- За двести баксов, капитан!
Следующей ночью поезд миновал Пермь, и зевающий Щукин стал ожидать своей станции – Кунгур. Весь день крутил в руках папиросный окурок. Не в силах сдержать любопытство, он потихоньку отстругивал в вагоне то край полки, то ручку в туалете. Щукина поражало, что картонный мундштук, легко гнущийся пальцами, без труда резал любой металл. Он даже слегка коснулся им обручального кольца и долго смотрел на получившуюся зарубку, удивившись, что даже золото не устояло перед бумагой. Майор пересчитал оставшиеся в пачке папиросы, их оказалось ровно двадцать. Их он решил не трогать, и эксперименты с ними отложил до приезда домой.
Ночью, выйдя в Кунгуре, Щукин добрался до местного отдела милиции, погрузил траки в коляску своего мотоцикла, стоявшего там с разрешения старшины. Попросил передать старшине за это три коробки патронов к пистолету Макарова (как договаривались) и усевшись за руль верного «Иж-Юпитер», поехал в родную Усть-Кишерть.
Поспав немного после поездки, Щукин умылся, побрился, и отправился на работу.
- Здравия желаю! - зайдя в кабинет в начальника милиции, майор поприветствовал его как положено.
- Здравствуй, Сергей Николаевич, - подполковник Зубкин оторвался от бумаг и пожал ему руку. – Как съездил? Когда на службу?
- Через три дня, - доложил Щукин. – Аккурат в понедельник. Можно просьбу?
- Проси конечно, - Зубкин потянулся. – Ты проси, а я подумаю.
Майор улыбнулся шутке начальника.
- Разрешите мне сегодня командира взвода патрульно-постовой службы капитана Сурикова взять домой на три часа.
- Зачем?
- Я траки привёз из Пскова, он поможет мне их повесить на ковёр на стене.
Зубкин, хотя и привык, что у некоторых его подчинённых, служивших ранее офицерами в непобедимой и краснознамённой, мышление идёт по своему, малодоступному для гражданских пути, всё-таки немного удивился.
- Какие траки ты привёз?
- Танковые, товарищ подполковник!
И тут же Щукин изложил начальнику про то, как у Лермонтова на ковре висят ружьё и сабля, и он, как наследник русской офицерской славы, не может не последовать его примеру и потому повесит траки.
- Я вообще думал про танковый пулемёт ПКТ, - сказал он. – Но он тяжёлый больно и жена ругаться станет.
- А на траки не станет? – уточнил Зубкин.
- Никак нет! – Щукин улыбнулся. – Я обещал с них пыль сам вытирать.
Зубкин задумался. Он вспомнил, как в прошлом году Щукин и Суриков (выходец из мотострелковых войск, ныне командовавший взводом ППС), сидевшие в одном кабинете, поссорились из-за конфискованной у подпольных торговцев трёхлитровой банки спирта. Кто-то втихомолку отпил из неё грамм двести. Офицеры объявили друг другу бойкот и чёрной краской разделили кабинет пополам, и никто из них не смел пересекать эту черту.
Кончилось всё скандалом. Начальнику штаба понадобились схемы расстановки патрульных нарядов. Сурикова не было, а Щукин наотрез отказывался взять их со стола оппонента и принести в штаб.
Разъярённый начштаба примчался в кабинет к военным, взял схемы сам, вызвал старшину райотдела и приказал уничтожить «железный занавес» растворителем. Офицерам пришлось помириться и допить по этому случаю спирт (там немного уже было – меньше половины).
Во время примирения Суриков, пойдя в туалет, внезапно оказался в другой галактике, утратил равновесие, упал и головой отбил край унитаза.
Потерявший друга Щукин вместе со старшиной пошли его искать. Когда Сурикова стали поднимать, он замычал, и не открывая глаз, просипел: «Свои, братцы, свои. Капитан милиции Суриков, патрульно-постовая служба». Он также вытащил своё служебное удостоверение и попытался раскрыть, но сил не было, и документ упал в лужицу крови, натёкшей из его ободранной об унитаз головы.
На утреннем совещании Зубкину доложили о травмированном унитазе (весь кровью истёк – вздохнул оперативный дежурный) и об отсутствии старшины, Щукина и Сурикова.
Начальник милиции, пятнадцать лет отдавший уголовному розыску, моментально построил логическую цепочку и не дожидаясь чистосердечных признаний и покаяний, приказал главному бухгалтеру райотдела вычесть из зарплаты «ночных героев» стоимость казённой сантехники.
- Пить дома будете? – прямо спросил он, припомнив эту историю.
- Так точно! – Щукин выпрямился, как на смотру. – Но только после того, как траки повесим.
Зубкин помолчал.
- Диван под ковром есть? – уточнил он.
Майор кивнул.
- Рекомендую на диване не сидеть, - он подумал. – Пока траки в квартире не освоятся.
- Есть, товарищ подполковник! – с серьёзным лицом ответил Щукин. – Разрешите идти?
Зубкин кивнул и вновь склонился над бесконечными бумагами.
Суриков приехал к Щукину после обеда. Одет он был по форме – фуражка, форменное пальто с портупеей, бриджи, сапоги, рация и пистолет. Рацию бывший самоходчик взял, чтобы контролировать свои наряды, вышедшие на охрану кишертских улиц от пьяниц и негодяев.
Мужики осмотрели ковёр, где предстояло повиснуть тракам, стену и вышли во двор. Щукин жил в одноэтажном деревянном доме с центральным паровым отоплением и прочими удобствами. Тёща весной переехала в Пермь, к младшему сыну, водиться с внучкой и майор наслаждался семейной жизнью. Жена и дочь, в отсутствии тёщи, не могли испортить ему настроение. Тем более, что сейчас их не было, гостили в Перми, на осенних каникулах сына.
Приятели вытащили сумку с траками из коляски и затащив её в гараж, тяжело бухнули на пол.
- Однако, - хмыкнул Суриков. – И как ты её через всю Россию пропёр?
- Я же офицер, - просто ответил Щукин.
Суриков предложил выпить по этому поводу. Майор согласился. Он сходил домой за закуской – упаковкой паштета, куском колбасы, квашеной капустой, банкой с солёными огурцами и хлебом. Потом загнал в гараж мотоцикл. Главный патрульный Кишерти тем временем разводил принесённый с собой спирт.
- По-моему, спирт надо лить в воду, - заявил Щукин, глядя на трехлитровую банку с помутневшей жидкостью.
- Воду в спирт, - парировал Суриков. – Мы всегда так делали. Она тяжелее по плотности и давит спирт сверху.
- Вот и получится чёрт знает что, - недовольно пробурчал Щукин, расставляя закуску на верстаке. Извечный спор поклонников спирта опять не привёл их к истине.
Водно-спиртовую смесь вынесли охладиться на улицу. Хоть и был уже октябрь, но естественный охладитель – снег, ещё не выпал, что впрочем, не смутило офицеров.
- И так остынет, - махнул рукой Суриков, засмеялся и добавил. – Да и мы не дадим.
Мужики порезали колбасу, выдавили на газету паштет типа гусиного (состав неизвестен, поскольку на турецком языке написан), и открыли огурцы. Щукин вытащил с полки две чашки с отбитыми ручками, что компенсировалось их общей целостностью, выдул из них пыль и осмотрел стол.
- Всё готово, - сказал он приятелю. – Тащи спирт!
После первых двух вливаний офицеры решили перекурить. Они обсудили качество полученной смеси, посетовали, что не никак у них не получается попить её холодненькой, похвалили огурцы и тут Суриков вспомнил про траки.
- Покажи хоть, что привёз, - попросил он.
Щукин встал с деревянного ящика, исполнявшего роль табурета и подошёл к своей сумке. Расстегнув молнию, он распахнул её и замер. Потом разогнулся и неуверенно выматерился.
- Не понял я, что это такое тут лежит, - майор повернулся к Сурикову. – Иди-ка сюда, капитан.
Офицеры смотрели на белые камни, отсверкивающие жёлтыми блестками в лучах гаражной лампы.
- А где траки-то? – Суриков наклонился и пошарил рукой в сумке. Достал камуфляжные штаны и куртку, две железные, крашеные в серый свет пластинки, литровую банку, закрытую пластиковой крышкой и два револьверных патрона с утопленными в гильзах тупоносыми пулями. Щукин решительно отстранил приятеля, ухватил белый камень и вытащил его.
- Это что такое?! – заорал он. – Где мои траки?! Я какие-то булыжники тащил через всю Россию?!
- Серёга, глянь, - Суриков ткнул пальцем в каменюгу. – Она как трак вроде.
Майор пригляделся. Точно, похожа, и даже дырки есть. Но почему трак каменный? Он дёрнул рукой, занервничав и камень, упав на пол, раскололся на несколько частей.
Офицеры отошли к верстаку и Суриков молча налил спирта. Выпили.
- У меня странные дела творятся, - произнёс Щукин и быстро огляделся. – Или это белая горячка, или психотронное оружие ЦРУ.
Он рассказал Сурикову про банку с начальником УБЭП и странную папиросу. Капитан пожал плечами. Он, служа, в пехоте, и не такое видел.
- Просто спирт, наверно, технический, - решил он. – Вот и мерещится. Сейчас водки закажем.
Он по рации вызвал патруль к дому Щукина и зашифровано велел купить по дороге две бутылки водки.
Его подчинённые приехали быстро, видимо, болтались где-то рядом. Отдавая водку, старший патруля посмотрел на разбитый камень. Он присел рядом с ним на корточки и взял в руки один осколок.
- А ведь это золото, - сказал он, повернув голову к офицерам. – Я два года в Якутии в старательных партиях отработал. Там, правда, оно рассыпное, а здесь в кварце. Кстати, золото надо по лицензии добывать, иначе тюрьма.
Он поднялся, бросил камень на пол и вместе с напарником вышел из гаража. Офицеры молча смотрели на сокровища, валяющиеся под ногами. Щукин встал, подобрал осколок, на изломе которого блестело золото и помотал головой. Говорить он не мог. Ему было жарко, мысли путались.
- Надо бы обмыть удачу, - Суриков откупорил одну из привезённых бутылок и разлил водку. – Если бы я патруль не вызвал, ты камни-то выкинул бы.
Щукин понял, что капитан претендует на часть золота.
- Это что-то, как то, - забормотал он и лицо его перекосилось. – Надо выпить и решить.
Они сели на свои деревянные ящики и начали пить водку. Постепенно к Щукину приходило осознание, что решение загадки где-то рядом, и он знает, но не может вспомнить, в чём тут дело. Суриков сидел с удручённым видом. По его лицу бегали нос, губы, щёки и брови – мысли будоражили военно-милицейский мозг. Но вторая бутылка водки вроде окончательно прояснила ситуацию.
- Это же НЛО из Молёбки, - сплюнул на пол Суриков, и хлопнул ладонью по верстаку. – Точно, она, зараза!
И он рассказал собутыльнику, что в начале октября над молёбкинской зоной летали две НЛО. Кружились и воровали радиосвязь. По крайней мере, так утверждал местный участковый, расследовавший в Молёбке кражу тазика из бани местного жителя. Его (участкового) не могли вызвать по рации четыре дня. Потом он привёз справку из местного сельсовета о полёте НЛО над деревней. Также предъявил полностью разряженную батарею от рации. Бывший в то время в Кишерти проверяющий из областного ГУВД, ознакомившись с ситуацией (её милиционер описал в рапорте), приказал участковому составить протокол о нарушении правил полётов и постановке радиопомех со стороны неопознанных летунов.
Подполковник Зубкин, хмуро выслушав требование областника, заверил его, что нарушителей привлекут к административной ответственности и приказал участковому направить собранные материалы в госполётнадзор и госсвязьконтроль. И заодно проклял Молёбку, находившуюся на территории Кишертского района.
- Это они опять, - Суриков засмеялся. – Нарушители эти из Молёбки. Давай спирт-то допьём.
Щукин вздохнул свободно и счастливо засмеялся. Всё стало ясно. Особенно с каменными траками. Кстати, один из них наполовину остался железным. Майор поискал взглядом любимую кувалду, также привезённую им в своё время из Пскова, взял её тяжёлой своей рукой и вытащив «недоделанный» трак на середину гаража, шарахнул по нему со всей силы.
Каменная часть трака раздробилась, а металлическая от ударов принялась гудеть.
- Гвозди бы делать из этих людей!!! – орал Щукин, колотя кувалдой по куску металла. – Не было б в мире большевиков!!!
Суриков вытащил свой пистолет Макарова, повертел в руках, отвлёкся на занятого майора, нечаянно положил оружие в чашку с капустой и тоже вскочил. Он ощущал, что в руках у него должно быть что-то разрушительное, но там было пусто. Тогда он с криком: «За нашу Советскую Родину!» прыгнул ногами вперёд на каменные осколки и принялся скакать по ним, раздирая подошвы своих хромовых сапог.
А майор, часто дыша, отбросил кувалду в сторону, шатаясь, вернулся к верстаку и увидел пистолет. Он передёрнул планку, прицелился в валявшуюся на полу ненавистную стеклянную банку и с криком: «Подкалиберным, Степанов! Подкалиберным по уродам!» открыл огонь.
Визжа и обдирая свою свинцовую оболочку, пули рикошетили от банки и плоскими комочками врезались в гаражные полки, мотоцикл и пол. Литровка, избиваемая выстрелами, билась об дверь. В гаражный воздух, напитанный ароматами спирта, капусты и фальшивого гусиного паштета, вплёлся кислый запах сгоревшего пороха. От грохота пальбы у Щукина заныли зубы. Пистолет, щёлкнув, встал на затворную задержку. Майор помотал головой, оскалился и положил оружие обратно на верстак. Покачавшись, он переложил его туда, где брал – в чашку с капустой.
На полу, стуча кулаками, плакал Суриков.
- Не плачь, брат! – похлопал его по спине Щукин. – Мы ещё не раз возьмём Берлин, Вену и Вашингтон!
Суриков, шатаясь, встал и подойдя к верстаку, разлил спирт по чашкам.
- Пропади они все пропадом! – он выхлестнул чашку разом. – Сволочи!!
По щёкам капитана поползли слёзы. Он углядел рацию и крепко ухватил микрофон. Нажал тангету и зарычал в эфир.
- За сколько ты продал родину, комдив!? – завопил он, брызгая слюнями. – За сто баксов?!
Он брезгливо отбросил микрофон, который вдруг тоже зарычал и хрипло крикнул: «Не за сто, а за двести баксов, капитан!»
Офицеры изумлённо посмотрели на рацию, выпили ещё по чашке разведёнки и потеряли себя в этом огромном мире.