прочих войн, теперь изображают из себя агнцев божьих. И продолжают сбирать дань с богатеев, в виде пожертвований на церковные нужды, за своё бесовское участие в деле околпачивания большей части верующих, одновременно являющимися примитивными рабами данных поклонников. И, помимо крупных пожертвований, не брезгают крохами от глупого большинства. Из каковых крох созидаются-таки приличные капиталы. Они созидаются, большинство терпеливо ожидает в трудах праведных мало оплачиваемых Царства Небесного, а меньшинство продолжает грабить терпеливых баранов, вознося благодарные молитвы господу всемогущему и сыну его, Иисусу Христу.
- Ты Иисуса Христа не тронь! – стал закипать благородным гневом Серёга. – Кто бы квакал? Что ты вообще можешь о нём знать, если родился…
- Да, я родился раньше него, - честно признался Вергилий. – Но это не значит…
- Не значит! – понесло Серёгу, коим разом не попавшего пальцем в небо. – Сам родился раньше господа нашего Иисуса Христа, и сам на него баллон катит. Совсем вы, римляне, обарзели. Нет, вы на него посмотрите… И потом: чем добро среди нас может отличаться от добра, которое вообще? И что это вообще за добро такое?
- А кто его знает, - прикинулся дураком Вергилий.
- Нет, ну ты и гусь!
- Сами вы, - вяло огрызнулся Вергилий – Глядя на вас, начнёшь верить Дарвину. Он, конечно, всё врёт, однако…
- Ну, ты, старик, совсем запутался. То есть, сам себе противоречишь. То ты начинаешь верить Дарвину, то утверждаешь, что он всё врёт. Как можно начинать верить тому, про которого знаешь, что он всё врёт? Ты как, ваще, про логику слышал?
- А ты? Тоже мне, умник хренов!
- Ладно, гони дальше, интересно послушать, до чего ты с Дарвином договоришься…
- А мне с ним договариваться не о чём, - огрызнулся Вергилий. – Но с тем, что люди произошли от обезьян, я с ним частично согласен. Потому частично, что про вас я думаю, будто вы произошли напрямую от динозавров. Или от диплодоков. То есть, большинство людей, бывших обезьян, достаточно цивилизовалась. Часть бывших обезьян цивилизовалась в меньшей степени. А вы не цивилизовались вообще. Потому что скакнули от ящеротазовых рептилий прямики в хомо эректусы, миновав несколько стадий развития и насрав на антропогенез. Хотя выглядеть пытаетесь, как все. Однако поведение вас сильно выдаёт. Потому что цивилизованные люди худо-бедно ориентируются на общепризнанные христианские ценности. То есть, худо-бедно выполняют декларируемые десять заповедей. А вы ни хрена не хотите выполнять. А могли хотя бы возлюбить ближнего своего, как самого себя, и проблема выполнения остальных девяти заповедей отпала бы сама собой. Но кто ж из вас может возлюбить ближнего своего, как самого себя? Да никогда в жизни. Поэтому, прикидываясь заботливыми государственными деятелями, хлопотливыми общественниками, интеллигентами, моралистами, публицистами и просвещёнными капиталистами, остаётесь примитивными скотами. Которым, главное дело, чего-нибудь сожрать, где попало насрать и с кем бы то ни было совокупнуться…
- Это ты скрупулёзно ввернул про одну заповедь вместо десяти, - задумчиво произнёс Серёга. – Интересно, раньше ты про это не говорил?
- Не помню.
- И я не помню. Но какое-то дежавю наблюдается. Наверно, я сам про это когда – никогда думал. А ведь действительно: возлюби ближнего своего, как самого себя, и ты уже не сможешь у ближнего своего ничего украсть, и жены его возлюбить не посмеешь, и, тем более, этого ближнего своего никогда не укокаешь. А?
- Соображаешь, - похвалил Серёгу Вергилий.
- То-то, - воодушевился бывший учитель украинского пения. – И про нас, будто мы прямики от динозавров, поэтому чистые скоты, ты снова всё врёшь. Да ты посмотри, какую культуру мы создали?
- Да ни хрена вы не создали, - огорошил Серёгу Вергилий, выходя на прямую тропку, ведшую сквозь ирреальный кустарник с плюющимися ягодами к виднеющимся вдали перилам обзорной площадки. – Сначала посадили у себя княжить каких-то босяков-разбойников из варягов. Потом письменность у болгар позаимствовали. Затем стали приглашать иностранных специалистов для строительства разных памятников старины и архитектуры с прочим зодчеством. Ну, приехали Растрелли, Кавос, Росси, Монферран и Фальконе Этьен Морисович. Вот у вас и появились: каскад фонтанов в Петергофе, Большой театр в Москве и Медный всадник с Исаакиевским собором, Александровской колонной и Русским музеем в Ленинграде. А ты – культура. Американцы – я имею в виду Северную Америку – у себя за триста с небольшим лет столько настроили, что вы рядом с ними – примитивные макаки. Да вы по сравнению с Бразилией – насекомые. В Европе, между прочим, есть мызы, которым по пятьсот лет. А ты найди в какой-нибудь вашей сраной деревне усадьбу возрастом более хотя бы столетия? Замучаешься искать! А туда же: продавать имеющиеся в Москве с Питером памятники архитектуры частникам. И киваете на итальянцев: у них, дескать, семьдесят процентов исторического жилфонда в частных руках. Да у них что ни дом, то памятник старины. А у вас если и завёлся Свято-Донской с Новодевичьим монастырём, то в каком они состоянии? Ремонтировать или жаба душит, или вороватые ручки не допускают. А вот продать частникам – заманчиво. С одной стороны, можно эти монастыри с городского баланса скинуть, с другой – нехило навариться на торгах и взятках. А там, глядишь, дело дойдёт и до Кремля с Грановитой палатой. Каковую палату, кстати, соорудили не мастера Парамон Едрилов с Антипом Собакиным, а итальянцы Марко Фрязин и Пьетро Антонио Солари…
- Как ты меня достал! – не выдержал Серёга. – Помолчал бы ты чуток, а? И откуда ты, хрен доисторический, столько фамилий с именами знаешь? Ишь, разошёлся… А начинал-то с Дарвина. Помнишь?
- Точно. Так вот, пару ласковых в заключение дарвиновской темы: вы, поганцы, не есть результат промысла божьего, а есть вы побочный продукт открытия вышеупомянутого товарища. Потому что всем своим поведением вы отрицаете самим Богом придуманное правило о всеобщем человеческом равенстве перед ним. А следуя из данного правила, можно прийти к выводу, что вы беспрекословно равны между собой. Только я что-то не наблюдаю никакого промеж вас, мерзавцев и мерзавок, даже подобия равенства. А наблюдаю я обычную для обезьяньего стада примитивную иерархию, когда одна обезьяна жрёт бананов больше другой, и когда один самец совокупляется с большим, чем другой, количеством самок. Впрочем, вас и с животным миром сравнить нельзя. Потому что в природе лидируют достойные. А среди вас лидируют наиболее хитрожопые и гнусные. В природе паразит влачит самое жалкое существование. Среди вас паразит вроде банкира, политика, попа и юриста процветает. Возвращаясь же к сказанному об обезьянах, повторю: большинство их успели достаточно цивилизоваться до такого уровня, когда начинаешь отличать условное зло от условного добра с пониманием необходимости таки условного почитания десяти заповедей. Они – вышеупомянутые бывшие обезьяны – стали также понимать целесообразность пограничного (ареального) патриотизма. Вы же, мерзавцы и выкидыши диплодоков, цивилизованными только прикидываетесь. Некоторые. Некоторые даже и этого не делают. Не прикидываются. Потому что многим вашим засранцам с говноедами это – прикидываться цивилизованными – даже в хрен не упёрлось. А зачем? В условиях-то поголовного паскудства с повсеместной антисанитарией …
- Так ты тоже, выходит, не результат божьего промысла? – подколол старичка Серёга, таки приближаясь вместе с проводником к перилам обзорной площадки.
- Ну почему? – не растерялся злостный сочинитель римских куплетов. – Я ведь сразу оговорился, что Дарвин всё врёт.
- Да, выходит, что с логикой у тебя всё в порядке, - только и развёл руками Серёга.
- Да в порядке, в порядке, - заверил Серёгу Вергилий и ткнул пальцем в новый сегмент антипарковой зоны с отчётливой видимостью. – Глянь! Вот тебе и кипарисы, и озеро Коцит в их неплотной гуще. Только что это?..
Серёга облокотился о перила смотровой площадки и с удивлением обнаружил перед собой именно тот сегмент парка, где топорщились кипарисы, где вторичный народ не толкался плотной массой, но вальяжно дефилировал промеж вышеупомянутых ирреально зелёных насаждений, частью имея намерение попасть на ограждённый невысоким барьером некий участок, при ближнем рассмотрении оказавшийся обычным катком.
«Надо же, - подумал бывший учитель украинского пения, - стоило прогуляться по балкончику и – на те! бывший дальний сегмент парка с бывшей плохой видимостью теперь как на ладони. Зато тот сегмент, который был ближним с отличной видимостью, куда-то совсем запропастился…»
- Да и хрен на него! – прервал размышления экскурсанта Вергилий и облокотился рядом. – Только у тебя как на ладони не бывший дальний сегмент, а всего лишь бывший центральный. А до дальнего нам нет никакого дела, потому что он такой же, как бывший ближний. Что касается же бывшего центрального, то это и есть конечная цель нашей экскурсии. Только я не пойму, во что эти мазурики превратили бывшее замёрзшее озеро Коцит?
- Я думаю, в каток, - солидно предположил Серёга. – Во-он на той дальней трибуне ещё один духовой оркестр имеется. Чтобы отдыхающим на льду было веселее разминаться.
- Каток? – озадаченно переспросил Вергилий.
- Ну, место такое, по которому на коньках под музыку катаются. Туда, сюда и обратно. Некоторые катаются задом наперёд. Кое-кто делает пируэты. Да чё я тебе объясняю? Ты и сам, поди, всё знаешь.
- Да, это каток! – наконец-то прозрел старый перечник и, поставив портфель на перила обзорной площадки, положил на него руки, а на руки устало склонил кудлатую голову.
- Что, притомился? – участливо поинтересовался Серёга, поправляя за спиной гитару.
- Есть маленько, - признался бывший римский поэт. – Однако что я вижу? Эй, мужик, тебя не Иудой звать? – окликнул кого-то Вергилий.
- Иудой, - отозвался мужик самой смазливой восточной наружности, в гавайской рубахе поверх ватных штанов, заправленных в валенки, и в джинсовой безрукавке поверх рубахи.
- А фамилия твоя не Искариот? – продолжил пытать Вергилий.
- Он самый, - не стал отпираться мужик.
- А чё ты там делаешь?
- Да вот, обилечиваю желающих предателей на коньках под музыку покататься. А чё, какие дела?
- Да никаких. Просто диву даюсь: такая выдающаяся личность, а торгуешь входными билетами в какой-то дешёвый балаган на люду.
- А чё делать? – пожал плечами мужик по имени Иуда.
- Слушай, так это тот самый Иуда? – шёпотом спросил Вергилия Серёга.
- Тот самый, - вместо Вергилия ответил сам Иуда.
- И не стыдно? – только и нашёлся, что сказать, Серёга.
- Стыдно, - легко признался Иуда и между делом обилетил свежую парочку. – А вот насчёт дешёвого это вы зря, папаша, - отнёсся он к Вергилию. – Больших монстров, правда, здесь давно в помине не видать, однако крупный зверь иногда таки попадается… Да вот, например…
С этими словами Иуда обилетил некоего седовласого с благородной осанкой и военной выправкой пожилого мужчину в теплой цивильной полуспортивной одежде. Мужчина миновал турникет, встал на коньки и легко поскользил по кругу.
- …Этот экземпляр. Хорош, правда? – спросил Иуда, проводив почтительным взглядом мужчину.
- Кто такой, почему не знаю? – заинтересовался Вергилий.
- Недавно крякнувши, поэтому вы его, папаша, не знаете, - объяснил Иуда. – Бывший российский генерал, между прочим, успешно просрал первую Чеченскую, но за это даже повысился в звании и получил орден мужества. А сколько капиталов приобрёл, и-и! То есть, его солдатушки, бравы ребятушки, почём зря от вооружённого до зубов противника гибнут, потому что с воздуха их поддержать некем. А как поддержать, если горючку не без участия данного генерала пустили налево? И снаряды от реактивных артиллерийских установок туда же, то есть противоборствующей стороне за твёрдую валюту через посредника. И даже полдюжины самих установок, но уже при посредничестве самой жены генерала, родом происходящей из горных областей, а потому имеющей некоторые связи с вышеупомянутой стороной…
- Всё ясно, - прервал расходившегося билетёра Вергилий. – Скажи лучше: как данный генерал крякнул?
- От жадности, сучий потрох! – одобрительно хохотнул Иуда, изловчился и дал в ухо одному вторичному кренделю, попытавшемуся проскочить на каток без билета. – Приезжает как-то раз данный потрох на одну из своих подмосковных вилл. Заходит в будку охраны и намётанным генеральским глазом определяет, что вертухай с садовником только-только собрались употребить русского национального напитка по назначению. Ну, наш потрох, как истинный российский генерал и профессиональный крохобор, присел на хвост охраннику с садовником. Присел, а про себя прикидывает их за это с работы не гнать, но наказать деньгами. Но не вышло. Потому что оказался русский национальный напиток из разряда особенно палёных. То есть, выпили трое по стаканчику, чем-то закусили и один за другим преставились. Последним, как самый выносливый, крякнул наш генерал. Умирая, он успел сделать распоряжение по сотовому. Чтобы, значит, семьям погибших при исполнении служебных обязанностей охранника с садовником никаких пособий на хрен не выпла…
- Надо же, - пробормотал Серёга, – а с виду такой приличный мужчина.
- Ну, с виду у вас многие что надо, - поддакнул Вергилий.
- А вот я ещё про одного расскажу… - начал, было, Иуда, но Вергилий его перебил:
- Хватит, надоело, - отмахнулся Вергилий. – Или вот что: поцелуй меня в задницу, а?
- Так иди сюда, поцелую.
- Хе-хе! Сейчас. Знаем мы твои поцелуйчики…
- Ух, ты, глянь! – потормошил за плечо спутника Серёга. – Как во-он тот хрен в центре катка выделывается!
- Иди ты! – ахнул Вергилий. – Глазам своим не верю! Это же Каин, душа каторжная…
- К-какой Каин? – изумился Серёга. – Тот, который…
- Вот именно, - кивнул головой Вергилий, заворожено следя за ветхозаветной фигурой в современных шмотках преуспевающего фигуриста, выполнившего на потеху зевакам у бортика вокруг катка замысловатый тройной тулуп с переходом в затяжной кораблик.
- Физкультпривет! – махнул рукой Каин и покатил на разгоночный круг перед тройным сальто.
- Нет, ты меня не понял, - загорячился Серёга. – Я ведь подумал о каком Каине? Я подумал о том, который брательника на вилы от зависти посадил. А ты какого имеешь в виду?
- Того же, - нетерпеливо отмахнулся Вергилий и, когда Каин сделал тройное сальто без единой помарки собственной задницей по льду Коцита, заопладировал отрицательному библейскому герою вместе с остальными зеваками.

 

next

 
 








1) Автор не хотел бы из-за досадного недоразумения навлечь на себя гнев лучшей части человечества: Вергилий называет Петлюру заслуженным по отрицательным качествам, типа откровенного предательства интересов Родины и махрового национализма






2) Почти одно и то же






3) Homo erectus – человек прямоходящий, не путать с Homo sapiens, человеком разумным. Антропогенез – процесс историко-эволюционного формирования человека






4) Болгары, надо отдать им должное, тоже свою письменность не придумывали, но одолжились ею у Константана Философа, в монашестве Кирилла






5) Был такой деятель, жив и по сей день. Был жив, то есть, на момент написания данных строк. Один, кстати, из многих. Вышедши в отставку, купил немного землицы под Москвой, гектаров эдак сорок, «законсервировал» и с остальными вырученными деньгами за военную кампанию отвалил в Англию. Автор, отправив данного генерала на тот свет с помощью чисто литературного вымысла, фамилии его не называет